Цветочница - Берндт Алёна

После смерти родителей мать продала их дом, несмотря на протесты Саши. Сказала, что молодому человеку нечего делать в таком захолустье, а если за домом не глядеть, то либо сожгут, либо устроят притон. Хорошо хоть, что дед машину свою, старенькие, но добротные и ухоженные «Жигули», успел при жизни ещё на Сашку оформить, а то бы и этого он не увидел.

А в этот день Саша ощутил, как выскочила из его сердца какая-то острая игла, сколько она там сидела, он уже и позабыл. Обида, пустота и одиночество, или ещё что-то… он не знал. Но сейчас он смотрел, как переливается закатное солнце в русых кудряшках Лены и понимал, что больше ни на кого он не хочет смотреть, так вот бы и сидел всю жизнь…

Глава 17.

Саша уехал, пообещав вернуться к выходным. В багажник ему уложили деревенских гостинцев – баночку мёда, дольку козьего сыра, молодых огурчиков с грядки и зелёного лука. Как гость ни отказывался, как ни пытался возразить, а слушать его никто не захотел, и даже Лена не поддалась на Сашин умоляющий о помощи взгляд. Смеясь, она сказала:

– А ты как думал? Кто же из деревни с пустыми руками уезжает? Знал, куда ехал!

Саше было неловко… при его доходах он мог это всё купить на рынке, а эти люди… они свою жизнь обеспечивали сами, своими руками и тяжким трудом, сейчас такие времена настали. А он сам и не подумал привезти хоть что-то серьёзное и за это теперь мысленно себя укорял! Конфеток купил шоколадных, а кому они здесь нужны?! Хотя за них его душевно благодарили, конечно.

Уезжать Саше не хотелось, но это ведь было знакомство, он и так пробыл здесь незваным гостем до неприличия долго. Но он был счастлив уже тем, что его ждали здесь, и пригласили снова приезжать в гости! Выворачивая руль дедовых «Жигулей» и выезжая за околицу Вишняков, на грунтовку, ведущую к шоссе, Саша улыбался счастливой улыбкой. Не было сомнений, ни единого, что это было оно… то самое чувство. Саша полюбил эту зеленоглазую девушку всем сердцем, полюбил с первого взгляда и навсегда! А всё, что было с ним раньше, все, кто был с ним раньше – теперь словно ушли в небытие, стёрлись из памяти образы и лица. Вот только… ответит ли Лена на его чувства?

Саша остановил машину, проехав лес он оказался перед большим полем, засеянным пшеницей. Хлеб уже колосился, пора убирать, подумал Саша, вспомнив наставления деда… тот всю жизнь агрономом проработал в совхозе, и всегда брал внука «жито пробовать». Рвал колосок, лущил зерна и пробовал «на зубок», так и решал – пора убирать яровые или ещё обождать.

Саша размял в руке колосок и попробовал зерно – дед бы сказал, да, пора… В сиреневом закатном небе плыли похожие на лёгкий тюль облака, в поле стрекотали кузнечики, где-то за лесом низко гудел трактор. Душа зашлась, как же он скучал по бабушке и деду, по ласковому взгляду и добрым улыбкам, по-настоящему, уютному дому, где ждут и любят несмотря ни на что.

Нет, мама, конечно, тоже его любила, но… но всегда была занята. Она много работала, чтобы у Сашки «всё было», а вечером так уставала, что сил её только и хватало на то, чтобы спросить сделал ли сын уроки, и всё ли нормально в школе. Мама у него другая, строгая, наверное… не как бабушка или дед, она сама говорила- жизнь не жалеет никого, потому и сама она никого никогда не жалела. Жёстко и цепко вела дела, некоторые её даже побаивались, хотя и сами были не последними людьми в городе. Потому и получила прозвище – «генерал в юбке». И даже дома не могла уже быть иной.

У Сашки было всё, о чём многие его сверстники только мечтали. Жили они с мамой в большой четырёхкомнатной квартире в самом центре города, учился мальчик в лучшей школе и каждый год ездил на море, в детский лагерь отдыха. А остаток лета проводил в деревне, у бабушки с дедом, и это было лучшее время, потому что здесь он никогда не был один.

Стряхнув с руки остатки пшеничной мякины он снова сел за руль и поехал дальше. Что тут раздумывать? Это раньше он мог безошибочно угадать, что увлечёт приглянувшуюся ему девушку, с Леной же всё было по-другому – не помогут ни дорогие подарки, ни приглашения в модные рестораны и прочая «мишура». Здесь можно было только быть самим собой, без всякого притворства и антуража. И кто знает, как сложится, оставалось только надеяться, что не такой уж он плохой человек и сможет понравиться такой девушке. Размышляя о том, что бы такого привезти из города в следующий свой визит в Вишняки, Саша выехал на шоссе, воодушевлённый и какой-то… новый и живой.

– Парень-то вроде бы неплохой, – сказала бабушка, глядя из-под ладони вслед Сашиной машине, – Немного грустный как будто, но не плохой. Ты с ним давно знакома?

– Не очень давно. Он весной приходил цветы купить, тогда и познакомились, – пожала плечами Лена, – Его мама – директор центрального рынка. У нас таких как он в институте называют «золотая молодёжь». Это такие, кому родители все экзамены и зачёты за деньги покупают.

– Как это – за деньги? – удивилась бабушка, – Разве такое бывает? Что же – тройка три рубля, а пятёрка – пять?

– Зря смеешься, – улыбнулась Лена, – Так и есть, только вот с ценами ты, бабуль, не угадала. Теперь всё за доллары покупают, и оценки тоже.

– Да как такое может быть, какие такие доллары? Они вообще иностранные деньги, мы то тут при чём? Да ну, выдумывают там у вас в институте, кто-то такие слухи распускает, вот и всё! – махнула рукой Капитолина и ушла в дом, прибирать со стола.

Вечер уже расстилался по деревне, и от леса веяло прохладой, унося в поля нагретый за день воздух. Лена пошла в палисад перед домом, там была её «цветочная поляна», как говорила бабушка. Всё, что дал ей на посадку Вениамин Яковлевич, было тщательно Леной изучено, и по всем правилам рассажено. А теперь всё буйно зеленело и цвело на зависть всем деревенским садоводам и огородницам. Лена придирчиво осматривала своё хозяйство, выдёргивая случайно заглянувших сюда сорняков. Жара ушла, можно было полить и пышный цветник, и огород, подумала Лена и заторопилась – вечером они с Аней собирались пойти на речку искупаться, вода вечером просто парна́я!

– Бабушка, а где большая лейка? – крикнула Лена, снимая с головы косынку и оглядывая двор.

– Возле огуречника, – ответила бабушка откуда-то из глубины дома, – Не таскай, возьми маленькую! Большой тяжело поливать!

Лена подумала, что с маленькой она провозиться до темноты и развернула шланг. Колонка была как раз перед домом соседки тётки Алевтины и Лена уже давно приноровилась так поливать – протягивала шланг сквозь штакетины забора и устраивала «дождик».

– Привет! – раздался позади неё знакомый голос, от этого Лена вздрогнула и выронила шланг из рук.

– Напугал? Ну извини, – у палисадника стоял Ваня Ярославцев и исподлобья глядел на босоногую девушку.

– Привет. Да ничего не напугал… просто не ожидала, – ответила Лена, – С приездом.

– Да, спасибо, – ответил Ваня, голос его звучал холодно, жёстко, – Надо поговорить.

– Хорошо, давай поговорим, – Лена выглядела спокойной, но внутри у неё всё горело каким-то отчаянием.

Она отложила в сторону шланг, опустив его в гряду, и подошла к калитке, отворив её и приглашая гостя войти во двор. Разговор предстоял непростой, не на улице же его вести.

– Нет, спасибо, – помотал головой Иван, отказываясь входить, – Я ненадолго. Я только… только спросить хотел… хотел, чтобы ты мне сама сказала, в лицо.

– Что ты хочешь знать? Почему я тебе писать перестала? – спросила Лена.

– Нет, это я и сам знаю, – резко бросил Иван, – Почему ты писать перестала.

– Так что же ты хочешь спросить?

– Я…, – Ваня тяжело дышал, каждое слово ему давалось с трудом, – Скажи, это правда?

– Что именно?

– Ну… что у тебя парень городской есть, и ты скоро за него замуж выходишь! – выпалил Ваня и щёки его покраснели.

Лена только открыла было рот, чтобы ответить ему, но Иван вдруг разразился сердитыми фразами, ни остановить его, ни перебить гневную тираду не получалось, хотя Лена пыталась… она поднимала руку, словно пытаясь остановить поток слов, начинала что-то говорить, но… всё было тщетно.