Порочный контракт (СИ) - Ковалева Анна

— Прости меня, Юля. Прости. — это все, что я мог сделать сейчас. Сидеть, бормотать несвязные слова, от которых нет никакой пользы, и ждать когда она очнется…

О ее реакции боялся даже думать. Надеялся только, что мы сможем поговорить.

Контракт, который я приготовил, сожгу к херам, как только вернусь домой. Предлагать ей его сейчас будет издевкой.

Но вместе с тем я понимаю, что не хочу отпускать девчонку. Не хочу и не могу. Потребность в ней не угасает, а только усиливается.

А после того, что узнал, она начала расти в геометрической прогрессии. Эта жажда по ней буквально душила изнутри, не находя выхода.

Но согласится ли Юля остаться рядом после всего того, что было? Подпустит к себе добровольно?

Что-то подсказывает, что нет. А принуждать я не смогу. Это ее вконец доломает. Но как тогда ее удержать?

Игнатьев что-то говорил про амнезию. Да, пусть я мудак, но она была бы сейчас на руку. Юля не помнила бы весь этот ужас и…

Может быть, мы смогли бы начать сначала… Да, блять… Я был готов попробовать даже «в нормальные отношения»… Юля их заслуживает.

К счастью, довольно быстро отметаю эти больные мысли. Удерживать рядом человека, пользуясь его болезнью, в которой сам же и виноват, еще хуже открытого принуждения. Нахер оно мне не надо так.

Посидев еще немного, я поднялся, поцеловал спящую девушку и вышел из палаты. Оказавшись на улице, сел в машину и достал телефон. Кому-то пора было платить по счетам.

— Арсен? Да, это я. Слушай, этот уродец жив еще? Тогда можешь спускать в утиль. Пусть ребята твои оторвутся по полной. Этот ублюдок должен помучиться как можно сильнее. Не мне тебя учить, в общем. Только чтобы менты носа не подточили. Тело найти не должны. Да, отлично.

После этого последовал звонок Воронцову.

— Эта тварь не нашлась?

— Еще нет. Похоже, не зря она то ложное смс кинула. Выгадывала время, чтобы свалить. По тем адресам, что назвал Гревякин, пусто.

— Так ищи, мать твою, Ваня! — заорал я. — Это твой косяк. Я тебе когда еще приказал искать эту шлюху? И что ты делал весь месяц?

— Стас, нас отвлекло покушение Волкова. Это было важнее. А потом начались нападения. Надо было заниматься ими. Кто мог подумать, что здесь есть связь?

— Это не оправдание, не оправдание, Ваня. — продолжал пылить я. Ведь найди Воронцов эту тварь раньше, до пиздеца дело бы не дошло. — Мало людей было? Надо было сказать мне, а не задвигать дела в долгий ящик. В общем, так. Ищи эту мразь. Хоть с Марса достань, мне похер. Только не трогай. Припугни хорошенько — и все. У меня на нее свои планы…

Глава 40

— Не переживай, Юленька, — покачала головой Валентина, видя как я сокрушенно рассматриваю себя в зеркало. — Волосы отрастут быстро. Еще и гуще будут.

— Да, конечно. — уныло пробормотала я, откладывая зеркало. Валентина не хотела мне его приносить, но я настояла. Очень уж хотелось себя увидеть.

Увидела. Поморщилась. Видок был жуткий. Бритая голова, затянутая бантами, бледное лицо, синяки под глазами, потрескавшиеся губы.

Доходяга. Так бы меня назвала наша бабушка-вахтерша.

Впрочем, это еще цветочки по сравнению с тем, что творилось у меня внутри. Там был не просто раздрай. Там была кровавая каша из внутренностей, перемешанная со стеклами и слезами.

С момента той жуткой ночи прошло четырнадцать дней, но легче мне не стало. А самым страшным, безусловно, был момент, когда я открыла глаза в первый раз.

Открыла и ощутила себя полностью дезориентированной. Я не знала где я, что произошло, почему моя голова перебинтована, а в руке торчит игла капельницы.

А потом в палату вошел Стас и меня паникой подбросило аж до потолка. Сперва среагировало тело, а потом память выдала мне все то, что лучше было бы не помнить.

Вырвав иглу из вены, я оказалась в самом дальнем углу палаты и с ужасом наблюдала за тем, как Горецкий приближается ко мне.

Одновременно вспоминая то, что он творил в кабинете: снова обвинял во всех смертных грехах, ударил, угрожал отдать на растерзание непонятно кому, пытался изнасиловать.

И от этих кадров еще сильнее вжалась в стену.

Стас, заметив мой испуг, замедлился на секунду, но все же попытался меня перехватить и вытащить из угла.

А я от этого совершенно обезумела: начала вырываться, царапаться, кричать и… в какой-то момент поняла, что ничего не слышу.

Ни своего крика, ни слов Стаса. Абсолютно ничего не слышу. Он что-то говорит, втолковывает мне, я вижу как шевелятся губы и все…

На этом моменте в памяти провал. Видимо, я потеряла сознание.

То же самое повторилось и во второй раз. Снова Стас, снова полная глухота и дикая истерика. Только на этот раз меня чем-то накачивали врачи.

А я была не против. В беспамятстве быть проще, чем смотреть в холеное лицо этого монстра. А Горецкий как назло не уходил. Сидел рядом, гладил по волосам. Что-то шептал.

Мне же настолько невыносимо было его присутствие, что я порадовалась своей новообретённой глухоте и вдобавок еще и зажмурилась. Жаль, обоняние и осязание никак не отключались.

Я не хочу видеть, не хочу слышать его и чувствовать! Никогда больше! И категорически не понимаю, зачем он торчит рядом со мной?

Латает подарок Тагирову? Чтобы тот не обиделся? Или еще более изощренную пытку придумал? Хочет вытрясти из меня нужную ему ложь?

— Ненавижу… — шепчу беззвучно, а потом снова проваливаюсь во тьму.

В третий раз просыпаюсь от того… что просто слышу. Слышу, как открывается окно, шуршит полотно ролл-штор, слышу чириканье птиц за окном и звуки шагов в палате.

Тут же открываю глаза, рывком сажусь в кровати и натыкаюсь на обеспокоенный взгляд Валентины.

— Юля, девочка? Что такое? — она кидается ко мне, а я начинаю плакать. От осознания того, что снова могу слышать. В правом ухе словно немного ваты застряло. Но в целом я же все слышу. Это же хороший знак, правда?

— Я слышу, — пробормотала я. — Я снова могу слышать!

— Ну слава тебе, Господи, — восклицает она и прижимает меня к своей груди. И некоторое время я плачу в ее объятиях. — Ну все, милая. Не плачь, не надо. Тебе стресс сейчас очень вреден. Врач сказал, что нужен полный покой.

При упоминании о стрессе перед глазами сразу же встало лицо Горецкого. Да, Стас и стресс отныне понятия поистине неразделимые. Для меня уж точно.

— Это он тебя послал? — неосознанно перешла на «ты». И сразу же отстранилась, отодвинувшись подальше.

Нет, Валя хорошая женщина, она осмелилась вмешаться, начала перечить хозяину. Буквально спасла меня. Мало кто так бы сделал на ее месте. Но… теперь я знаю, что доверять нельзя вообще никому. Только себе самой.

Поэтому меня тут же одолели страхи и подозрения. Валя же так боготворит Горецкого. Мало ли, что он ей наплел. Вдруг она поверила ему? И теперь они вдвоем заманивают меня в ловушку.

— Юленька, — голос Вали вырывает меня из параноидальных мыслей. — Ты чего так смотришь? Бог с тобой, я ничего плохо тебе не сделаю. И без разрешения Стаса я бы пришла.

— Прости, — мне вдруг стало стыдно за собственные мысли. Хотя кто на моем месте не опасался бы каждой тени? — Но тебя все же он послал, да? Стеречь меня? Чтобы не сбежала?

— Нет, Юленька, нет. — Валя помотала головой. — Тебе нечего бояться. Никто тебя не обидит.

— Да ну? — горько усмехнулась, дотронувшись до головы, которая начала болеть. — Я видела и чувствовала его «не обидит». Что ему нужно, Валя? Что он хочет от меня? Что? Почему не дал просто сдохнуть на дороге?

— Тихо, милая, тихо, — Валя накрыла мои руки своими ладонями. — Стас поступил плохо, очень плохо. Но очень в этом раскаивается, правда. На нем лица не было, когда он на рассвете из больницы приехал. Сам покаялся в грехах. Он все знает, Юля. И про подставу с контрактом, и про все остальное. Хотел с тобой поговорить, как очнешься. Но тебе было очень плохо. Стас хочет тебе помочь, Юленька, но не знает как. Ты срываешься в истерику, как только его видишь. Поэтому попросил меня присмотреть за тобой.