Королевы и монстры. Шах - Гайсингер Дж. т.

Я никогда не встречал никого настолько стойкого. Настолько бесстрашного. Настолько…

Невыносимого.

И настолько подтянутого. У нее ноги танцовщицы – длинные и гибкие, а задница настолько упругая, что отпружинит тебя на метр. А ее сиськи…

Стоп.

Ругая себя, я закрываю глаза и глубоко вздыхаю.

Обычно меня это не интересует. Даже когда рядом женщина с таким миниатюрным крепким тельцем, как у нее. Особенно если рядом женщина с таким острым случаем словесного недержания.

Мне нравятся тихие. Сговорчивые. Из-за которых не хочется рвать на себе волосы или совершить акт самосожжения. С каждым часом, что я провожу в ее компании, мое сочувствие к ее бывшему парню Ставросу растет.

Бывшему любовнику. Бывшему неважно кому. Я начинаю думать, что этот мужчина святой.

Скидываю ботинки и отправляюсь на кухню, чтобы налить себе виски. Опустошаю стакан, наливаю еще. А потом иду к панорамному окну в гостиной, встаю перед ним, смотрю на невероятный вид сверкающего огнями Бостона и давлю в себе крик.

Мне никогда этого не хотелось.

Этой ответственности. Этой жизни.

Я всегда был человеком на заднем плане. Всегда прятался за кулисами, улаживал бардак, оставался в тылу.

Во мне нет тяги к славе. Мне нравится действовать в тени. А теперь глаза каждого лидера всей организованной преступности мира направлены на меня, твою мать.

Мне придется вести с ними переговоры. Заключать соглашения. Работать с ними, хотя единственное, чего я хочу – спалить дотла их отвратительные империи.

Но, как давным-давно сказал мне один мудрый человек: змеиное гнездо лучше всего уничтожать изнутри. Держи друзей близко, а врагов еще ближе, и тому подобное дерьмо.

Русские. Китайцы. Итальянцы. Армяне. Мексиканцы… Список можно продолжать бесконечно. Когда я взялся за это много лет назад, я хотел сделать мир лучше. Хотел сделать жизнь невинных людей безопаснее.

Но на своем горьком опыте я убедился – когда умирает одна змея, другая приходит ей на смену. В мире всегда найдутся плохие люди. У них налажено вечное, бесперебойное снабжение.

Поэтому я сомневаюсь, меняю ли я хоть что-то.

Провожу рукой по лицу, стряхиваю с себя эту хмарь и возвращаюсь на кухню, чтобы налить стакан воды. Я ставлю его на тумбочку рядом с тихо посапывающей Слоан и иду в душ.

После этого я переодеваюсь в свежий костюм и завариваю себе кофе покрепче.

Он мне понадобится.

Потому что как только взойдет солнце, со всего мира явится парад визитеров, чтобы выразить почтение новому королю.

7

Слоан

Проснувшись в незнакомой комнате, я несколько секунд пытаюсь сориентироваться.

Интерьер выполнен в серых и черных тонах. Мебель современная и по-мужски сдержанная. Одну из стен почти полностью занимает незажженный камин. У противоположной стены – диван и стол, вокруг которого небрежно расставлены стулья. Окна занавешены плотными черными портьерами, так что в комнате темно, но бледный свет из открытой двери напротив позволяет осмотреться.

Выпрямляюсь и понимаю, что дрожу. Понятия не имею, сколько прошло времени, но я умираю от голода и мне надо пописать.

Стоящий на прикроватной тумбочке стакан с водой выглядит как вызов.

Не притронувшись к нему, потому что вода наверняка отравлена, я свешиваю ноги с края гигантской кровати и крадусь по плюшевому ковру в сторону двери. За ней я обнаруживаю огромную ванную. Когда я вхожу, автоматически включается свет, озаряя бескрайние поверхности мрамора и стекла.

Воспользовавшись туалетом, начинаю рыться в шкафчиках под раковинами, пока не нахожу тюбик зубной пасты. Я стараюсь максимально тщательно почистить зубы с помощью пальца, потом умываю лицо и предпринимаю попытку пригладить спутавшиеся волосы руками.

Это не срабатывает. Я выгляжу именно так, как должна: как жертва похищения.

Ненавижу это слово. Мне пришлось пройти долгий путь, чтобы оно ко мне не прилипло. Стоит один раз взять на себя клеймо жертвы, его не перестанут на тебя навешивать.

Соберись, Слоан. Сделай глубокий вздох и вспомни, кто ты.

Закрываю глаза, концентрируюсь и очищаю свой разум.

У меня нет чистых трусов.

Не знаю, почему эта мысль первой посетила мое сознание, но это так. Я выдыхаю, когда меня накрывает волной чистой ненависти к Деклану. Ни одежды, ни телефона, ни туалетных принадлежностей, ни противозачаточных таблеток…

Ох, черт. Без таблеток у меня в любой момент могут начаться месячные. И будь я проклята, если испачкаю эту юбку, измазав ее кровью. Она скомканная и помятая, но все еще можно исправить.

Мне нужна сменная одежда.

Выйдя из ванной, нахожу еще одну дверь, ведущую в просторный гардероб. Здесь свет тоже включается автоматически. Шкафы заполнены одинаковыми черными костюмами, висящими в ряд, и такими же рядами строгих белых сорочек. Этот набор дополняет еще несколько пар черных джинсов.

Открыв ящик квадратного деревянного комода посреди комнаты, я обнаруживаю идеально сложенные белые майки. Во втором лежат так же идеально сложенные хлопковые трусы – белые и черные. А в третьем – черные футболки, которые тоже сложены так, будто лежат на полках в магазине.

Похоже, Деклан крайне педантично относится к своей одежде.

Что делает еще более упоительной мысль о том, как я залью ее кровью.

Я стягиваю рубашку, куртку, майку и нижнее белье и надеваю его трусы. Они велики и сидят на мне как подгузник, но какая разница? Потом снимаю с вешалки белую рубашку. Она доходит мне до середины бедер, когда я накидываю ее на плечи. Закатываю рукава и как раз застегиваю последнюю пуговицу у самого подола, когда голос за моей спиной произносит:

– Ты что делаешь?

Я не поддаюсь инстинкту, не подскакиваю и не разворачиваюсь на месте. Вместо этого выдерживаю паузу, а потом смотрю на него через плечо.

Деклан в одном из своих неотличимых друга от друга черных костюмов стоит в дверях, прислонившись к косяку. Мускулистые руки сложены на груди. Выражение лица сдержанное. Прекрасные глаза бесконечно голубые.

– Понимаю, твоя память уже потеряла остроту, ведь человек ты немолодой, но напоминаю – я с тобой не разговариваю.

Он не отводит от меня глаз, и на эти мгновения мое сердце замирает. В ответ я слышу:

– А я напоминаю, что ты тут не главная.

Разве?

Он, должно быть, прочел мысли в моей голове, потому что его лицо мрачнеет. Опуская руки, он делает шаг ко мне.

Я не двигаюсь с места при его приближении. Не дам ему повода злорадствовать над моим страхом.

Он останавливается в полуметре от меня – настолько близко, что я чувствую его запах. А еще замечаю, что он не брился, у него покраснели глаза и выглядит он уставшим.

Хриплый голос произносит:

– Нет, не главная.

Так мы стоим несколько секунд, просто глядя друг на друга, но тут он хватает меня за плечо и резко разворачивает к себе. Его взгляд медленно скользит по моей фигуре, задерживается на педикюре, а потом ползет по голым бедрам, где заканчивается подол его белой рубашки.

Он облизывает губы.

Мое сердце замирает еще на секунду. Потом еще одну.

– Ты в моей рубашке.

Это утверждение, не вопрос, так что, полагаю, ответа тут не требуется.

В оглушающей тишине он берет подол рубашки двумя пальцами и задумчиво поглаживает ткань, играя желваками.

Кто-то снова повысил температуру. У меня вспотели руки и подмышки, а щеки наливаются таким румянцем, что горят.

Опустив голос еще на октаву, он спрашивает:

– Что у тебя под ней?

Дыши. Успокойся. Он просто пытается тебя запугать.

– Твои трусы.

– На тебе мое нижнее белье?

Его взгляд вспыхивает. Не думала, что голубые глаза могут так обжигать.

Теперь моя очередь облизывать губы. Он наблюдает за движениями моего языка острым взглядом хищника.

– Если ты не заметил, никакой другой одежды у меня нет.