Помешанный на тебе (СИ) - Шагаева Наталья

— Папа не разрешает.

Поднимаю глаза на Аделину. Молчит, сжимая губы.

— Аллергия?

— Нет, он говорит, это вредно, — с сожалением вздыхает пацан, отводя взгляд от батончика.

— Бери, — протягиваю ему шоколадку. — Иногда можно, если очень хочется, — подмигиваю пацану. Аделина не комментирует, но смотрит на меня строго.

Да пи*дец. Это, выходит, я сейчас показал ребенку, что его отец плохой, а я пипец какой ох*енный. Да в принципе, я так и хотел. Ну извини меня, красивая девочка, нужно как-то тебя отвоевывать.

— Ладно, мы пойдем, — Аделина берет за руку сына.

Но я знаю, что спешить им некуда. В процессе съемки пацан мне поведал, что папа в командировке. И я должен этим воспользоваться.

— А пиццу ты любишь? — интересуюсь у Андрея.

Мальчишка воодушевленно кивает головой.

— Тут, напротив, отличная пиццерия. Там еще большая детская комната. Пойдем?

Аделину, кажется, сейчас разорвет от возмущения. Она уже убила меня взглядом.

Я применил запрещенный прием. Конечно, мне надо было спросить сначала у нее, а потом уж у ребенка. Но я бомблю запрещенными приемами. А иначе никак.

— Мам, — оглядывается пацан. — Пойдем? Я очень хочу.

— Андрей, мы не можем, — выдыхает Аделина, продолжая убивать меня взглядом. Да подлец я, подлец. Знаю.

— Я честно-честно папе не скажу, — уговаривает он ее.

А я сжимаю челюсти.

И много вы папе не говорите?

Глава 9

Артур

Я ее уговорил. Точнее, мы с Дюхой. У меня появился маленький соучастник.

Сжимаю губы, пытаясь сдержать нахальную улыбку. Пиццерия через дорогу. Моя машина на стоянке. Щелкаю сигнализацией, достаю из бардачка портмоне. Беру пацана за руку и веду через дорогу. Тот бежит почти вприпрыжку и, в отличие от меня, не скрывает улыбку радости. Обычно современные дети так не радуются походам в пиццерию. Сейчас это все обыденно и давно приелось. А Дюха счастлив. Что там за такой «папа», от которого нужно все это скрывать?

Аделина спешит за нами. Взволнованная, как будто мы не в кафе идем, а трахаться. Я бы и ее взял за руку. Мне до зуда хочется переплести наши пальцы и открыто всем демонстрировать нашу связь. Но, к сожалению, связи нет… Пока…

Я очень надеюсь, что «пока».

Проходим в пиццерию. Уютное семейное место с диванами и столиками вдоль панорамных окон, с хорошей детской комнатой, где малышню развлекает аниматор.

Помогаю мальчишке скинуть курточку, протягиваю руки к Аделине, чтобы снять с нее жакет. Но она демонстративно раздевается сама.

Качаю головой.

Ну жалко тебе, что ли, принять мою невинную заботу?

Аделина тянет ребенка на диван с собой, но пацан вырывается и садится напротив рядом со мной. Аделина в шоке моргает, наблюдая за сыном, который мне, как своему, тычет пальцем в меню на фотографии пиццы, показывая, какую хочет.

Поднимаю глаза на Аделину. Улыбаюсь. Ну я тут при чем? Да, я умею располагать детей. Годы семейных фотосессий обязывают. Только сейчас дело не во мне. А в том, что пацан просто жаждет общения. Хотя у него есть отец. И мне хочется прямо сейчас устроить ей допрос с пристрастием. Как так вышло?

Но я, как последняя сволочь, пользуюсь этой ситуацией. В борьбе за женщину все средства хороши.

— И коктейль, вот этот, — Дюха указывает на молочный коктейль со сливками сверху и разноцветной посыпкой. — И… — поднимает взгляд на Аделину. А она строго качает ему головой, запрещая.

Пацан сдувается. Ну никогда не поверю, что она такая тираничная мать.

— Давайте кое-что проясним, — начинаю я, складывая руки на столе. — У ребенка аллергия, какие-то медицинские противопоказания или просто вредно?

— Вредно, — выдыхает Аделина.

— Ну иногда-то можно.

— Можно сырные палочки? — загораются глаза пацана.

— Ладно, можно, — выдыхает Аделина.

— А можно я пока поиграю? — спрашивает Андрей.

— Да, иди, только осторожно, — поправляя футболку сыну, разрешает Аделина. Пацан убегает. Мы заказываем семейную пиццу, кофе и ждем заказ.

— Что-то не так? — выгибая брови, интересуюсь у Аделины, хочу накрыть ее руку на столе своей ладонью, но она быстро ее одергивает. С сожалением сжимаю ладонь в кулак. Я просто не представляю, как находиться с ней рядом и не касаться. — Ты слишком напряжена.

Аделина отводит взгляд на игровую, наблюдая за сыном. На самом деле просто не желает смотреть на меня.

— Ты не представляешь, как это выглядит со стороны, — вздыхает. — Андрей проболтается отцу. И… — снова нервно крутит кольцо на пальце.

«Да сними ты, наконец, этот поводок, раз он тебе так мешает!» — внутренне психую я.

— Что «и»? Мы просто в пиццерии, всё достаточно невинно, — развожу руками. Нам подают кофе.

Аделина поворачивается ко мне, заглядывая в глаза. Сощуривается. Ух ты. Внимательно ее слушаю. Давай, выдай мне.

— Давай представим, что мы женаты, — начинает она.

О-о-о, блядь! Плохой пример. Мне нельзя это представлять.

— Давай представим, — провокационно ухмыляюсь.

— Так вот, я, как твоя жена, иду с твоим сыном вечером в кафе с мужчиной. Всё нормально? Ты будешь рад, что я хорошо провожу время, пока ты в командировке? — язвительно спрашивает она.

Задумываюсь. Да я порву любого, кто посмеет покуситься на мое. Но…

— А я создам такую среду в своей семье, что моя жена и ребенок просто не захотят ни с кем идти, кроме меня, — парирую.

— Такой самоуверенный? — усмехается.

— Нет, я просто четко понимаю, чего хочу, — отвечаю, отпивая кофе и внимательно наблюдая за её реакцией. — Когда людям хорошо вместе, они не ищут замену.

Аделина замолкает, крутя чашку в руках. Её пальчики нервно скользят по ободку.

— Не всегда всё так просто, — наконец тихо произносит она.

— Почему же? — наклоняюсь чуть ближе. — Объясни мне. Я правда хочу понять, — втягиваю ее запах, пытаясь запомнить, чтобы рефлексировать на этом всю ночь, до нашей следующей встречи.

Она бросает взгляд на игровую площадку, где Дюха с восторгом карабкается по лесенке под присмотром аниматора.

— Эта пиццерия… Мы никогда сюда не ходим. Андрею здесь нравится, но его отец считает такие места бессмысленной тратой денег. Дома всегда здоровая пища, никаких сладостей и фастфуда. Режим, правила, контроль.

— И ты с этим согласна?

Аделина пожимает плечами.

— Это правильно.

— Правила иногда надо нарушать. Если всё себе запрещать, в итоге, когда дорвался до запретного, теряешь контроль. Это маленькие радости. Всё хорошо в меру. Один поход в пиццерию раз в месяц не испортит здоровые привычки.

Вижу, как мои слова попадают в цель. Её глаза блестят то ли от возмущения, то ли от непролитых слёз. Она открывает рот, чтобы ответить, но в этот момент подбегает Андрей, запыхавшийся, и тянет руки к поданным нам сырным палочкам.

Аделину немного отпускает. Мы едим пиццу, шутим. Дюха болтает с набитым ртом. Аделина вытирает сыну рот салфетками и тоже смеется. И тут меня накрывает вот этой гребаной несправедливостью. Почему, мать вашу, это всё не мое, а чужое? Того, кто явно это не ценит. Аделина нечаянно капает кетчуп на блузку и, извиняясь, просит меня присмотреть за сыном, убегает в сторону уборных.

— А папа с мамой поругались, — шепотом выдает мне пацан, как родному.

— Да?

Мне стоит заткнуться и не пользоваться ребенком. Но я та еще сволочь.

— Сильно поругались?

— Папа кричал, мама плакала… А потом он уехал, — выдыхает пацан.

Стискиваю челюсти. И ты мне, красивая моя девочка, будешь потом рассказывать о том, как это выглядит со стороны? И твоя ссадина на виске и щеке — явно не «внезапно» упавшая вешалка. Я же порву этого мудака!

Меня так накрывает откровение ребенка, что я еле удерживаюсь от обещания Андрею, что такого больше никогда не повторится. Он словно пожаловался мне, ища защиты.

Сука! Ну вот теперь я точно ее заберу у этого мудака. По-любому. Мне нужен был такой удар под дых.