Золотые рельсы - Боумен Эрин

— Черт побери, Мерфи! — кричит Диас. — Стой смирно!

Я понимаю, что ключи у него. Кроуфорд, видимо, отдал их ему, расстегнув наручники, когда решил заняться шерифом. Было бы неплохо, если бы он смог раздобыть наши стволы в помощь. Без оружия от нас мало проку.

Мою шею обжигает пролетевшая пуля. Слава богу, парни устроили пожар там, дальше по улице, — народу есть чем заняться. От пули меня спасла только неважная видимость — здесь, у чертова дерева, довольно темно. Что мешает Кроуфорду пристрелить помощника шерифа, а Диасу — попасть ключом в замок моих наручников. Не помогает делу и то, что руки у нас заледенели. Ночи в декабре бывают дьявольски холодными, похоже, в последние часы температура упала почти до нуля.

Наконец, ключ попадает в замок и со щелчком поворачивается. Я с облегчением кручу запястьями, и тут перестрелка стихает. Через дорогу я вижу, как помощник шерифа ползет посреди улицы за пистолетом, который выронил, когда Кроуфорд наконец попал в цель.

— Лошади готовы? — кричит Босс Кроуфорду.

— Как и все снаряжение.

Он отдает Боссу свой пистолет и, перезарядив ружье, кричит:

— За мной!

Мы бежим по улице в сторону пожара. Языки пламени вырываются из деревянного здания магазина, угрожая соседним домам. Если народ не поторопится, яростный огонь быстро охватит всю улицу.

Я закрываю рот и нос платком. Без оружия я чувствую себя голым, мои руки и ноги, сведенные судорогой от долгой неподвижности, одеревенели от холода. Я выдергиваю из сапога нож, отлично зная, что он не поможет мне защититься от пуль, но нужно хоть что-то держать в руке.

Мы бежим сквозь плотное облако дыма, быстро минуем пожар. На секунду мне кажется, что нам ничто не помешает выбраться из города и скрыться в прериях, но тут Кроуфорд заворачивает за угол и останавливается как вкопанный, чертыхаясь.

— Джонс должен быть здесь с лошадьми!

В проулке не видно ничего, кроме натянутой пустой веревки для белья.

— Ему, видимо, пришлось убраться отсюда, — говорит Босс. — Где запасное место?

— У реки. Нам нужно к реке. Что-то пошло не так.

Босс, похоже, готов прикончить Кроуфорда за ротозейство, но на это нет времени. Мы разворачиваемся, выбегаем на главную улицу, минуем магазин Эттера и тут становимся мишенью для пары стрелков. Мы мчимся, преследуемые пальбой с крыши — пули со свистом вспарывают дорожную пыль за нами. Одна попадает Кроуфорду в колено. Он тяжело падает, Босс рывком поднимает его, но тот ковыляет с трудом, и если будет тащиться с такой скоростью, нам крышка. Нам не успеть добежать до реки, мы не сможем даже выбраться из города.

Босс разворачивается к дверям гостиницы. На лестнице показалась фигура — человек с фонарем в руке вышел посмотреть, что происходит. Это долговязый парнишка, должно быть, на несколько лет младше меня. Его глаза расширяются от страха, когда он понимает, что не одет и без кобуры. Вместо пистолета он схватил фонарь.

Босс вскидывает пистолет и стреляет. Бедняга падает, как свинцовое грузило. Он кричит от боли, и я чувствую острый укол жалости и мучительное чувство вины. У него даже не было оружия. Что он мог сделать, бросить в нас фонарем? Это нечестно, и я никак этому не помешал.

Босс не добивает его. Времени нет, а бедному мальчишке и так конец. Должно быть, я и впрямь так ужасен, как меня живописуют, потому что не приканчиваю его из милосердия, а просто бегу вслед за Боссом.

Коридор узкий и длинный, по сторонам расположены двери. Босс вламывается в последнюю из них с такой силой, что ставни на окне распахиваются. Щеки мне холодит ночной декабрьский воздух. Постель в беспорядке, но в комнате никого нет. Босс кивает в сторону окна, давая мне молчаливый приказ. Я должен проверить, не поджидают ли нас снаружи.

Я прячу нож, подбираюсь поближе к окну и выглядываю. Окно выходит в тихий переулок. Нам везет. Я перебрасываю ногу через подоконник, но за секунду до приземления улавливаю движение напротив через дорогу и вижу, как блеснул длинный ствол ружья.

— Стрелок! — кричу я, но предостережение запоздало. Тот, кто прячется за бочками, открывает огонь. Вокруг меня летят щепки, пули впиваются в раму. Я падаю ничком в грязь.

— Мерфи! — кричит Босс и яростно машет руками, а Кроуфорд обстреливает из дробовика противоположную сторону переулка. — Мерфи, убирайся к чертям оттуда!

Они вместе с Кроуфордом держат на прицеле стрелка, а я бегу что есть мочи, вернее, удираю на четвереньках, стараясь держаться ближе к земле, пока не упираюсь спиной в стену. Ни черта не видно, но я понимаю, что это не стена, скорее, низкий забор, чтобы бочки и прочее барахло не разваливались. Я перекатываюсь через него и приземляюсь на живот так жестко, что весь воздух выходит из моих легких. Шумно вздыхаю и кашляю, оглядываясь на дорогу. Босса и других не видно. Они в западне в том пансионе, может, уже прижаты к стене. Мне надо к ним вернуться, и… что я могу? Где моя кобура? У меня нет пистолета. Я — покойник, как и они.

— Один побежал в ту сторону! — кричит кто-то. — К станции.

Я вскакиваю и бегу. Передо мной и впрямь стоянка дилижансов, один из них стоит там, запряженный четверкой лошадей. Бессмыслица какая-то. Кто же оставляет лошадей в упряжи на ночь?

Но тут на небе появляются первые проблески света. Сейчас не середина ночи, как я думал, а гораздо ближе к рассвету. Это, должно быть, тот самый дилижанс, в котором помощник шерифа собирался отправить нас в Прескотт. Похоже, он решил выехать пораньше.

За моей спиной раздаются выстрелы. Вряд ли я доживу до восхода солнца — да и относительно ближайших минут у меня большие сомнения, — если буду дожидаться своих. А если попытаюсь пробраться обратно, меня либо пристрелят, либо опять арестуют и отправят на виселицу.

Но дилижанс… Я смотрю на него и не верю своему счастью. Занавески плотно задернуты. На месте кучера никого. Поводья свисают, словно ждут, когда их подхватят. Я забираюсь на сиденье. Лошади оживляются, когда я берусь за поводья, дилижанс трогается с места. Я натягиваю поводья, понукая лошадей, оставляя позади крики, стрельбу и суматоху, которая, кажется, несется за мной по пятам. Раздается пара выстрелов в мою сторону. Я имел дело с упряжкой лошадей, только когда пахал землю у Ллойдов, но это помогает мне справиться с громоздким дилижансом. Я чудом доезжаю до перекрестка, не получив пулю в спину, и, изо всех сил дергая поводья, сворачиваю на север. За моей спиной что-то падает с глухим стуком, наверно, чемоданы и баулы с багажника. Впереди тускло видна пустая улица, мимо меня проносятся смутные силуэты последних домов Викенберга, и вот, наконец, экипаж трясется и подпрыгивает на кочках прерии.

Если «Всадники розы» смогут выбраться из города, они, едва не загоняя лошадей, отъедут на несколько миль и остановятся отдыхать.

Но я не с ними и не имею понятия, где они. Внезапно, словно выстрел, меня осеняет: я не хочу их искать, мне это не нужно.

Я свободен. Свободен!

Это слово — словно удар молота или гулкий взрыв. Я прикидываю: дилижанс может делать добрых пять миль в час, в хорошую погоду даже больше, примерно столько же, сколько мы проезжаем верхом. Если я не буду жалеть лошадей, то увижу Прескотт уже днем. Вот куда Босс точно не поедет! Он не сунется туда, где его ожидает суд. Пока они считают потери и составляют план, я ускользну. Брошу дилижанс в нескольких милях от столицы. Войду туда не как Риз Мерфи, Малыш Роуза, презренный убийца, а под любым другим именем, которое выберу.

Я могу начать сначала.

Господи Иисусе, я свободен!

Сначала меня арестовали… потом чуть не вздернули… Да, но это лучшее, что когда-либо приключалось в моей жизни!

Я дергаю поводья, направляя экипаж на север вдоль Хассаямпы. Через несколько часов я сброшу скорость, возможно, даже сделаю передышку около полудня. Но сейчас я стараюсь побыстрее увеличить расстояние между мной и Викенбергом. Я все еще единственная живая душа, что может узнать ковбоя, которого ищет Босс, и не настолько проворен, чтобы он меня не догнал, если хотя бы заприметит на горизонте. Я почему-то уверен, что он выберется из Викенберга живым — этот дьявол способен выкарабкаться с самого дна преисподней.