Когда он собирается уходить, у меня случайно вырывается:
– Эй. Гангстер.
Он разворачивается и слабо улыбается.
– Что, подруга?
– Все получится.
Он слегка хмурится в недоумении.
– Ты меня слышал. Какие бы у тебя ни были дела, все будет отлично. Просто сделай глубокий вдох и помни, кто ты такой.
Он с ошарашенным видом тихо повторяет:
– Помни?..
– Я всегда говорю себе это, когда в чем-либо не уверена. Помни, кто ты такой.
Я вижу, что он не хочет спрашивать, но любопытство берет верх.
– И кто же ты?
– Одна-единственная, каких не было раньше и никогда не будет. Такая же, как ты. Одним словом – неповторимая.
У него открывается рот. Он молча смотрит на меня несколько долгих секунд.
– Тебя часто роняли головой в детстве, да? В этом же дело?
Я не могу не улыбнуться глубине его потрясения.
– Нет. Не роняли. Но я была средним ребенком, поэтому на меня в основном не обращали внимания. Но я научилась быть собственной группой поддержки, и знаешь что? Чем больше ты пытаешься поверить в себя, тем больше на самом деле веришь. Ментальное самовнушение очень важно. Нужно оставаться позитивным. Просто выходишь, говоришь: «Все получится» – и веришь в это. И порядок.
А вот теперь он, кажется, разозлен.
– Ты произносишь мотивационную речь?
– Кажется, тебе это нужно.
– Ты совсем отъехавшая, – без всякого выражения констатирует он.
– Спасибо.
Моя улыбка еще больше его раздражает, и «взгляд-способный-расплавить-сталь» возвращается. Что-то бормоча себе под нос, он разворачивается, дергает дверь и громко захлопывает ее за собой.
8
Деклан
Не проходит и десяти минут, как появляется первое сообщение.
Извини, что так тебя взбесила.
Когда я не отвечаю, она посылает следующее:
Ладно, «извини» было чересчур. Вот список того, что нужно.
Список оказывается таким длинным, что я уже жалею, что дал ей телефон. В него входят специфические предметы одежды, косметики, гигиены, а еще еда. Органическая еда, если быть точнее. В том числе экзотические штуки, названия которых я даже не знаю: рамбутан [3], черимойя [4], агава. Плюс четыре разных вида салата.
После паузы максимум в пять минут сообщения сыплются снова, причем с перерывами в несколько секунд.
Натали уже знает, что я в порядке? Я волнуюсь за нее.
Шон жив? Я не видела, как он выходил из лимузина. За него я тоже волнуюсь.
Почему у тебя в спальне нет телевизора?
Костюмы делает не только Армани, ты в курсе?
Помни: все получится.
В итоге мне приходится отключить звук, потому что все странно на меня посматривают. Я толплюсь в комнате с тридцатью ирландскими бандитами, пришедшими выразить уважение, а мой телефон разрывается так, будто я перевозбужденная девочка-подросток.
Я пишу ей:
«ТЫ СО МНОЙ НЕ РАЗГОВАРИВАЕШЬ, ПОМНИШЬ?»
Она отвечает эмодзи со средним пальцем.
Поверить не могу, что это – моя чертова жизнь.
9
Слоан
Через полчаса после ухода Деклана появляется Киран с подносом еды. Ставит его на кофейный столик и разворачивается к двери.
– Киран?
Он замирает на полпути. Не поворачивается. Только раздраженно вздыхает.
– Я просто хотела спросить, как самочувствие.
Следует пауза, а потом он с сильным ирландским акцентом переспрашивает:
– Чего, еще раз?
– Я по поводу носа. Все в порядке?
Он поворачивается, но только чтобы бросить через плечо злобный взгляд.
– Хватит фуфло толкать.
Фу. Какой красочный образ.
– Не знаю, как это переводится, но, догадываюсь, не очень лестно.
– Точняк.
– Эм. Да?
– А у тебя немножко шариков не хватает, да?
Очевидно, нам предстоит изучить всю красочную палитру загадочного ирландского сленга, прежде чем я получу внятный ответ. Надо как-то продвинуть беседу вперед.
– Крем с арникой поможет с синяками. И помни, лед – наш друг.
Он глядит на меня так, будто пытается решить: запихать меня вперед руками в измельчитель отходов или переехать на внедорожнике?
Когда я одариваю его неотразимой улыбкой, он что-то бормочет себе под нос и уходит.
Проверяю захлопнувшуюся за ним дверь, но она заперта. Не повезло.
На принесенном им подносе лежит гора еды, которая привела бы в восторг любого пятнадцатилетнего пацана. Тут бутылка колы, пачка М&M’s с арахисом, большая упаковка вяленого мяса, гигантская – чипсов «Лэйс», а еще банка соуса ранч.
Теперь я понимаю, откуда перемены настроения Деклана. У него же сахар скачет после каждого приема пищи!
А еще – о ужас! – я вижу на подносе сэндвич с белым хлебом, вареной колбасой и кусочком американского сыра, который продается в индивидуальных упаковках и с легкостью сохранит вкусовые качества даже после следующего ледникового периода благодаря всем консервантам, загнанным под его блестящую, кислотно-оранжевую кожу.
Извлекаю из сэндвича колбасу и нюхаю ее. Особого запаха не чувствуется, потому что она покрыта щедрым слоем майонеза. Я вытираю майонез одной из салфеток на подносе, а потом немножко откусываю мясо.
Оно такое соленое, что мои лодыжки, кажется, сразу начинают распухать. Почему это вообще считается едой?
Я выплевываю колбасу. А потом пишу Деклану очередное сообщение.
Если ты пытаешься меня отравить – работает.
Он не ответил ни на одно из предыдущих, так что в этот раз я тоже ничего не жду. Но через несколько секунд приходит ответ:
Наконец-то хорошие новости.
С улыбкой пишу в ответ:
О, ты отыскал свое чувство юмора! А твоего пропавшего обаяния с ним случайно не было?
Его следующее сообщение прилетает с такой скоростью, что я не понимаю, как он успел его написать.
Пожалуйста, не мешай мне тебя игнорировать.
Я смеюсь в голос.
Неплохо, старикан. Кстати, сколько тебе лет?
С другими людьми – сорок два. С тобой такое чувство, что сто сорок два.
Он старше, чем выглядит. Улыбаясь экрану, я шепчу:
– Ай! Обидно.
Размышляю, стоит ли писать что-то в ответ, но решаю оставить последнее слово за ним. Может, в следующий раз он станет благосклоннее.
Маловероятно, но попробовать стоит.
В шкафчике под раковинами в его громадной ванной я нахожу аспирин, неоспорин, перекись водорода и бинты. Запиваю две таблетки аспирина водой из раковины и принимаю душ. Предварительно заперев дверь ванной, разумеется.
Выйдя из душа, я просушиваю волосы полотенцем, снова надеваю трусы и рубашку Деклана, а потом приседаю на ободок унитаза, чтобы обработать ступни. Дезинфицирую их перекисью, наношу антибактериальный крем и леплю пластырь на пару самых глубоких порезов.
А потом, поскольку делать мне нечего и даже телевизор посмотреть нельзя, я решаю еще немного поспать.
Я уже проверила все его шкафы. Ничего личного в своем личном пространстве он не хранит, что любопытно. Ни фото, ни книг, ни украшений, ни записей. Ни один предмет в спальне не может ничего сообщить о хозяине. Только одежда, аккуратно развешанная по шкафам и педантично сложенная в ящиках, свидетельствует, что это пространство занимает мужчина. Все остальное – нейтрально.
Пусто.
Он может исчезнуть без следа в любой момент, и никто даже не поймет, что он тут был.
Впрочем, в этом и смысл.
Но во мне это возбуждает интерес. К нему и его биографии, и к причинам, которые могут заставить человека устранять следы своего присутствия в собственном доме. Может, у него лежит куча семейных фото в гостиной, но почему-то я в этом сомневаюсь.
И почему-то сомневаюсь, что у него вообще есть семья.
Кроме мафии, разумеется. Не считая его братьев по оружию, Деклан очень похож на одинокого волка.
