Золотые рельсы - Боумен Эрин

— Помощник шерифа Монтгомери!

Я поднимаю голову. Девушка с поезда бежит за помощником шерифа, который идет к сборищу народа, полы его плаща хлопают на ветру. Она снова окликает его.

Я все еще не понимаю, что ей тут нужно, так далеко от железной дороги, где наши пути пересеклись, но меня опять поражает, какой серьезной она выглядит, вовсе не слабой и плачущей. Брови ее нахмурены, словно у игрока в покер, заставляющего других раскрыть карты, и, хотя ее щеки раскраснелись от бега и холодного воздуха, дышит она легко. Я начинаю подозревать, что девица хотела меня пристрелить с того самого момента, когда я потряс мешком у нее перед носом, и просто ждала подходящего времени.

Помощник не обращает на нее внимания, он говорит, обращаясь к мужчинам:

— Я только что получил известия из Прескотта. Они хотят суда.

— Суда? — Девушка из поезда чуть не врезалась в Монтгомери, который внезапно остановился. — Их признают виновными. Зачем эта отсрочка?

— Это не мне решать, Шарлотта. Я знаю, вы под впечатлением от того, что пережили в поезде, вы хотите справедливости здесь и сейчас, но приказ таков: судьба этих парней должна послужить уроком для таких, как они. Официальное судебное решение, публичная казнь. Этого будет достаточно, чтобы как следует напугать прочих грабителей, и они разбегутся. Надеюсь, после этого нападения на поезда прекратятся. Такие преступления никто не будет терпеть.

— Полагаю, суд состоится не в Викенберге?

— Мы отправим их в столицу завтра утром, на рассвете. В закрытом дилижансе, под охраной шести человек вместе со мной.

Он посмотрел на мужчин.

— Мне понадобятся добровольцы.

Поднялась пара рук.

— Под охраной? — встревает девушка по имени Шарлотта. — Монтгомери, вы идиот?

— Прошу прощения?

Диас рядом со мной смеется, даже я не могу удержаться. Удивительно, что помощник шерифа продолжает с ней беседовать. Вид у него отнюдь не довольный.

— Где остальные члены шайки, сэр? — продолжает выспрашивать девушка. — Вы полагаете, ваши люди смогут справиться с «Всадниками розы» в прерии, когда отъедете подальше от вашего безопасного городка? Закрытый дилижанс, несколько охранников — и вооруженные до зубов преступники? Те бандиты, которых вы еще не поймали, освободят задержанных, и мы снова придем к тому, с чего все началось.

— Это не мое решение. У меня есть начальство, оно приказывает везти арестованных в Прескотт. Обещаю вам, мы примем все необходимые меры предосторожности.

Она фыркает совсем не по-дамски и заявляет:

— Попомните мои слова, господин помощник шерифа, все пойдет не так, как вы планируете. И кровь будет на ваших руках. — Она подбирает край юбки и обходит группу мужчин.

— Шарлотта! — окликает ее заместитель шерифа. Она не останавливается. — Мисс Вон, у меня связаны руки!

— Да пусть идет, — говорит кто-то из мужчин, — эта девушка не знает, где ее место.

— Не знает, — соглашается Босс. — Но она права.

Помощник шерифа и его команда уже слишком далеко, чтобы услышать этот комментарий, они спешат обсудить нашу перевозку и казнь и не видят волчьего оскала Босса.

— Ребята придут, верно. Босс? — спрашивает Хоббс.

— Надеюсь, сегодня ночью, ведь горожане ждут, что они появятся во время нашей перевозки.

«А если нет? — хочу спросить я. — Если они сбегут и бросят нас?»

— Мне показалось, я видел кого-то в красной куртке. Он ехал к реке, когда они нас тут приковывали, — добавляет Диас.

Босс уверенно кивает.

Мне кажется, петля, которую я уже чувствую вокруг шеи, немного ослабла. Если Кроуфорд или кто-то еще побывал здесь, а потом быстро убрался из города, помощник шерифа попадет впросак: ему невдомек, как много знают наши парни. Они соберутся в безопасном месте и разработают план. У нас есть шанс уйти живыми.

— Возьми, приложи к губе, — Босс протягивает мне платок. Я хватаю его связанными руками, прикладываю ко рту. На платке кровь. Когда нас задерживали, наверное, лопнула кожа. Отряд шерифа не слишком аккуратно орудовал локтями.

— Отдыхай, пока можно, Мерфи, — говорит Босс, — потом не будет времени.

Глава восьмая

Шарлотта

Я иду прочь, молча проклиная глупый план помощника шерифа, как вдруг меня осеняет. Я знаю, как попасть в Прескотт. Разворачиваюсь на каблуках и бегу за Монтгомери.

— Сэр, прошу вас, подумайте, — кричу я. Он как раз начал подниматься на крыльцо дома, должно быть, его собственного. Ступенька скрипнула, он остановился. Когда он оборачивается, всем своим видом показывая, как я ему надоела, его взгляд скользит над моим плечом к позорному столбу. В этом взгляде тревога. Он хочет убедиться, что «Всадники розы» не сбежали. Он понимает, что в моих доводах есть резон.

— Умоляю, — продолжаю я. — Если бы была арестована вся банда — это одно дело. Но нынешняя затея обречена на неудачу. Вам нужно придумать что-то другое.

— Да неужели? — он спускается с лестницы и смотрит на меня, с сомнением подняв брови. Я бы много отдала, чтобы быть на фут повыше и иметь возможность посмотреть этому человеку прямо в глаза. — У меня пять стрелков. Судья будет ждать дилижанс с арестованными бандитами. Вам сколько, пятнадцать? Прошу прощения, что не принимаю советов от детей, у которых недостаточно жизненного опыта.

— Мне шестнадцать! — парирую я. — И я — репортер.

— Правда?

Я киваю.

— Я ехала в Прескотт, чтобы освещать открытие Прескоттской и Аризонской Центральной дороги, и, разумеется, напишу о вашей провальной затее, когда все пойдет не так. Однако, если вы поступите неожиданно, например, отправите преступников ночью или перед рассветом, может, все обернется не так плохо. И тогда я смогу рассказать о вашем успехе.

Выражение лица Монтгомери меняется с презрительного на заинтересованное.

— Хорошая идея, — вслух размышляет он. — Среди ночи будет слишком темно, чтобы везти их. От месяца свету чуть, а фонари дилижанса заметны за несколько миль. Но перед рассветом… Наверное, стоит выехать пораньше, за час до восхода. Остатки их шайки еще будут спать, ожидая, что мы тронемся позже. — Он потирает подбородок. — А когда они решат напасть, мы окажемся далеко от Викенберга, поднимемся в горы и сможем отстреливать их с верхнего витка дороги.

— Отличная стратегия, сэр. — Я улыбаюсь самой очаровательной улыбкой, на какую только способна. Пусть думает, что это его план. Пусть считает себя героем-спасителем. Я привыкла, что мужчины присваивают мои идеи и мое авторство, и мне просто нужно, чтобы он выслушал меня благосклонно. Я напускаю на себя уверенный вид и говорю: — Я поеду на козлах с кучером.

Монтгомери едва не падает от удивления.

— Что, простите?

— На козлах. Или на крыше.

Он глядит на меня в смятении.

— Подумайте сами, сэр: я буду сидеть тихо, незаметно, и, когда вы пригоните дилижанс на станцию в Прескотт, у меня будет готова летопись ваших героических действий. В газете напечатают, как доблестные жители Викенберга во главе с помощником шерифа Монтгомери поймали четверых бандитов из шайки «Всадники розы», включая Лютера и Малыша Роуза. И о том, какую храбрость вы проявили, доставляя их к месту суда, что вы достойны знака, который носите на груди.

Монтгомери расправляет плечи и одобрительно поднимает брови, невольно поглаживая бляху на куртке большим пальцем.

Разумеется, ему понятна важность такой публикации, а уж мне и подавно. Отчет свидетеля о перевозке пленных бандитов Роуза из Викенберга в Прескотт даст верный шанс моей журналистской карьере. И с этим не поспорят ни мистер Мэрион, ни дядя Джеральд, ни даже Рут Додсон из «Юма инквайрер». Она отправила меня восвояси в начале лета, когда я пришла поинтересоваться, есть ли вакансии в ее новом издании. В нем работают исключительно женщины, и мне оно представлялось раем на земле. Но мне ответили, что бюджет весьма ограничен, а штат полностью укомплектован. Что ж, я не роптала. Но теперь-то я увижу статьи, опубликованные под моим именем в Юме, Прескотте и где угодно по всей Территории.