Королевы и монстры. Шах - Гайсингер Дж. т.

– А еще ты, кажется, недолюбливаешь противоположный пол?

Я улыбаюсь.

– Только тех, кто заслуживает.

Он игнорирует мой комментарий.

– А еще твоя способность выдерживать стресс…

– А тут что не так?

– Ты почти такая же храбрая, как мужчина.

– Какое совпадение. Хотела сказать то же самое о тебе.

Он резко выдыхает через нос и качает головой. Видимо, не может решить, смеяться ему или стукнуть меня.

– Ты просто что-то с чем-то.

– Я же тебе сто раз говорила, гангстер. Я очаровательна. Когда эта история рассосется, ты уже по уши в меня влюбишься.

Его голубые глаза вспыхивают, он открывает рот, чтобы что-то ответить, но слова тонут во внезапном оглушительном граде выстрелов, обрушившихся на бронированный автомобиль.

5

Слоан

Первым делом Деклан бросается на меня, прикрыв своим телом.

В результате столкновения у меня вышибает воздух из легких и пистолет из рук. Меня расплющивает на сиденье, и я испуганно хриплю, пока на мне лежит Деклан: живое одеяло в виде ирландского гангстера весом приблизительно в десять тонн.

– Шон отличный водитель, – спокойно говорит он, поглядывая вперед, на перегородку. – Так что есть шанс от них уйти. Но если перекроют дороги, – что было бы разумно, – то они умышленно загонят нас в тупик.

Он опускает взгляд на меня.

– А это будет плохо.

Лимузин дико виляет, периодически срезая углы, а потом снова несется по прямой с самоубийственной скоростью. Раздается еще одна оглушительная очередь выстрелов. Пули сыплются в заднее стекло и отлетают, оставляя вмятины, окруженные паутинкой трещин.

С трудом вдохнув, выдавливаю фразу:

– У меня вопросы.

– Я не удивлен.

– Откуда ты знал, что нас ждут? Что случилось с твоим боссом? Что будет, если они загонят нас в тупик? И какого черта ты на мне лежишь?

В его голосе звучит нотка обиды:

– Чтобы защитить тебя, разумеется.

– Ты сказал, что машина бронированная.

На секунду он впадает в ступор.

– Да. Извини. Инстинкт.

Он отлепляется от меня, выпрямляется на сиденье и тянет меня за собой. Я подбираю с пола свой маленький пистолет, пихаю за пояс юбки и поворачиваюсь к нему.

– Что это за инстинкт такой, когда похититель защищает жертву?

– Это называется глупость, – раздраженно отвечает он. – Надо бы выкинуть тебя из машины и скормить волкам.

Я вглядываюсь в его лицо.

– Но ты не станешь.

В ответ он только недовольно мычит. А тем временем мы по-прежнему несемся вперед, пули по-прежнему свистят, и мне начинает все это нравиться.

– Ха! Видишь? Я уже тебя очаровала!

Он прикрывает глаза и вздыхает.

– Господи, когда это закончится…

– Минуточку, а о чем ты вообще? В смысле «скормить волкам»? Разве ребята из МС‐13 не пытаются спасти меня? Ну, типа, от тебя?

Деклан фыркает.

– Будь у тебя мозги, ты была бы опасна.

– О, ты считаешь себя лучше их?

– Мы разных биологических видов, подруга.

Я морщусь.

– Звучит совсем по-расистски. Тебе бы разобраться с предрассудками, приятель.

Он вспыхивает и глядит на меня. А потом почти орет:

– Я не говорю об их чертовой расе! А о том, что они с тобой сделают, как только ты попадешь к ним в руки, кретинка! К ним или любому другому клану! Какая ж ты дубина, – бормочет он.

Его акцент становится заметнее, когда он злится. Это слегка заводит.

– Бессмыслица какая-то. Зачем им со мной что-то «делать», если они пытаются помочь?

– Помочь? – смеется он. – Ты вроде говорила, что много времени провела с представителями нашей профессии.

Оскорбившись, я парирую:

– Они не растили меня с младенчества. Я просто встречалась с парочкой. Ладно, с одним. Но да, я провела с ним кучу времени, а также с его приятелями, и еще немного – с парнем моей подруги. Так что я знаю правила.

Его голубые глаза сверкают в приглушенном свете.

– Сейчас война, подруга. Правил больше нет. Особенно если речь идет о женщине, с которой вся эта кровавая карусель началась. Если они доставят тебя в Нью-Йорк на последнем издыхании, твой русский босс претензий иметь не будет. – Он понижает голос. – И неважно, сколько раз они тебя перед этим изобьют и изнасилуют.

Нет сомнений, что он серьезно, но тот же самый человек угрожал сорвать с меня юбку, отшлепать по заднице и позволить своим людям сделать то же самое или даже хуже, а потом дал мне пистолет. Не уверена, что его умозаключениям можно доверять.

Кроме того, Нат убьет Кейджа, если люди, которых он нанял мне помочь, вместо этого меня покалечат. Он будет кастрирован через десять секунд, и, уверена, он знает об этом.

Так что поехали дальше.

– Ты постоянно винишь меня в развязывании войны. Почему?

– Потому что так и было.

– Думаю, я бы это запомнила.

– Ты не запомнила, как выпрыгнула из машины и двинула Кирану.

– Понятно. Значит, я начала войну мафии, находясь под воздействием веществ, которые вы мне дали?

Ему не нравится мой тон, сочащийся сарказмом. По лицу вижу: он уже жалеет, что вытащил кляп у меня изо рта.

– У меня нет ни времени, ни терпения расписывать все в херовых подробностях.

– Успокойся. Ругаться не стоит.

От его пылающего взгляда краска со стен слезть может.

– Врешь ты, что у тебя не было парней. У тебя была куча, и, кажется, все они плохо кончили.

– А мне кажется страшным, что людям типа тебя можно голосовать. Ты не ответил на предыдущий вопрос.

– Я слишком занят раздумьями, где закопать твой труп.

Он снова скрежещет зубами. Я начинаю волноваться за здоровье его десен. А жалко, ведь зубы у него потрясающе красивые.

– Тебе ставили брекеты в детстве?

– Чего?.. Ладно, проехали. Господи. Лезь на пол. Если машина остановится и я выйду, оставайся внутри. И, ради всего святого, сиди тихо.

Он спихивает меня на пол и фиксирует на месте, крепко удерживая за загривок. Я вскидываю голову, все еще поражаясь, что он действительно ждет от меня выполнения хоть одного из его указаний.

Почему всем на свете управляют мужчины? Они же абсолютно бестолковые.

– Эй. Гангстер.

Он закрывает глаза, тихо рычит и крепче сжимает пальцы на моей шее.

– Да успокойся ты. Просто хотела спросить: как думаешь, обратный стокгольмский синдром уже существует или ты сейчас на пороге его изобретения?

– Сколько раз родители умоляли тебя сбежать из дома?

Неплохо. Он начинает входить во вкус.

– После первой дюжины они смирились с мыслью, что я не склонна выполнять просьбы.

Когда он открывает глаза и опускает на меня суровый взгляд, я только смеюсь.

– Ой, да ладно тебе. Ты просто злишься, потому что обычно сам любишь позубоскалить.

Суровость в его взгляде на секунду сменяется удивлением.

– Откуда ты знаешь?

– Я брата-умника за версту чую. Это один из моих многочисленных талантов. Если хочешь по-настоящему ярких впечатлений, – приходи смотреть, как я играю в техасский холдем  [2]. Я просто зверь.

Его взгляд смягчается, он наклоняет голову и смотрит на меня. В смысле по-настоящему смотрит, с искренним интересом, – как редко смотрят мужчины.

Обычно они не идут дальше моих сисек.

Но момент промелькнул как вспышка, потому что в машину впечаталось еще несколько пуль. Машину занесло и повело в сторону. А потом мы сильно во что-то врезались. Единственная причина, почему я не разбила башкой заднее стекло и не вылетела из машины со скоростью ракеты, – это Деклан, сумевший каким-то образом снова оказаться на мне и придавить своим внушительным весом.

Когда пыль улеглась, я хрипло прошептала:

– Ты уже наловчился, да?

– А ты и в могиле не будешь рот закрывать?

– Меня кремируют. Будет нечем лясы точить.

– Тебя это не остановит.

Сердце Деклана мерно и гулко колотится в мою грудную клетку. Его лицо так близко, что я могу посчитать каждую щетинку на его изумительной челюсти. Его перечно-мятный аромат заполняет мои ноздри, а рука заботливо придерживает мою голову, и на одну долю секунды я осознаю, насколько мой похититель на самом деле привлекательный.