Цепи - Седова Александра

– Поверь моему опыту, зрители влюбятся в неё с первой серии, – утверждает Марат. – Она секси.

– Она похожа на пацана с длинными волосами. Нет, если тебе нравятся парни, то я не против, только ко мне не приставай.

– Короче, Роб, мне не важно, как ты это сделаешь, но девчонка должна влюбиться.

– Ага, – нахмурившись, киваю. Вскользь касаюсь взглядом её лица и хватаю обворожительную улыбку, которую она так старательно дарит Игнату. – Только потом сам будешь ей сопли вытирать, когда сериал закончится.

Глава 6

Клара:

Как же это мерзко!

До тошноты.

Адский ад! Пытка какая-то! Насилие над живым человеком!

Я столько не грешила, чтобы меня вот так…

Отвратный, резкий запах косметики, ощущение липкости и цементной стяжки на лице, омерзительные прикосновения влажных кисточек…

Специалист по гриму, средних лет женщина с деловым непроницаемым лицом и ловкостью рук, не хуже, чем у фокусников, убрала от уха телефон, переведя звонок на громкую связь, положила его на столик перед зеркалом и любезно прикрыла ладонью мои глаза, прежде чем принялась травить лаком для волос.

Эта дрянь способна убить соседских тараканов. Воняет так, что даже ладонь не спасает, глаза режет, в носу резко защипало.

– Ну и он мне, знаешь, что говорит? – доносится из трубки на столе женский голос с возмущенной интонацией.

– Что? – бросает Ирина, убирая лак для волос в сторону.

Гример оставила моё лицо в покое на несколько секунд, этого времени хватило, чтобы бросить взгляд на свое отражение.

– Говорит, хочу, чтобы ты мне пальцы на ногах облизала! – со свистом вылетают слова из динамика телефона. – А потом он снял носки, а там! Свежий педикюр, розовый гель-лак и стразы!

– Ого, – выдохнула я, случайно обозначив своё мнение об услышанном и об увиденном в зеркале одновременно.

Ирина схватила со стола телефон, отключила громкую связь и буркнула в трубку:

– Перезвоню.

В зеркале напротив меня сидит совершенно незнакомая девушка. Не пацанка со двора, не гопница из подворотни и даже не боксерша. Ни разу не видевшая косметики кожа сияет ровным тоном. Удачно нанесённые тени выигрышно подчеркивают скулы и овал лица. Цвет волос тоже изменился. Вместо серо-русого, шевелюра обрела благородный шоколадный цвет. На фоне тёмных волос жёлтые глаза зажглись, как капли янтаря под солнечным лучом. Стали ярче, выразительнее. Даже губы словно увеличились.

Что за…

Теперь я выгляжу как модная девушка из инсты.

Не хотела бы я, чтобы кто-то из наших пацанов увидел меня в таком виде.

– Шлем наденем перед съемкой, – звучит над ухом голос Ирины.

По сценарию, который я успела заучить наизусть, мой персонаж появляется в кадре, подъехав на мотоцикле к месту преступления, где уже работает старший следователь, которого играет какой-то мерзкий тип с не менее отвратным именем Роберт.

Бррр. Надутый индюк. На роже неприступность, во взгляде надменность. Не люблю таких.

Зато сфоткалась с бабулиным кумиром!

Игнат Савченко, герой ментовских сериалов, которые Печенька обожает. Чуть ноги кипятком не ошпарила, когда увидела. До сих пор немного волнуюсь, от того что предстоит сниматься с великим актером в одном сериале. Очень жаль, что не он в главной роли. Игнат, в отличие от павлина, человек простой и без вычурности. Впрочем, я так и думала. Нередко, примостившись к бабуле на диван, смотрела вместе с ней те самые сериалы. Помню, как Игнат напарника спас от бандитской пули. Как в собачий приют во время пожара вломился и на руках вынес всех собак со щенками.

Как он заслонил своей грудью старушку на рынке, где развернулась перестрелка, и даже был смертельно ранен.

Я, конечно, понимаю, что это всё просто сюжет, но как он играл! Разве можно так играть? Чтобы во взгляде читался шёпот чистого доброго сердца? Не думаю.

Помимо шлема на меня нацепили чёрную кожаную куртку, слишком широкую и вонючую. Неудобную. Всё пространство вблизи заполнилось ароматом дешёвого дерматина.

– Другой куртки нет? – спрашиваю в нос, стараясь не дышать.

Стилист Никита только ядовито хмыкнул, но всё же соизволил ответить, пока поправлял куртку в плечах и оттягивал вниз полы:

– Через экран запах не почуют. Зато в кадре то, что нужно.

– Можно мне противогаз? Ну невозможно же дышать! – возмущаюсь.

– Фаина, принеси духи, вон на столике у гримера, – Никита отдает указание помощнице, тяжёлым вздохом и поджатыми губами демонстрируя, как ему сложно со мной нянчиться.

Рыжеволосая девушка тут же метнулась к противоположной стене вагончика, выцепила первый попавшийся бутылёк и, приблизившись, сходу распылила на меня едкое облако странного запаха, от которого в носу так засвербело, словно муравьиный рой заскребся колючими лапками. На глаза выступили слёзы. Я в полной мере пожалела о том, что вздумала жаловаться на запах от куртки. В сравнении с духами она пахла вполне сносно.

– Это что? – почему-то зверея, засвистев как закипающий чайник, заорал Никита.

– Духи… – растерявшись, промямлила Фаина. – Ты сам сказал…

– Идиотка! Это же личные духи Роберта! 45 тысяч за флакон! Ты сейчас штук пять просто вылила. Если Роберт узнает, что его вещи кто-то трогал, нас всех вышвырнут отсюда с волчьей печатью!

– Прости, я не знала… – переживает Фаина. – Что теперь делать?

– Снимай, быстро! – Никита дернул за куртку, помогая освободиться. – А ты, живо найди любую другую кожаную куртку!

– Конечно, я сейчас, – подбодрившись, запричитала девушка и поспешила удалиться.

Никита унёс куртку куда-то за пределы вагончика проветривать, но это мало спасло ситуацию. Я вся пропахла духами насквозь. Этот запах въелся не просто в кожу, а даже в мозг, на уровне долгосрочной памяти.

Не знаю, каким чудом Фаине это удалось, но в течение получаса на съёмочную площадку привезли новую куртку. Эта мне маленькая, не застёгивается. Но Никита уверил, что застёгивать необязательно.

А я бы всё-таки застегнулась, так как обтягивающая белая майка вызывает жуткий дискомфорт.

Охлаждённый тенью многолетних деревьев сырой лесной воздух ложится на кожу поверх груди, что оказалась открытой.

Чувствую себя раздетой.

Каждый раз, встречаясь со взглядами других людей, машинально пытаюсь прикрыть грудь руками в неловком жесте или вновь пытаюсь сомкнуть края куртки.

– Наше спасение, что Роберт уже гримировался, – по-змеиному шипит Ник, пока вносит последние штрихи в мой внешний вид: поправляет края куртки, стягивает вниз по ногам джинсы.

– Подумаешь, это всего-то духи, – ворчу в ответ, так же шипящим шёпотом.

Сам Роберт, как и его духи, меня совсем не интересуют. Больше привлекает суета на съёмочной площадке. Оказаться по ту сторону экрана – всё равно что попасть в «Нарнию» для избранных. Ощущаю себя Алисой в зазеркалье, съела пирожок и оказалась в совершенно ином мире.

На съёмочной площадке пахнет всем сразу – дымом от генератора, при помощи которого создают туман, сладковатым гримом, кофе в картонных стаканчиках.

Наташа на пару со вторым гримером прорисовывают кровавые следы и синие вены на бледно-голубой коже трупа.

Никита дергает на нём одежду, сминает в руках, чтобы придать «полежавший» вид.

Осветитель настраивает прожекторы, чтобы на место съёмки падала мрачная тень от деревьев.

Звукач настраивает звук.

Декораторы раскладывают вокруг трупа приготовленный мох и поливают его водой из бутылки, чтобы придать свежести.

Один из помощников бегает с рацией, другой уже третий раз приносит провод, который почему-то не подходит. В стороне оператор пробует фокус, режиссёр орёт на всех, кто попадается на глаза.

И вот, наконец, все звуки стихают.

– Тишина! Камера! Мотор! – ревёт режиссёр.

Актёр второго плана, играющий заядлого грибника, останавливается у кустов и палкой приподнимает ветку, куда тут же заглядывает объектив камеры, фиксируя на плёнку свеженарисованный труп.