Королевы и монстры. Шах - Гайсингер Дж. т.

Я хотела произнести это прохладно-отстраненным тоном, но с треском провалилась. Звучит так, будто я пробежала спринт.

Пальцы Деклана на моем плече сжимаются. Жилка у меня на шее судорожно бьется.

Мать твою, тут как в печи. Нужно выбираться из этого гардероба, пока я не сгорела дотла.

– Я отпущу тебя, когда буду готов, – тихо говорит он.

На одном выдохе отвечаю ему скороговоркой:

– Не надо сейчас читать мои мысли. Все равно ничего не получится, так что забудь об этом. Даже не пытайся.

– Ничего не могу поделать. Твое лицо – как открытая книга.

Раздраженная его интонацией, своим обильным потоотделением, а также моими вероломными яичниками, которые решили захватить власть над всей нервной системой, качаю головой.

– Нет, это неправда. Я спокойна как удав. Как кубик льда. Или как кошка.

– Кошка?

– Ну, знаешь. Отстраненная. Недосягаемая.

Он продолжает удерживать мой взгляд, а его рука соскальзывает с моего плеча и находит запястье. Он берет его в свою огромную лапу и большим пальцем ищет пульс. Немного ждет и мягко произносит:

– Для такой отстраненной маленькой кошечки у тебя удивительно ускоренное сердцебиение.

– Это наследственное.

Что за одышка? Откуда у тебя чертова одышка?! Ты дышишь как лабрадор!

Палец Деклана медленно двигается вверх и вниз по моей предательски пульсирующей вене. Его взгляд падает на мой рот.

– А хочешь узнать, что у меня наследственное, маленькая кошечка?

Голос между моих ног вовсю кричит: «Боже, еще бы!», но ценой героических усилий мне удается его проигнорировать.

Когда я ничего не отвечаю, Деклан наклоняется к моему уху и шепчет:

– Так я и думал.

– Я ничего не сказала.

– Да, подруга, сказала. Только не словами.

Мне хочется кричать. Мне хочется выбить ему кадык. Мне хочется переломать ему пальцы на ногах, расквасить его самовлюбленную рожу и разорвать все его дурацкие черные костюмы на кусочки.

Но вместо этого отвечаю, собрав остатки собственного достоинства:

– И не мечтай.

Он глубоко вдыхает, не отрываясь от моей шеи, и чуть касается носом чувствительной точки у меня под ухом. По рукам пробегает волна мурашек.

А затем он резко отстраняется и отпускает меня. Он делает шаг назад и смаргивает с таким видом, будто одновременно не понимает, что на него сейчас нашло, и хочет заехать себе в глаз.

Порывшись в кармане, достает мобильный телефон. Пихает его мне.

– Вот.

Он смущенно кашляет, пока я беру телефон у него из рук.

– Туда вбит мой номер. Если что-то нужно – пиши мне. Звонить ты можешь только по этому номеру. Выхода в интернет нет. Пытаться с кем-то связаться бесполезно.

Он разворачивается на каблуках и выходит из гардероба.

– Подожди! – кричу ему в спину. Он уже в середине комнаты. – Деклан!

Он останавливается у двери. Не поворачивая головы, недовольно спрашивает:

– Что?

– Сколько ты еще будешь меня здесь держать?

– Сколько понадобится.

– Сколько понадобится для чего?

На минуту он замолкает, явно внутренне споря с самим собой, но потом поворачивается и смотрит на меня. Его лицо стало еще мрачнее.

– Я не собирался тебе этого говорить, но те парни из МС‐13, которые стреляли в нас… Это не была попытка спасения.

– В смысле?

– В смысле они хотели убить нас. Обоих.

У меня по спине пробегает холодок.

– Но с чего им пытаться меня убить? Ты сказал, их послал Кейдж.

– Нет, я сказал, что твое похищение не пройдет мимо него. Так и произошло. Он действительно мобилизовал своих собственных солдат на операцию по спасению. Но каким-то образом другие синдикаты тоже узнали о характере моего груза.

Груза. Для этих людей я просто бандероль.

– И?

– Я уже сказал тебе. Идет война. Ты – ценный член Братвы…

– Воу. Минуточку. Я не состою в русской мафии.

Деклан смотрит на меня потемневшим, непроницаемым взглядом.

– Но те, кто любят тебя, – да.

Натали. Ставрос. О боже.

– Хочешь сказать, что я гангстер по умолчанию?

– Ты прежде всего цель. Из-за стрельбы на ежегодной рождественской встрече семей Казимир закрыл все порты, перерезал каналы снабжения, сорвал важные поставки, остановил денежный поток. Страдают все. Если до тебя доберутся другие семьи, ты станешь либо разменной монетой, либо…

Расплатой.

Ему не надо произносить это вслух. Я понимаю, к чему ведет эта история.

Глядя ему в глаза, я спрашиваю:

– И что ты решил со мной сделать?

– Если бы я хотел тебя убить, давно бы это сделал.

– Значит, будут переговоры.

– Я не веду переговоры с такими кусками дерьма.

В его тоне слышится настоящая ненависть, за которой стоят давние вендетты и еще более древние шрамы. Очевидно, Кейджа он презирает, и более того – считает себя выше.

Как будто один бандит, торговец наркотиками и мошенник может быть лучше другого.

– Если я для тебя не разменная монета и не средство возмездия, тогда кто? И зачем я здесь?

– Я уже сказал тебе, подруга. Сейчас тебе безопаснее со мной, чем где-либо еще.

И тут меня осеняет: Деклан спас мне жизнь.

Если сказанное им правда и МС‐13 добрались бы до меня… Нет, даже думать об этом не хочу.

А еще я не хочу думать, как, зачем и почему мой похититель вдруг стал моим спасителем. Сейчас моя голова не готова иметь дело с такого рода парадоксами.

Мне хочется сказать еще миллион разных вещей, в которых было бы гораздо больше смысла, но то, что мне удается выдавить, удивляет нас обоих:

– Спасибо.

Нет слова, способного описать выражение его лица. Наверное, огорошенное?

– Что?

– Я говорю спасибо. Если твой рассказ – правда, то ты спас мне жизнь. Я у тебя в долгу.

Он глядит на меня так, будто я – инопланетянин, только что высадившийся на его лужайку и сообщивший, что мне срочно нужна его почка, чтобы целая раса высокоразвитых существ из далекой галактики не погибла.

Я стараюсь говорить максимально убедительно:

– Я говорю это не для того, чтобы разозлить тебя.

– Я понимаю.

– А. Хорошо. Тогда…

– Тогда?

Мы глядим друг на друга. Я чувствую каждую клеточку своей кожи. Мой желудок пользуется возможностью издать громкое урчание в повисшей тишине.

– Тебе нужна еда, – недовольно качает головой Деклан, будто злится, что это осознание пришло к нему только сейчас.

– Да. Пожалуйста.

– Что-нибудь еще?

Я на секунду задумываюсь, и он добавляет:

– Я дам твоей подружке знать, что ты в порядке.

Мне непонятен этот вежливый, заботливый похититель. Что случилось с ворчливым мудаком?

– Спасибо еще раз. Но это не то, о чем я думала.

Он видит, что мне неловко, и в ожидании приподнимает бровь.

– Мне нужны гигиенические принадлежности. Всякие женские штуки.

– Просто составь список. Я пришлю все, что нужно.

Я настолько поражена, что даже не скрываю этого.

– Ты купишь мне тампоны?

С его ртом происходит нечто странное. Он что, пытается сдержать улыбку?

– Нет. Я пошлю Кирана.

– Только не Кирана.

– Почему нет?

– Мне нужно его задобрить.

– Зачем?

– Ничто не задевает гордость мужчины сильнее, чем показаться слабым перед друзьями. Не хочу опозорить его еще больше…

Деклан снова наклоняет голову так, как делает всегда, когда по-настоящему смотрит на меня. Его глаза пронизывают. Изучают. Понимают.

Это меня смущает.

– Мне нужно, чтобы он в меня влюбился и вытащил отсюда, понятно? Господи!

Он посмеивается и качает головой.

– Ладно.

Затем он глубоко вздыхает и проводит рукой по волосам, словно собирается с силами. Выпрямившись и пригладив рукой галстук, расправляет плечи и разминает челюсть.

Я понимаю, что ему не хочется уходить отсюда.

Не потому, что хочет остаться со мной, а потому, что кто бы или что бы ни ждало его снаружи, он этого боится.