Любовь в погоне за искусством - Рублева Алиса

– Давай, я с ним поговорю?

Ира резко вскакивает с кровати и встаёт напротив меня, будто я прямо сейчас собралась идти к нему.

– Нет, конечно! Не смей!

– Ладно, ладно. – Поднимаю руки в примирительном жесте. – У меня сегодня смена в баре. Может, придёте? Соберём всех наших, Катюху позовём. Аккуратно прощупаем, что не так с Витьком.

– Давай! – Ира кивает и наконец-то улыбается.

Поговорив, мы быстро собираемся и убегаем на занятия. Пары пролетают быстро. Я выхожу из аудитории, не прекращая размышлять о поцелуе с Романом Дмитриевичем. Интересно, что будет дальше? Мы станем парой? Другие о нас узнают? Как отреагируют? Будут обсуждать… Может, осуждать? Или он захочет вести отношения втайне ото всех? А мне хочется втайне или в открытую? Я не знаю. Неожиданно в сердце неприятным уколом отдаётся осознание: а вдруг он решил, что это ошибка? Что, если жалеет о случившемся? Я начинаю идти быстрее и теребить на себе одежду.

– Виолетта!

Оборачиваюсь. Меня догоняет Роман Дмитриевич.

Часть 12

В его присутствии сердце снова начинает быстро колотиться. Не знаю, как себя вести. От того, что он скажет, зависит всё. Я сбавляю шаг, теперь мы идём рядом к выходу. Он будто специально молчит. Ожидание невыносимо. Я поворачиваю голову и смотрю на него: лицо не выражает никаких эмоций – абсолютное спокойствие. С таким бесстрастным выражением он обычно смотрит на других студенток, когда те с ним флиртуют. Но он точно должен испытывать какие-то эмоции. Из чего делаю вывод, что Роман Дмитриевич очень хорошо умеет скрывать свои чувства.

Мне вспоминается случай, когда он говорил по телефону. Кого-то там переводили в другую больницу. Эта новость тогда выбила его из колеи. Он не смог сдержать раздражение, когда девчонки донимали его ненужными вопросами. Надо бы сделать из этого какие-то выводы, но сейчас голова занята совсем другим.

Мы выходим на улицу за территорию университета, и только тогда Роман Дмитриевич заговаривает со мной.

– Может, прогуляемся через парк?

Я киваю.

В парке тихо и ветрено. Деревья, уже сбросившие листву, одиноко стоят вдали друг от друга. Клумбы, ещё недавно пестрящие цветами, теперь пустуют, оголив чёрную землю. У меня по телу проходят неприятные мурашки. Роман Дмитриевич это замечает.

– Замёрзла?

Я теряюсь. Начинаю озираться по сторонам. Понимаю, что он впервые обратился ко мне на «ты».

– Нет. Всё в порядке.

Опускаю взгляд. В этот момент Роман Дмитриевич берёт меня за руку. Я смотрю на него непонимающими глазами.

– А руки ледяные.

Он берёт мою ладонь и подносит к своим губам.

– Роман Дмитриевич!

– Знаю. Мы должны поговорить. Только не будем оставаться на улице.

Он всё ещё держит меня за руку. Свободной рукой достаёт из кармана телефон и что-то в нём делает. Мы не идём через парк. Разворачиваемся в обратную сторону. У дороги нас ждёт машина… такси, видимо. Какая-то черная иномарка. Ещё бы я в них разбиралась. Роман Дмитриевич открывает передо мной дверцу. Я забираюсь на заднее сидение. Он садится рядом.

– Не хочу, чтобы ты снова заболела. Поговорим в другом месте.

Я откидываюсь на спинку сидения, погружаясь в ураган своих спутанных мыслей.

Мы почти час добираемся куда-то едем. Наконец, машина останавливается у небольшого, уютного двора с маленькими домиками-вигвамами. Несмотря на позднюю осень, вся территория заведения покрыта зеленью. На деревьях и домиках белыми огоньками мигают гирлянды. От такой красоты у меня перехватывает дыхание.

– Ух ты… Что это за место?

– Новое кафе. Подумал, тебе здесь понравится.

– Начало впечатляет. – Я прижимаю руки в груди.

Официант провожает нас к одному из вигвамов. Внутри только один стол, диванчики, живые цветы в горшках и панорамное окно с видом на двор. Официант оставляет меню и уходит, прикрыв за собой стеклянную дверь.

Мы с Романом Дмитриевичем сидим друг напротив друга. Он снова молчит и, чуть наклонив голову, рассматривает меня. Становится жарко. Столик очень узкий, так что наши колени едва не соприкасаются. Мужчина будто гипнотизирует меня.

– Мы поговорим?

– Да. – Он улыбается и опять замолкает.

Я не выдерживаю так долго смотреть ему в глаза. В них пляшут озорные огоньки, от чего я ужасно смущаюсь. Непривычно видеть Романа Дмитриевича в таком настроении. Кажется, он догадывается, что смутил меня. Садится поудобнее и начинает перелистывать меню. Теперь я наблюдаю за ним. Периодически он поднимает на меня слегка насмешливый взгляд, а потом снова смотрит в меню. Будто ему доставляет удовольствие смущать меня. Я вспоминаю, как вчера он провожал меня до общаги перед нашим поцелуем. Мы весь день говорили о какой-то ерунде. Но ведь я совсем ничего о нём не знаю.

– Сколько тебе лет? – немного неуверенно уточняю. Неловко впервые говорить с преподавателем на «ты». Хотя, когда он прижимал меня к себе и целовал, я не думала о неловкости.

Роман Дмитриевич мягко смеётся и убирает меню в сторону.

– Двадцать восемь. Ты определилась?

– С чем? – Непонимающе смотрю на него.

Он переводит взгляд на меню. Вижу в окно, что к нашему домику идёт официант.

– А-а… – Я смеюсь и прикрываю лицо руками. – Кажется, да.

Конечно я ничего не выбирала, сейчас мне точно не до этого. Поэтому тыкаю пальцем на первое, что попадается на глаза. Официант хвалит мой выбор, принимает заказ у Романа Дмитриевича и уходит.

– Ты мне очень нравишься, Виолетта. Ещё с нашей первой встречи в коридоре университета, я не мог перестать о тебе думать.

Моё сердце заходится в гулком ритме. Внутри нарастает настоящая буря эмоций. Боже! Он впервые сказал об этом вслух! Я и так это видела, но как же приятно услышать подтверждение своих мыслей.

– Почему тогда был так холоден?

Роман Дмитриевич отворачивается, подпирает рукой подбородок. Мы снова молчим. Я постукиваю пальцами по столу, он разглядывает стены.

– Думал, что это неправильно? Со студенткой? – пытаюсь ответить за него.

– Можно и так сказать. Как ни крути, это со всех сторон было неправильно. Я не могу так поступать…

Он не договаривает и смотрит в окно. В его глазах отражается неподдельная мука. Лицо мужчины напряжено, рука, лежащая на столе, сжата в кулак.

Я могу понять всё. В университете бы не одобрили роман со студенткой. Наверное, и уволить могли бы. Но почему он сейчас так мучается? Всё же уже случилось. Я же не побежала никому рассказывать. По универу не поползли слухи. Хотя… нас несколько раз видели вместе. Может, у нас уже есть проблемы, поэтому он так напряжён? Может, кто-то видел наш поцелуй и доложил декану? Меня пробирает холодной дрожью от ещё одного предположения. Или ректору?!

– Кто-то про нас рассказал? У тебя проблемы?

Роман Дмитриевич вдруг поворачивается. Его лицо смягчается, а во взгляде больше нет ни ледяной преграды, ни игривой насмешливости. Он смотрит на меня нежно и трепетно, как в нашу первую встречу. Будто впервые за это время сбросил все маски и показал себя, настоящего.

– Про нас… – мягко повторяет он. – Мне нравится, как это звучит.

Я неосознанно кладу руку на стол и тянусь к нему. Роман Дмитриевич тоже протягивает руку и сжимает мои пальцы, не отрывая тёплого взгляда. Кажется, я могу начинать считать моменты, когда чувствую себя, как в эйфории. И снова это происходит рядом с ним. Получится ли у нас? Я бы этого очень хотела. Я понимаю, что такому мужчине можно отдать всю себя без остатка, и всю жизнь быть счастливой, любимой, желанной. Оставаться под защитой, не опасаясь доверить ему даже собственную жизнь.

Я больше не в силах сдерживать чувства. Подхожу к Роману Дмитриевичу… Просто к Роме… и притягиваю его за пиджак. Он легко подаётся навстречу и усаживает меня к себе на колени. Зарывается рукой в мои волосы и целует в губы.

Воздух вокруг становится горячим. Я расстёгиваю на воротнике верхнюю пуговицу, чтобы хоть немного вдохнуть кислорода. Ослабляю галстук на его шее, слегка покусываю мужчину за нижнюю губу, не разрывая поцелуя. Он улыбается мне в губы. Потом целует всё моё лицо, оставляя каждую клеточку кожи пылать от желания. Три месяца одних только взглядов и, наконец, долгожданная возможность отдаться тем чувствам, что копились внутри всё это время.