Иллюзия падения - Аструм Лия

– Но тогда ты сможешь…

– Я смогу поступить и без его участия! Справлялись же как-то последние два года. Ты должна внимательнее относится к своему здоровью! – возвращаюсь к более важной теме, злясь из-за ее молчания. Для человека с сердечной недостаточностью десять дней – это невероятно большой срок.

– Ариэль, ты слишком много на себя взяла. Я не хочу, чтобы ты пропадала на работе. Я хочу, чтобы ты гуляла с друзьями, ходила на свидания…

Ее очередную тираду о правильной жизни девушки моего возраста прерывает негромкий стук в дверь. Обмениваюсь с мамой удивленными взглядами и, пересекши кухню, щелкаю замком. Дергаю ручку и еще с минуту беззвучно шевелю языком, пытаюсь вспомнить, как разговаривать.

Чертов Лейквуд, выглядящий как американская мечта, стоит на нашем обшарпанном крыльце с огромным букетом ультрамариновых орхидей и светится так, словно сегодня по меньшей мере выпускной бал. Весь такой из себя Кен класса люкс: в отутюженной до тошноты рубашке, в брюках с острыми стрелками и улыбкой из рекламы услуг ортодонта. Белоснежной, идеально ровной и, надо признать, очаровывающей… любую безмозглую особь женского пола.

– Что ты здесь делаешь? – недолго думая, вываливаю на него все свое “гостеприимство”.

– Альцгеймер в восемнадцать – большая редкость. Поздравляю, ты уникальна, – Эван насмешливо сверкает теплыми карими глазами и невинно дополняет: – Я писал тебе, что заеду.

– А отсутствие ответа не натолкнуло тебя ни на какую мысль? Или ты решил, что я сдохла от аномального восторга?

– Приятно знать, что произвожу настолько сильное впечатление.

– Да, незабываемо павлинье.

– Красивая птица, сочту за комплимент.

Скриплю зубами и решаю зайти с другой стороны. Выравниваю голос, надеясь звучать как милашка.

– Слушай, может, откажешься от идеи со свиданием? У нас нет ничего общего, – саму тошнит от тональности, но вдруг сработает, и пара нежных ноток избавит меня от скучного фильма или пафосного ресторана, в котором нужно платить даже за воздух.

– Это так не работает, Ариэль. Дав обещание, ты должна его выполнить.

– Я же девочка, – кривлюсь, принимая на себя роль тупой идиотки. – Девочка может передумать!

– Отличный фортель. И поскольку он действует, исходя из гендерной принадлежности, а полчаса назад я совершенно точно видел член у себя между ног, передумать я не могу. Свидание в силе.

Черт бы побрал этого Лейквуда!

– Сейчас семь утра, Эван!

– А говоришь “ничего общего”. Я тоже умею определять время. Угостишь завтраком?

Его упорство впечатляет. Но я скорее откушу себе язык, поджарю и съем на ужин, чем признаюсь в этом вслух. Активно формирую в голове список заведений, в которых он может набить свой живот лобстерами или что там едят парни из королевской песочницы, но не успеваю его зачитать, так как взгляд Эвана подозрительно перетекает мне за спину, а лицо принимает выражение бесконечно противной радости.

– Доброе утро, миссис Бейкер! Прошу меня простить за ранний визит. К сожалению, Ариэль возможно застать дома только в это время.

Резко оборачиваюсь и с неприятным чувством осознаю, что наш разговор вышел за рамки приватности.

Удивление, смешанное с интересом, в глазах мамы бесит до чертиков. Конечно, она узнала Лейквуда. В нашем городке не найдется ни одного человека, который бы не знал сына губернатора: безупречная репутация, высшие учебные баллы и яркая улыбка на фото по правую руку от отца. Никаких грязных сплетен и слухов. Идеальный мальчик с идеальной жизнью.

В отличие от его брата.

– Видишь, Ариэль, не одна я считаю, что ты много работаешь, – наивная мама подхватывает свою любимую тему, обманчиво видя в Эване единомышленника. – Проходи, не стой в дверях, – воодушевленно продолжает она и, получив в руки букет, который оказался совсем не для меня, рассыпается в неприятных “спасибо”. Суетится по всей комнате в поисках вазы и кидает в мою сторону загадочные взгляды.

Еще, не дай бог, навыдумывает звон колоколов, стряхнет пыль со свадебного платья двоюродной прабабки и достанет мою медицинскую карту, чтобы раскрыть, в какой день и год у меня случилось недержание.

– Необычный окрас, – приговаривает мама и вдыхает запах цветов. – Ариэль не рассказывала, что вы знакомы.

– Это произошло совсем недавно, – отвечает Эван, фривольно расположившись за нашим столом. Напрягаюсь, представляя, что будет, если он решит продолжить правдивую историю нашей первой встречи.

Мама не знает про наш арест. Вероятнее всего, дела, в которых замешан сын губернатора, рассматриваются в особенном порядке, потому что не было ни звонка, ни весточки. Так же как и не было счета на пять тысяч долларов.

Пытаюсь поймать взгляд Лейквуда и предупредить, чтобы не смел открывать рот, но…

– Мой брат состоит в команде Николаса. На одной из тренировок мы и познакомились.

Услышав логику в его варианте, выдыхаю. Эван – хренов шантажист и позер. Но стелет красиво, до хруста сахара на зубах.

Мама так и стоит с цветами посреди кухни, и я, психанув, сама достаю вазу из нижнего ящика, наливаю в нее воду и чуть не выпускаю ее из рук, когда моя ближайшая родственница предлагает Лейквуду омлет. Мой омлет! Почему именно сегодня у меня отшибло память, и в сковороде оказалось пол пачки соли?! Хотя какая к черту разница?! Пусть жрет, что дают!

Мама считает, что отец Эвана – лучший губернатор и, орудуя на сковороде лопаткой, заводит свою обычную пластинку о его выдающихся законопроектах, озеленении территорий, новой больнице и прочем. Лейквуд увлеченно слушает и выглядит вполне расслабленно. Не разглядывает потертый пол, извилистую трещину на центральной стене и желтое пятно на потолке, которое я не смогла оттереть, как бы ни пыталась. Он будто находится в привычных для себя условиях, но именно отсутствие даже малейшего интереса к окружающему пространству выглядит неестественно. Я всем нутром ощущаю, что его комфорт напускной. Вымученный. Непривычно без персидских ковров? Так его никто не звал.

Эван вежливо благодарит за поставленную перед ним тарелку с моим кулинарным изыском. Берет в руки вилку, подцепляет кусочек бекона и, отправив его в рот, пережевывает с таким удовольствием, словно тут стейк от шеф-повара штата.

– Вкусно? – упираюсь ладонями в спинку стула, стоящего напротив Лейквуда, и в упор смотрю на его лицо, чтобы не пропустить ни одной микроэмоции. У него длинные пушистые ресницы. И маленькая родинка четко над острой вершинкой левой брови.

– Очень, – с трудом проглотив, хрипло отвечает он, и я ликую, не слыша в голосе прежнего счастья. – Могу я попросить чаю?

– Конечно, – добрая мама ставит чайник, желая напоить важного гостя своими бодрящими травками.

– Эван, – с фальшивой лаской распеваю его имя. – Разве ты не знал, что пить после еды нужно как минимум через час. А лучше – через два. Добавки? – и, не дожидаясь его согласия, беру сковороду и вываливаю ему на тарелку все до последней крошки. Брат все равно не будет есть эту гадость.

Лейквуд гипнотизирует взглядом омлет, видя вместо него свой будущий гастрит, и, вымучив из себя натужную улыбку, храбро втыкает прибор в самый маленький кусок. Открыто наслаждаюсь его мучениями и, специально налив себе в стакан прохладной воды, чуть ли не причмокиваю от восторга, когда встречаюсь с его глазами, полными жажды.

– Я готова! – Лив торнадо влетает в кухню и, наткнувшись на незнакомого человека, резко тормозит. Пробегает растерянным взглядом по нам троим, и уделив пару секунд своего внимания вазе, останавливается на Лейквуде. Рассматривает незваного гостя изучающе и совсем не враждебно. – А мне цветы принес?

– Ливи! – ахает мама.

Сестра родилась с каким-то странным набором хромосом. В ее ДНК словно забыли закодировать такой аспект поведения, как тактичность, и потому ее выпаду я не удивляюсь. Но я удивляюсь поведению Эвана. Он выдергивает один цветок из общей массы и протягивает моей сестре.

– Прости, малышка, в следующий раз я принесу тебе самый большой букет, который смогу найти в Хартфорде.