Его чёрное сердце. Искупление (СИ) - Ковалевская Алиса

– Дай мне знать, если Сабина вернётся, – попросил я показавшуюся в гостиной Зариму. В руках та держала истрёпанную плюшевую собаку. – Жасмин спит?

– Да, хозяин, – ответила она, опустив взгляд.

Я внезапно почувствовал раздражение. А если я ей прикажу взять верёвку и повеситься, она покорно сунет голову в петлю?!

Ничего больше не сказав, вышел из дома.

Искать Сабину было бессмысленно. Падающего из окон света хватало, только чтобы разбавить темноту на лужайке. Среди окружающих звуков услышать её я тоже не смог бы. Обошёл дом, с каждым шагом чувствуя себя всё большим идиотом. Женщина, знающая, как убить человека растущими под ногами травами и как ими же исцелить его, не потерялась бы в сотне метров от дома. Она ведь однажды сбежала ночью и добралась до станции. Обвела меня вокруг пальца. Долго бы я искал её, если бы не Аверин. Она не Лейла.

С этими мыслями я дошёл до озера. Гонимые ветром волны шуршали по берегу. Света здесь почти не было, зато ветер гулял свободно. К шороху камней вдруг прибавился другой. Кого ещё принесло?

– Сабина? – я обернулся, но никого не увидел.

Всмотрелся в темноту – ничего. Внезапно раздалось рычание, короткий гневный «тяв». К ноге что-то прижалось.

– Ты ошалела?

Ветер рванул, завыл, и ушастая прижалась ко мне сильнее. Тявкнула. Ясное дело, страшно. И какого увязалась за мной?

Я нагнулся и погладил её. Псина ткнулась в пальцы, лизнула руку. Я потрепал её по голове и погладил снова. Не всякий решил бы составить мне компанию в такую погоду, а эта малявка – пожалуйста. Хотел было взять на руки, но она неожиданно отпрянула. Сосредоточенно уставилась в темноту и опять зарычала.

– Что ты там увидела? – спросил я, смотря туда же.

Над озером сверкнуло, раскат грома сотряс свежий воздух, порыв ветра едва не сбил с ног. Собака вдруг припустила вперёд, я на ходу проверил телефон – ничего. Значит, Сабина ещё не вернулась. По мозгам вдруг ударила мысль: что, если опять решила сбежать? Я сразу же одёрнул себя. Куда она сбежит без дочери? Да и ночь у реки не была пустым. Ни для меня, ни для неё.

Сам не заметил, как дошёл до утёса. Волны разбивались о камни, но ветер тут был не таким сильным. Собака оказалась возле моей ноги. Где, чёрт подери, моя жена?

Над водой вдруг мелькнула тень. Всплеск…

Только что спокойная, псина как с цепи сорвалась. Метнулась к волнам и принялась лаять.

Меня окатило холодом. Животный инстинкт скрутил жилы. Я бросился к воде и всмотрелся.

– Что там?! – рявкнул я. Собака не замолкала. – Что там, блядь?!

На поверхности, средь волн, вдруг что-то мелькнуло. Или нет? Времени думать не было. Я скинул обувь, ветровку и бросился в волны. Собачий лай и вой ветра смешались с биением собственного сердца. Волны захлёстывали.

– Сабина! – заорал во всю глотку. – Сабина!

Гребками ближе и ближе к тому месту, куда упала тень.

– Сабина!

Нырнул, вглядываясь в черноту воды. Если потеряю её…

Глоток воздуха и снова до разрыва связок:

– Сабина! Саби!

Что сорвавшаяся с утёса тень – она, говорила уже не интуиция – сердце.

– Сабина!

Во вспышке молнии метрах в десяти мелькнуло пятно. Гром и ещё одна вспышка. В лицо ударило волной. Я бросился вперёд. Давай же!

– Сабина!

Нырнул, надеясь увидеть хоть что-то. Только тьма. Коротко вдохнул и опять ушёл под воду. Молнии сверкали чаще и чаще, от берега доносился лай. Над поверхностью не было больше ничего. Никого. Нет, чёрт подери! Нет! Я шарил в темноте, готовый отдать собственную жизнь за её. Кому – неважно. Вдруг по щеке мазнуло шёлком. Губ коснулись тонкие нити волос. Я обхватил её. Выплыть…

До берега грёб всё с той же мыслью: всё за неё, лишь бы жила. В ноги впивались камни, ветер пронзал насквозь. Я перевернул Сабину на спину.

Мертвецки бледная, она распласталась передо мной. Я припал к её губам.

– Дыши! – прорычал я и втолкнул в её лёгкие воздух. Нажал на грудь. Ничего. – Дыши!

Губы её были холодные, как у покойницы.

Она не может уйти, чёрт её подери! Не может бросить нас с дочерью!

В ушах звенело собачье тявканье, потом стихло и оно.

– Давай! – надавил на грудь сильнее. – Дыши, ну же!

Глаза ошпарило. Боль или… чёрт знает, что ещё. Сердце разрывалось. Толчок воздуха в неё, ещё один. И секунды в пустоту.

Она вдруг закашлялась. Глаза обожгло сильнее, и я, готовый кричать до хрипоты, прижал Саби к себе. Безжизненная, она упала на моё плечо. Как мёртвая. Но нет, чёрт подери! Мёртвой она не была. Не в этот раз.

– Саби, – выдавил я, тычась в её спутанные волосы. Потёрся носом и ещё раз вдохнул.

– Амин! – прорвалось сквозь вой ветра. – Амин! Сабина!

К ногам подлетела собака и залаяла. Бросилась обратно.

– Амин!

Я рывком поднялся на ноги вместе с Сабиной.

– Захар! Срочно машину!

– Что…

– Машину! Всё потом!

***

Через стекло отчётливо просматривались стоящая в палате кровать и монитор с выведенными на нём показателями. Сердце Сабины стучало ровно. Парадокс: ровный стук отражала кривая кардиограммы.

В голову лезло всякое. За последние часы я прожил, должно быть, сотню жизней. Пока Захар гнал в больницу, пока я сидел в ожидании новостей и потом – до этой самой минуты. Грозящая вот-вот разразиться буря отмела всякую возможность вызвать вертолёт. Время… Его никогда не бывает достаточно: то слишком много, то мало. Обесцененное и бесценное, оно шло вперёд, пока я прижимал к себе укутанную в одеяло Сабину, понятия не имея, чем закончится ночь.

– Вы можете пройти к ней, – сказала подошедшая к палате медсестра. Замолчала, видимо, дожидаясь, что я отвечу.

Я только кивнул. И без неё знал, что могу. Но не мог.

– Если вам что-нибудь нужно, скажите. Я принесу.

Мне нужно было только, чтобы кривая кардиограммы на мониторе за стеклом оставалась кривой. Больше ничего. Медсестра зашла в палату, проверила показания и убрала штатив с закончившейся капельницей. Волосы Сабины чёрным веером разметались по белой наволочке, лежащая поверх одеяла бледная рука почти сливалась с пододеяльником.

Утро наступило незаметно. Несколько часов оказались выдернутыми из жизни. Я потёр переносицу и тряхнул головой, пытаясь отогнать накатывающую сонливость.

– Когда я смогу поговорить с врачом? – придержал медсестру, как только та вышла. – Я хочу точно знать, что с моей женой. Почему она не приходит в себя?

Медсестра замялась.

– Я позову доктора. Подождите, пожалуйста, пять минут.

Я не отпускал её. Всматривался в лицо, пытаясь взять в толк, что за чертовщина творится. Глаза у неё забегали. Я вырвал планшет с данными. Вчитался, но ни хрена не понял. Почему она всё ещё без сознания, если сердце стучит ровно?! Почему?!

– Сейчас придёт доктор, – проблеяла медсестра и поспешно скрылась из виду, как только я вернул ей её писульки.

Я поглубже вдохнул. Какого дьявола её понесло на этот утёс в такую погоду?! Какого?! Как нефтяное пятно, сознание чернотой заволакивала мысль: что, если это не случайность? Что говорила Сабина перед тем, как уйти? Да нет же…

– Нет… – сказал я самому себе.

Моя жена не из тех, кто так решает проблемы. Да и какие проблемы?

Услышав шаги, я повернулся. Но это был не врач. Хмурый, с ввалившимися щеками, Захар подошёл ко мне и встал рядом.

– Есть новости?

Я отрицательно мотнул головой.

– Ты поговорил с Заримой? – посмотрел на Захара. – Есть что-то, о чём мне надо знать?

– По поводу вашей жены ничего. – Он замолчал. Стиснул зубы, смотря на постель, на монитор. В коридоре повисла тишина. – Днём Сабина попросила её испечь к ужину пирог, ничего особенного. Всё было, как всегда.

Кивнув, я устремил взгляд на жену. Всё, как всегда. Но изнутри точил червь. Не отпускало ощущение, что я что-то упустил. Само собой, упустил. Должен был запретить ей выходить из дома одной фактически ночью, да ещё в такую погоду. Упустил, блядь!

– Есть кое-что ещё, – спустя пару минут нарушил молчание Захар.