Стефани Арчер
Королева ромкома
© 2022 by Stephanie Archer
© Бугрова Ю., перевод на русский язык, 2025
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025
* * *
Тиму, которого я так и не смогла забыть.
Глава 1
Джемма
– Я сплю с берушами.
Ослепительный свет прожектора сфокусировался на мне, и сердцебиение замедлилось. Я взяла микрофон и двинулась вдоль сцены.
– У нас в Ванкувере шумно. В семь утра гремят мусоровозы, завывают машины скорой помощи, орут пьяные. Поэтому я сплю с берушами, и все тип-топ.
Глубокий вдох, чтобы сконцентрироваться и вместе с ним почувствовать привычный затхлый запах пива. На потолке расцвели пятна от протечки. Надо будет сказать Оскару.
Сердцебиение замедлилось в агонии ожидания моей очереди, и теперь мозг наконец включился. Я знала, что делать. Нормальные люди думают, что выступления – сплошной мандраж, но стоит мне выйти на сцену, и я чувствую себя как рыба в воде. Становлюсь собранной и нацеленной, как ракета, потому что я не нормальный человек. Я стендап-комик.
– Сегодня утром я проснулась, увидев потрясающий сон о том, как ем карамельку. Но текстура у нее была какой-то неправильной.
Тишина. Идеально. Мне нравится подпустить напряжения перед шуткой. Тогда смех бывает громче, радостнее, теплее. Я делала это тысячу раз и проделаю еще тысячу, ведь для меня ничего нет слаще, чем слышать смех целого зала пьяных гостей.
– Оказалось, что во рту у меня – беруша.
По бару прокатились первые смешки. Это всегда действовало на меня воодушевляюще. А при первом взрыве хохота я в полной мере ощущала себя собой.
Коричневый пиджак с металлическим отливом, раздобытый Матильдой, сиял в лучах рампы. Его дополняли джинсы спокойного оттенка и белые «конверсы». Порой коллеги-комики злословили по поводу моих нарядов, однако одеваться проще, чтобы вписаться в их ряды, я не собиралась. Меньше всего на сцене мне хотелось вписываться. Публике требуется аутентичность, и, выходя на сцену, я обязана показать свое самое подлинное и прозрачное «я».
– А настоящая проблема в том, что я из года в год теряю беруши.
Зал отозвался смехом. Вовремя. Эту шутку я рассказывала семнадцать раз и могла бы отметить в сценарии места, где будут смеяться.
Мозг кипел от радости. Ночные бдения на сцене и часы, проведенные на кухне за написанием шуток, порой звучавшие выкрики из публики: «Лучше сиськи покажи!» – все это было оправдано.
Я выступаю не для того, чтобы потешить свое эго. Раскаты смеха – ничто не может сравниться с этим, черт возьми. Гомерический хохот, такой, что трудно дышать? Эйфория. Смех, объединяющий людей в битком набитом зале, – это лучше, чем найти купюру в кармане старой куртки. Ради этого чувства я выходила на сцену три вечера в неделю как минимум. Ради него не расставалась с маленьким черным блокнотом, куда записывала все, что можно превратить в шутку. Я пересмотрела все комедийные программы на Netflix, побывала на сотнях выступлений и осваивала ремесло, чтобы в один прекрасный день – если буду старательной и везучей – обзавестись собственным шоу.
Я вышла из луча света и наклонилась к первому ряду, чтобы видеть зрителей.
– И куда же они подевались?
Мой вопрос был адресован одному из завсегдатаев.
– Не знаю, – смеясь, ответил тот.
– Я их проглатывала. – Раздался смех, а я нахально усмехнулась. – И, как вы все догадались, проглатывала во сне. И поэтому у меня болит живот.
Потом на сцену вышел другой комик, а я села за барную стойку. Оскар, владелец и менеджер, наливал пиво студентам, которые веселились на полную катушку, а Дэни ждала тут же с подносом. В университете мы с ней жили в одной комнате, а еще в нашей компании были Кэди и Матильда. Дэни работала в баре по вечерам, а днем корпела над докторской диссертацией по психологии.
– Пятна растут, – сказала я Оскару, указывая на потолок над маленькой сценой.
Он покачал головой.
– С чего бы вдруг? На прошлой неделе заходил сантехник.
– Растут, я не выдумываю. Что сказал сантехник?
Оскар вздохнул и посмотрел на нас с Дэни.
– Там плесень завелась, и весь гипсокартон нужно сдирать.
Мы с Дэни скисли.
– Это отстой, – сказала я.
«Индиго» был старым захудалым баром с тусклым освещением, скрипучими деревянными полами и маленькой сценой, перед которой стояли столы и стулья. Потрепанная вывеска едва читалась, но завсегдатаи прекрасно обходились и без нее: дорогу сюда они нашли бы даже во сне. Помещение насквозь пропиталось кислой вонью пива. Короче, та еще дыра – потому что все свое внимание Оскар направлял не на здание, а на людей. Однако местечко было с прошлым – в смысле относилось к исторической застройке. Одна хорошая потасовка, и оно развалится ко всем чертям.
– И когда ты планируешь сдирать гипсокартон? – поинтересовалась я.
Оскар пожал плечами:
– Когда смогу себе это позволить, так что, пожалуй, году в 2050-м.
Хлопки и одобрительные возгласы сигнализировали, что на сцену поднялся очередной комик. Тревор был в бейсболке козырьком назад и с зеркальными солнцезащитными очками в белой оправе, нацепленными на затылок.
Я мотнула подбородком в его сторону и сказала:
– Он снова это проделал.
– Джем, – с нажимом произнес Оскар, наполняя очередной бокал.
Я вскинула руки.
– Он нарочно задерживается, чтобы выступать последним, и всем говорит, что он ведущий комик.
С четверга по субботу комики выступали в произвольном порядке, а в остальные дни недели был хэдлайнер и несколько стендаперов на разогреве.
Оскар поставил бокал и смерил меня взглядом.
– И пока мы его ждем, ты выступаешь на десять минут дольше. Все в выигрыше.
Я прикусила язык. Он говорил дело.
– Ты прав. А я свинья неблагодарная. Извини.
Оскар подмигнул мне.
– Все в порядке. Однажды у тебя появится собственное шоу на Netflix, и я рассчитываю на контрамарки. Не забывай о нас, когда прославишься.
– Никогда, – улыбнулась я.
Я была обязана ему всем.
Посетитель поднял руку, и Оскар устремился к нему, а мы с Дэни принялись смотреть выступление Тревора.
– Вчера вечером разговорился в баре с одной цыпочкой, – начал он со сцены.
Дэни поморщилась.
– Нет. Нет, Тревор, – пробормотала я себе под нос, качая головой, а Дэни рассмеялась.
– Она сказала, что придерживается веганской диеты.
– «А я такой: „Че это?“» – шепнула я Дэни.
– А я такой: «Че это?» – обратился к публике Тревор. – А она, типа, «я мяса в рот не беру», – продолжил он вслед за суфлирующей Дэни. – Но вот чего я понять не могу: потом мы пошли ко мне…
– Нет, Тревор, только не это, – пробормотала я, а Дэни прикрыла лицо ладонью.
– …и она всю ночь не выпускала изо рта мое мясо!
Компания братков загоготала и захлопала. Дэни простонала, а я изобразила рвотный позыв.
– Вы отличная публика, спасибо! – сказал Тревор и, сделав ручкой, покинул сцену.
Я покачала головой.
– Почему только Оскар дает ему время?
Дэни поджала губы.
– Он говорит, что Тревор привлекает клиентов, которые много пьют. Это хорошо для бизнеса. Ты же знаешь Оскара.
Я скорчила физиономию. Оскара я и правда знала как облупленного. Он не умел отказывать.
– На прошлой неделе Тревор сказал, что если бы мужчинам и женщинам платили одинаково, то образовавшиеся излишки женщины спускали бы на средства для волос.
Дэни бросила взгляд через плечо и снова посмотрела на меня. На ее лице отразилось беспокойство.
– По-моему, у него в последнее время туго с деньгами.
– У Тревора?
– У Оскара.
– Это он тебе сказал?
Она поморщилась.
– Он спросил, смогла ли я обналичить в банке последний зарплатный чек.
Мои брови взлетели. Оскар никогда не упоминал ни о каких проблемах. Каждый вечер в баре аншлаг.
