Змея. Часть 1 - Ланитова Лана

Как только за проводником закрылась полированная дверь, он, не раздеваясь, плюхнулся в красное, обитое бархатом кресло, и закрыл глаза. Он слышал, как за окном раздался третий свисток, ударил медный гонг, паровоз тяжело вздрогнул и, издав протяжный гудок, медленно, словно гигантский бизон, тронулся с места. Обдавая серым паром перрон, стуча колесами, бельгийское чудище отправилось в долгий путь.

Усталость и нервное напряжение последних дней вымотали его настолько, что он и сам не заметил, как мгновенно задремал. Спутанное сознание понесло его в квартиру на Казанской, где он почти безвылазно провёл несколько скучных и пустых месяцев. Но даже во сне он отмахнулся от жёлтых каменных стен, скрипа старых половиц и мерного тиканья ходиков. Как же он ненавидел звук этих ходиков, токающих без передышки, отчитывающих последние минуты по дороге в Вечность.

Во сне он полетел в то далёкое лето. И увидел старую беседку, стоящую среди цветущей сирени, с пятнами солнца на горячих досках; сухую, некрашеную скамью с букетом васильков; тонкие руки в ажуре; и её огромные чёрные глаза. Колдовские глаза. Глаза ведьмы. Глаза очковой змеи.

А теперь, дорогие читатели, мы готовы приоткрыть вам небольшую завесу и рассказать о том, чей образ вы увидели на первых страницах этого романа. Господина, оказавшегося октябрьским утром 1910 года в купе знаменитого «Норд-экспресса», следующего от Санкт-Петербурга в сторону славного города Парижа, звали Михаилом Алексеевичем Гладышевым. Это был потомственный дворянин, тридцати пяти лет от роду, отставной титулярный советник, некогда служивший горным инженером. Получив в собственное распоряжение небольшое и обветшалое имение в Гатчине, в наследство от почившего дяди, а так же весьма приличные капиталы от брака с дочерью фабриканта Решетова, Михаил Алексеевич, не обнаруживая пристрастия к продвижению по карьерной лестнице, а так же в силу небольшой травмы ноги на одном из горных хребтов Урала, года за три до описываемых событий, решил уйти в отставку. Но при этом сохранил за собою право заниматься научной деятельностью. Он планировал написать несколько работ по тематике горных изысканий, а после засесть за подготовку докторской диссертации.

Однако само решение об уходе со службы в глубине души он благословлял, как одно из самых лучших собственных решений. Его всегда привлекала свобода во всех её проявлениях. В самом деле, думал он, неужто мой несчастливый брак и все те неудобства, кои он мне доставил, не стоят права, вставать в любом часу утра или даже дня и иметь возможность, заниматься чем угодно или вовсе ничем не заниматься. И то ли подобная философия была некой формой душевной или физической лени, то ли ещё чего-то более сложного, но сие стремление он называл «желанием полной свободы».

«Каждый имеет право на ту степень свободы, которую он просто в состоянии взять», – часто рассуждал наш герой.

Внешне это был красивый высокий брюнет, стройный и даже худощавый. Черты его смуглого лица, длинный прямой нос, чёрные усы и восточный разрез карих глаз делали его похожим на крымского татарина, черкеса или болгарина. Его часто спрашивали, не является ли он носителем кавказских, либо персидских кровей. На что он неизменно отшучивался, делая предположения о том, что родители зачали его на отдыхе в Ливадии. И очевидно его покойная матушка в те дни слишком долго наблюдала за показательной джигитовкой крымских татар. Любопытствующие понимающе кивали и усмехались его удачной шутке. На самом же деле Михаил Алексеевич прекрасно знал, что азиатские черты лица ему достались от родственников по материнской линии, в жилах которых действительно текла когда-то татарская кровь.

И надобно сказать, что восточное лицо, смуглый тон чистой кожи, высокий рост и хорошая осанка, делали его весьма привлекательным для противоположного пола. Он любил красиво и с лоском одеваться, умел носить новомодные фраки, визитки и смокинги, его ноги украшали иностранные штиблеты, либо щегольские опойковые сапоги, сшитые на заказ у лучшего петербургского сапожника. Нет, он решительно не был франтом в полном смысле этого слова, но, ни один из его знакомых ни разу не видел его небрежно одетым.

Несмотря на азиатскую внешность, Михаил Алексеевич имел довольно уступчивый и мягкий характер и решительно не любил ссор и конфликтов. С бывшими любовницами и подругами он всегда расставался миролюбиво. И если это удавалось, то оставался с ними даже в приятельских отношениях.

Нашего героя нельзя было назвать ловеласом, волокитой или откровенным бабником. Но и затворником он тоже не был. Конечно, как и всякий нормальный мужчина, он очень любил общество красивых женщин. Помимо красоты и очарования, его возможная избранница должна была обладать рядом иных достоинств – хорошими манерами и природным умом. На меньшее он не соглашался.

Что касаемо его собственного интеллекта, то Михаил Алексеевич был хорошо образованным и начитанным человеком. Он действительно любил читать и неплохо разбирался в русской и зарубежной литературе. Учиться горному делу его отправил властный по характеру отец, хотя сам Гладышев недолюбливал собственную профессию горного инженера и скорее отбывал на службе часы и долгие дни без видимого удовольствия, нежели радовался навязанному родителем ремеслу. Нет, он вовсе не считался плохим специалистом. Отнюдь, его чертежами и научными изысканиями даже пользовались многие мастера и разработчики железных и медных руд Уральского хребта. За неполных двенадцать лет службы он и сам исходил множество горных троп, поднимался на крутые вершины, бродил по лесистым ущельям и долам в поисках нужных государству месторождений. Но, совершая все трудовые подвиги, внутренне он всегда понимал, что выбрал своё ремесло вовсе не по призванию. Потому, при первой же возможности, он с радостью ушёл в отставку.

Как мы уже упомянули ранее, Гладышев был женатым человеком. Но несчастливым в браке. Так уж вышло, что женился он совсем не по любви.

В его браке известную роль так же сыграл его отец, настоятельно сосватывавший ему дочь дворянина Решетова, с которым он был дружен не один год. Сам Решетов не обладал особыми наградами и титулами, но имел недюжинный талант к предпринимательству и являлся очень богатым промышленником. Он производил и торговал сукном и льняными тканями, имея в своём распоряжении несколько частных цехов и одну крупную бумагопрядильную фабрику на Выборгской стороне. Помимо этого у Решетова во владении было несколько галантерейных лавок и три больших магазина – в столице, в Нижнем Новгороде и в Москве.

Что касается нашего героя, то женитьба на единственной дочери столь богатого человека была очень выгодной партией, ибо его невеста являлась наследницей довольно приличного состояния.

Когда юного Мишу впервые познакомили с его будущей женой, ему было немногим более двадцати лет, а его избраннице двадцать три. По-видимому, она чуть было не засиделась в девках, перебрав множество женихов и, не смотря на капиталы своего папеньки, так и не нашла себе достойную партию. Потому замужество на юном красавце Михаиле Гладышеве виделось для неё почти сказочным подарком. С первых минут она влюбилась в своего будущего супруга и, даже не встретив в глазах Михаила Алексеевича хоть сколько-нибудь заметного намёка на ответную симпатию, вцепилась в свою «добычу» мёртвой хваткой. Она буквально настояла на немедленном браке с Гладышевым. А оба родителя обставили всё дело так, что Михаилу просто некуда было деваться, нежели как подчиниться воле отца.

Надобно сказать несколько слов и о супруге нашего героя. Её звали Татьяна Николаевна Решетова. Это была черноволосая и розовощекая женщина, коренастая и полная от природы. Внешне она была довольно миловидна, неглупа и весьма рассудительна. Надо отдать ей должное, что свою полноту она довольно удачно прикрывала красивыми нарядами, которые ей каждый месяц ладили две умелые портнихи. В её комнате всегда было много модных журналов и переводных французских романов. Отец, имеющий прямое отношение к производству тканей, привозил ей из-за границы великолепные китайские шелка, испанские кружева, французские ажуры, тонкие газы, тюли и множество прочих модных аксессуаров и туалетов. Время от времени она садилась на разного рода диеты и пыталась привести свою фигуру в тот самый вид, образчики которого ей хитро подмигивали с пёстрых страниц иностранных изданий.