Золотые рельсы - Боумен Эрин

Я опускаю ведро в пруд и набираю воду. На полпути к дому Матт перестает вилять хвостом и замирает, потом поворачивается к тропе и рычит. Теперь замираю я. И слышу, нет, не паровозный гудок, а стук копыт.

Сердце мое колотится, как сумасшедшее.

До Бангартса, где они собирались сесть на поезд, полдня пути. Они не могли вернуться так быстро. Если бы это были они, Матт не рычал бы.

Я чувствую, что тут что-то не так.

Не дожидаясь, пока появятся лошадь и всадник, я роняю ведро, пролив воду, и мчусь в дом.

Первый выстрел раздается, когда я добегаю до крыльца. Пуля взметает пыль у моих ног. Следующая откалывает кусок от деревянной ступеньки.

Матт мигом влетает в дом, следом врываюсь я и, захлопнув за собой дверь, бросаюсь к винчестеру, который Джесси, уезжая, повесил над входом. Он заряжен, так что я взвожу курок и высовываю ствол в окно.

Боже, если бы Кэти позволила мне тогда стрелять по мишеням, а не только прицеливаться! Я осматриваю поляну и вижу стрелка.

Он спешился около пруда и прячется за свою лошадь. Он ведет ее все ближе и ближе к дому, и луч послеполуденного солнца падает на ствол пистолета. Он целится в сторону дома.

Глава сорок третья

Риз

Я отпрыгиваю от горящего стола. Едва я выскочил за дверь вагона-ресторана, как в нее попадает пуля.

— Не пристрелите его! — кричит Роуз. — Просто… Дверь захлопывается, не давая мне услышать продолжение.

«…поймайте его?…следите за ним?»

Скорее всего, и то и другое, ведь только живым я могу привести его к Джесси. Потому еще дышу.

На крышу соседнего вагона ведет лесенка. Я хватаюсь за ступеньку и начинаю подниматься. Когда я уже почти на крыше вагона, Баррера хватает меня за лодыжку.

— Ну же, Мерфи, — увещевает он снизу, — мы всего лишь хотим поговорить.

Я пинаю его свободной ногой и попадаю в челюсть. Он исчезает из поля зрения. Я не останавливаюсь, чтобы проверить, свалился он с поезда или просто упал на площадку, а бегу.

Точнее, пытаюсь. Как только я встаю, ветер превращается в ревущий ураган, который толкает меня в спину, заставляя бежать слишком быстро, пытается сорвать и унести шляпу. Я прижимаю ее рукой к голове и, пригнувшись, двигаюсь к хвосту поезда

Мимо несется желто-бурая земля долины Чино — я вижу это краем глаза, хотя стараюсь смотреть только на крышу вагона, на несколько футов вперед, иначе у меня сводит желудок.

— Мерфи! — вопит где-то за спиной Баррера. Значит, он не свалился с поезда, жаль.

Я бегу и, когда достигаю конца пассажирского вагона, перепрыгиваю на следующий. Похоже, все вагоны Тихоокеанской и Аризонской Центральной — набранное на других линиях старье, кое-как сцепленное друг с другом — по крайней мере, у крыши второго пассажирского вагона куда больший наклон. Но я на это не рассчитывал, и в итоге, перепрыгнув, подворачиваю правую лодыжку. В этот миг поезд слегка поворачивает, я теряю равновесие и падаю на бок. Зацепиться не за что. Захваченный инерцией поворачивающего вагона, я качусь к краю, размахивая руками, пытаясь схватиться пальцами за гладкое дерево. Мои ноги свешиваются с края крыши вагона. Ветер свистит в ушах, я чувствую неумолимое притяжение земли… Хватаюсь за край крыши рукой и повисаю, раскачиваясь. Одна нога ударяется об оконное стекло. Мне удается оттолкнуться от него и повиснуть на крыше на локтях, но теперь мои ноги лишились опоры. Силы на исходе, руки деревенеют. Что-то упирается мне под ребра — это книга, которую дала мне Кэти, она торчит из кармана куртки. Ладони мокрые от пота, скользят. Долго мне не продержаться. В тот момент, когда локоть начинает сползать и я готовлюсь к неминуемому падению, кто-то хватает меня за запястья. Это Баррера.

Он затаскивает меня наверх и швыряет на крышу, так что я врезаюсь в нее головой. У меня темнеет в глазах и перехватывает дыхание, когда он сдавливает мне горло.

Лучше бы он дал мне упасть. Боже, лучше бы я свалился. Свободной рукой Баррера достает пистолет, прижимает к моему подбородку.

— Роуз сказал не стрелять, — хриплю я.

— Может, у меня выбора не было. — Он взводит курок. — Может, ты стрелял первым.

Ветер свищет, воздух пахнет дымом и угольной гарью. Баррера бросает пистолет и душит меня обеими руками.

— Дай вздохнуть… Баррера, я не…

— Диас сказал, ты задушил Хоббса. Как ты мог?

Я бьюсь и пинаюсь, царапаю его пальцы, пытаюсь

дотянуться до пистолета в кобуре. Но у меня нет сил, а он не отпускает.

— Как ты мог сделать такое с кем-то из нас?

Я пытаюсь нащупать его пистолет, брошенный где-то у моей головы.

— Как?!

Мне нечем дышать. Губы хватают воздух, беззвучно шевелятся. Вот так я и умру. Хотя бы Джесси будет в порядке. По крайней мере, пока не вернется в дом и не увидит, что случилось с Шарлоттой, Кэти и ребенком. Боже, еще и ребенок.

Так я и умру, руки Барреры сдавливают мне шею, его злобное лицо заслоняет голубое небо. Наверное, это именно то, чего я заслуживаю.

Раздается выстрел, и Баррера валится набок, отпустив меня. Я сажусь, кашляя и отплевываясь. Баррера смотрит в небо немигающим взглядом, на другом конце вагона стоит Джесси, в его руке дымится пистолет. Он только что спас меня. Я пытаюсь сообразить, как ему удалось появиться из ниоткуда, словно ангелу, и вспоминаю — он сел именно в этот вагон. Джесси должен был перебраться в грузовой, но, наверно, услышал шум, может, даже увидел мои ноги в окне.

— В чем дело? — кричит он.

— Роуз знает о…

За его спиной какое-то движение, чья-то рука хватается за ступеньку лестницы, потом появляются лицо и пистолет Кроуфорда.

— Джесси, вниз!

Он успевает увернуться от пули Кроуфорда каким-то чудом. Я стреляю в ответ, и тут Кроуфорд все понимает, — я не на их стороне, а на стороне врага, и он тут, на крыше, в меньшинстве. Он соскальзывает вниз по лестнице.

— Прыгай с поезда! — кричу я Джесси и проскакиваю мимо него за Кроуфордом. — Прыгай и возвращайся к Кэти!

— Что?

— Возвращайся, они в беде!

Я перебрасываю ногу через край вагона, нащупывая лестницу. Кроуфорд почти выбрался на крышу следующего, товарного, он почти в безопасности. Нельзя дать ему уйти теперь, когда он видел Джесси и может описать его Роузу.

Сунув в кобуру пистолет, я прыгаю на лестницу товарного вагона и едва не промахиваюсь, руки соскальзывают со скоб. Когда мне наконец удается крепко ухватиться, плечо горит огнем, а ушибы ноют. Внизу пролетают рельсы. Я подтягиваюсь, быстро перевожу дыхание и лезу на крышу.

В отличие от пассажирских вагонов, у грузовых крыша ровная, как прерии. Я бегу по ней, словно по полу сарая, и догоняю Кроуфорда, который все еще хромает после перестрелки в Викенберге.

Он перепрыгивает на следующий грузовой вагон, и ветер срывает у него с головы шляпу. Она летит над долиной Чино, и я теряю ее из виду, когда прыгаю вслед за ним. Во втором товарном вагоне открыта боковая дверь, и Кроуфорд умудряется шмыгнуть туда.

Не представляю, куда он собирается бежать. Дальше к поезду прицеплены две пустые платформы. Он практически в ловушке.

Я следую за ним, хватаюсь за крышу вагона, с размаху прыгаю в дверь и приземляюсь в самом странном товарном вагоне из всех, какие мне доводилось видеть. Половина его превращена в свиноферму на колесах, иначе не скажешь. Воняет свиньями — они звонко хрюкают в самом настоящем загоне — и испорченной едой. В другой части вагона полно инструментов для ремонта дороги, они висят на стенах и свалены на ящиках с грузом.

Кроуфорд стоит в паре шагов, в руках у него кувалда. Он знал, что найдет здесь. Банда села на поезд давно, у них было время осмотреть вагоны все до последнего. Так что в ловушке оказался я, а не он.

Он взмахивает кувалдой, я ныряю в сторону и проскальзываю мимо него вглубь вагона. Кувалда бьет по раме двери, и щепки летят во все стороны. Я тянусь за пистолетом, но не успеваю, так как мне опять грозит удар кувалдой. Пригибаюсь, теряю шляпу и, вскочив на ноги, лихорадочно ищу любое оружие. Рядом в ящике лежат шпалы. Мои пальцы сжимают большой железный гвоздь, и я едва успеваю отвести руку от следующего удара. Кроуфорд снова размахивается и разбивает кувалдой деревянный ящик. Гвозди сыплются во все стороны.