Цветочница - Берндт Алёна

– Мама мне сразу написала, так что не отрицай! Как только от тебя перестали приходить ответы, я попросил маму к тебе сходить, спросить! С ума сходил, вдруг с тобой что-то случилось и мне просто про это не говорят! Потому она тогда и пришла к тебе поговорить! И передала мне твои слова! Почему ты сама не набралась храбрости и не написала мне, что у тебя есть другой?!

– Твоя мама ко мне не приходила, – тихо ответила Лена, понимая, что Ваня её не слышит, да и не слушает, – Мы с ней не говорили. И никакого городского парня у меня не было.

– Если бы ты сама мне просто написала, так и так, я бы понял! – продолжал Ваня и голос его звучал всё громче, – А ты… я не ожидал от тебя!

Потом он вдруг замолчал, и остался стоять с открытым ртом, словно осознавая те обрывки, что донеслись до его ушей.

– Подожди… что? Что ты сказала?!

– Если бы ты кричал потише, я могла бы тебе ответить, – сказала Лена, она едва сдерживала слёзы, – Я сказала, что никакого парня не было, и мама твоя ко мне не приходила, никакого разговора об этом у нас не было. А писать я перестала потому, что….

– Как ты можешь! – перебил её Ваня, – Врать мне в глаза, даже сейчас! Когда я сам видел сегодня, что он к тебе приезжал! Да все видели, вся деревня! Мне мама сказала, и я специально приходил сюда, видел, как вы вареньице по баночкам разливали! Мне противно… противно от твоего вранья! Мне противно на тебя смотреть!

– Не смей на меня кричать! – ответила негромко Лена, длинные её ресницы дрогнули, и слёзы, кипевшие в глазах, предательски покатились по щекам, – Не смей! Противно – не смотри! Ты не поговорить сюда пришёл, ты пришёл…

Она не могла выговорить больше ни слова, язык словно прилип, она очень хотела сдержаться, не плакать и не закричать… Глядя в злые, ставшие вдруг такими чужими Ванины глаза, она чувствовала, как внутри догорают остатки надежды. Где-то там, очень глубоко, в самом потаённом уголке своего сердца она всё это время надеялась, что они встретятся и поговорят, всё выяснят… И всё образуется! Но нет. Видимо не судьба.

Вот и всё, подумала Лена, глядя, как уходит Ваня от их дома, как идёт размашистым шагом, сердито размахивая руками. Вот и всё…

Глава 18.

Последующие дни Лена со двора почти не выходила, как ни старалась подруга Анютка её вытащить погулять. Капитолина Захаровна смотрела на бледную молчаливую внучку и качала головой… лучше бы поплакала. Вылила горе слезами, пожаловалась, высказала то, что внутри носит. Но после того, как Ваня ушёл от их дома, Лена и слезинки не проронила. О чём плакать? Она ведь знала, что так будет, много раз думала и представляла себе их встречу. И понимала – она не сможет и слова плохого Ване сказать о его матери, даже злые слова, услышанные ею от Лидии Васильевны, не сможет повторить. А Ваня всё сам сделал, подвёл черту и к прошлому возврата нет. Нужно жить дальше!

– Лен, да ты хоть пойди с Анюткой, ведь кино сегодня крутят! – говорила бабушка, – Уж сколь клуб был закрыт, а тут привезли, пойди! Чего дома сидеть, скоро и каникулы закончатся!

– Не хочу, бабуль! – мотала головой Лена, – Анютка придёт и мы у нас посидим, можно?

– Конечно, почему нельзя! – удивлялась бабушка, – Всё равно хоть бы куда погулять сходили…

– Нагулялась я, дома побыть хочу, – отвечала Лена и в ожидании прихода подруги шла в свой палисад.

Там, среди цветов, зеленых своих друзей, она чувствовала себя лучше. Уходила из сердца ноющая боль, тоска покидала душу и где-то там, в самой глубине появлялось чувство надежды. Будет новый день, жизнь не стоит на месте! Скоро начнётся новый учебный год, и Лена уже кое-что новенькое придумала для оформления букетов на Первое сентября! Вениамин Яковлевич обрадуется, теперь он все Ленины идеи слушал очень внимательно и всегда соглашался попробовать.

– Надо к деду сходить бы, – задумчиво проговорила Капитолина Захаровна, – Ему тут с почты принесли что-то, не пойму, чего такое. В коробочке. На пасеку к нему почтальон и ходить не хочет – далековато, да и не любит она в горку-то. Ноги уж не те.

– Бабуль, мы с Анюткой сбегаем, – сказала Лена, – Вон, она уже идёт, я слышу, как она с тёткой Алевтиной разговаривает.

Тропинка виляла среди деревьев, девчонки не торопясь шли под сенью берёз в сторону стоявшего на отшибе от деревни дома деда Федосея.

– Знаешь, я думаю, что тебе всё-таки нужно всё сказать Ване, всю правду, – говорила Анюта, они теперь чаще всего обсуждали случившееся, – Пусть знает, что устроила его мамаша! Ходит ещё тут, нос задрала, ни с кем не здоровается! Моя мама сказала, чтобы я тоже с ней не здоровалась, раз она мне не отвечает никогда. Ну и мегера! Ванька её послушал, а вот надо было самому всё выяснить!

– Анют, а что выяснять, – отвечала Лена, – Он ведь прав, я сама перестала ему писать. Ничего не объяснила, просто не отвечала сама и его письма не читала. Я сама всё решила, и знаешь… пусть так и будет. Я не могу себе представить… Ну вот сама подумай – стали бы мы с ним встречаться наперекор Лидии Васильевне, что было бы? Мне даже представить страшно, что вот идём мы по улице, а она навстречу… Кошмар! А потом, чтобы она сыну дома устраивала, это же вообще ад. Всё равно ничего хорошего бы не вышло, только измучались бы все.

– Но ты же… ты…, – Анютка тронула подругу за руку, – Я даже не представляю каково тебе…

– Ты помнишь Люсю Капельникову? Ну, которую из города Николай привёз… Помнишь, как мать Николая её славила по всей деревне. Сколько они лет тут прожили? И все эти годы она слова хорошего о снохе не сказала. Ни одного… А когда у Люси дочка заболела, ведь внучка тётки Зоина, а та по деревне говорила, что это Люська урода родила!

– Помню, – с оторопью ответила Аня, – И после этого Люся уехала в город к своим родителям. А муж тут остался, но потом тоже уехал к жене. Ещё говорили, что Люся его не хотела принимать, потому что он её не защитил от своей матери.

– Вот и я помню, они через дом от нас жили, – вздохнула Лена, – А ведь что в Люсе было плохого, чем она тётке Зое не угодила? Только тем, что городская была? И даже в магазин всегда в платье и туфельках, нарядная… Так она ведь учительницей была!

– Знаешь, да и ладно! Ванька сам дурак, вот что я скажу, – горячо сказала Анюта, махнув рукой куда-то назад, в сторону скрывшихся за лесом Вишняков, – Упустил своё счастье, ещё пожалеет! А ты… расскажи мне про Сашу, интересно же! Вся деревня болтает, что к тебе жених городской на машине приезжает.

– А что рассказывать, я сама не думала, что он приедет, – Лена немного покраснела, – Ваня его видел, он мне сказал. Говорит – мать ему сказала, что ко мне жених приехал, и он пошёл смотреть. Как-то так всё совпало…

– Вот ведьма! Сама же послала сына, сплетница старая! – фыркнула Аня, – Так вот поэтому он и разозлился, даже не выслушал тебя! А вот пусть теперь тётка Лида выкусит – пусть лопнет от зависти, что у тебя всё хорошо!

Да, думала Лена, никто ведь не знает, кроме Анюты и бабушки, что у неё на сердце. Но сейчас… сейчас она шла между берёз и вдруг подумала… увидев тогда Ваню, сердитого, у своего палисада, и послушав, что он говорит… что-то оборвалось у неё внутри. Она считала Ваню другим. Лучше бы он вообще не приходил, тогда, наверное, разочарование не было бы таким горьким. Просто разошлись пути, как бабушка говорит, и всё. Сердито глядя тогда на Лену, Ваня выговаривал ей всё наболевшее, а Лена думала, как же он сейчас на Лидию Васильевну похож.

– Ну, всё закончилось, – сказала она Анюте, – Может быть и хорошо, что так, а не как у Капельниковых.

– Это точно! – согласилась Анюта, – А там видно будет, чего загадывать!

Немного погодя от Ани Лена узнала, что Ваня уехал, отпуск его закончился, а до дембеля оставался ещё почти целый год. Лидия Васильевна, встречая Лену теперь отворачивала лицо и недовольно морщилась, но больше ни слова плохого не проронила. Лена сама старалась не встречаться с ней, насколько это возможно в деревне, и вскоре пересуды обо всём этом прекратились. Нашлись другие поводы для сплетен, которые так любили перебирать у колонки местные кумушки. К примеру, предметом такого разговора стал Саша, который приезжал погостить к деду Федосею. А вечером они с Леной гуляли по тропинке вдоль берега реки, или вместе с Анютой и Алексеем устраивали посиделки во дворе.