"Узурпатор" и "Грымза" от ненависти до любви (СИ) - Анохина Елена "Элен159"

Глеб взял листы, пробежал глазами. Брови его сдвинулись. Лариса видела, как работает его мозг, пытаясь найти контраргумент.

– Возможно, она несерьезно отнеслась к заданию. Или не поняла его важности. Нужно дать шанс, обсудить…

– Глеб Викторович, – перебила Лариса, ее терпение лопнуло. Она больше не могла сдерживать сарказм. – Мы обсуждали. Я задавала уточняющие вопросы прямо по ее «стратегии». Ответы были в духе: «Ну, это же очевидно!» или «Это решается в рабочем порядке». Очевидность и рабочий порядок – не стратегия. Это импровизация. А нам нужен профессионал. Не говоря уже о том, что в резюме она указала свободное владение английским и немецким. На простой вопрос о ее видении международного развития компании на английском она ответила тремя корявыми фразами с ужасным акцентом. Немецкий проверять не стала, но подозреваю, что уровень – «Гутен морген» и «Ауф видерзеен».

В кабинете повисла напряженная тишина. Глеб откинулся в кресле, его взгляд стал тяжелым, изучающим. Но теперь в нем читалось не только раздражение, но и досада. Досада на то, что его «идеальный кандидат» оказался пустышкой. И еще большая досада на то, что Лариса оказалась права.

– Вы слишком придирчивы, Лариса Дмитриевна, – произнес он наконец, но уже без прежней уверенности. – Никто не идеален. Елена Петровна рекомендовала ее как перспективного специалиста. Возможно, она просто не показала себя в полной мере на собеседовании. Стресс.

« Ага, стресс, – мысленно фыркнула Лариса. – У «перспективного специалиста» на собеседовании стресс, а руководить отделом она будет в состоянии вечной нирваны? И Елена Петровна… Ох уж эта Елена Петровна с ее «перспективными» протеже, которые обычно оказываются сыновьями подруг или любовницами партнеров. »

– Стресс – часть работы руководителя, Глеб Викторович, – возразила она вслух. – Если человек не может собраться на собеседовании, что будет на совещании с инвесторами или в кризисной ситуации? Что касается рекомендации Елены Петровны… – Лариса сделала паузу, выбирая слова. – …я уважаю ее мнение. Но мой профессиональный долг – оценить реальные компетенции и риски для компании. Риск приема госпожи Вербицкой на ключевую позицию, на мой взгляд, неприемлемо высок. Она не соответствует требованиям по опыту, глубине понимания стратегических задач, навыкам презентации и, судя по всему, честности в резюме. Мы не можем взять человека только потому, что он «нужный» кому-то наверху.

Последняя фраза прозвучала как вызов. Глеб вскипел. Его досада мгновенно сменилась яростью. Он встал, упершись руками в стол.

– Не можем? Кто здесь принимает решения, Лариса Дмитриевна?! – его голос гулко отозвался в кабинете. – Вы забываете, кто директор? Вы снова саботируете процесс! У вас вечные претензии, вечные «но»! Может, вам просто не нравится, что я нашел кандидата без вашего, с позволения сказать, всевидящего ока? Что я решил вопрос в обход вашего отдела?!

Лариса тоже встала. Ее темные глаза сверкали холодным огнем. Страх уступил место праведному гневу и абсолютной уверенности в своей правоте.

– Моя работа, Глеб Викторович, – ее голос звенел, как натянутая струна, но оставался на удивление ровным, – заключается не в слепом исполнении ваших приказов, особенно если они основаны на личных связях, а не на объективной оценке. Моя работа – защищать интересы компании. От некомпетентных кадровых решений. От рисков, связанных с приемом непроверенных или нечестных людей. От репутационного ущерба, когда такой человек не справится и сорвет важные проекты. – Она сделала глубокий вдох, глядя ему прямо в глаза. – Моя работа – защищать фирму от ошибок. Даже если эти ошибки… ваши.

Тишина, наступившая после этих слов, была оглушительной. Даже гул кондиционера казался приглушенным. Глеб стоял, багровея, его пальцы впились в край стола. Казалось, вот-вот грянет гром. Лариса чувствовала, как бешено колотится сердце, но не отводила взгляда. Она сказала то, что должна была сказать. Прямо. Жестко. Без обиняков. Пусть даже это стоило ей работы.

Он не закричал. Не швырнул ничего. Он медленно, с трудом выдохнул, оторвал руки от стола и резко отвернулся к окну. Его плечи были напряжены, спина – прямая и неприступная. Он смотрел на серые громады офисов, но видел, вероятно, свое унижение и ярость.

«Ваши ошибки». Она посмела. Прямо в лицо. И… черт побери, она снова права. Вербицкая – пустышка. Семенова подсунула очередную протеже. А я, как дурак, повелся. И эта… эта «Грымза» снова меня уделала. С фактами. С хладнокровием. С ее проклятой профессиональной этикой ».

Минута тянулась вечность. Лариса уже мысленно собирала вещи в коробку, представляя, как объясняет Софии, что мама снова «воевала за правду и проиграла бой, но не войну». Хотя какая война? Империя Узурпатора останется империей и без одной мятежной губернаторши.

Наконец Глеб повернулся. Лицо его было бледным, но под контролем. Глаза – холодными, как ледники.

– Ваш отчет, – он кивнул на папку на столе, – оставьте. И список других кандидатов. С вашими выводами. Я их изучу. – Он сел в кресло, взгляд упал на планшет, явно давая понять, что разговор окончен. – По госпоже Вербицкой… процесс приостановлен. Пока.

Лариса едва не ахнула от неожиданности. Он… отступил? Не стал давить? Признал поражение? Пусть и сквозь зубы?

– Хорошо, Глеб Викторович, – сумела выдавить она, стараясь не показать облегчения. – Буду ждать вашего решения.

Она собрала остальные бумаги и вышла, плотно закрыв за собой дверь. В приемной Анна и Максим смотрели на нее, затаив дыхание. Они явно слышали громовые раскаты. Лариса прошла мимо, не глядя, чувствуя дрожь в коленях, которую сдерживала только железная воля.

В коридоре, на пути к своему отделу, ее нагнал запыхавшийся Петров из ИТ, с горящими глазами и без пакетика попкорна (видимо, урок был усвоен).

– Лариса Дмитриевна! – прошептал он драматически, оглядываясь. – Все слышали! Вы… вы ему прямо сказали? Что она не гоже? И что ошибки его? И он… он сдался?! – Петров был на грани экстаза, словно видел, как Давид победил Голиафа с помощью не пращи, а папки с документами.

– Петров, – вздохнула Лариса, останавливаясь. – Никто никому ничего не говорил «прямо» в том смысле, в каком вы подразумеваете. Проходил рабочий диалог о соответствии кандидата требованиям вакансии. И да, господин Бармин принял к сведению аргументы. Теперь идите и сделайте что-нибудь полезное. Например, почините тот принтер в бухгалтерии, который «временно недоступен» уже третью неделю.

– Сделаю! Сию минуту! – Петров чуть не отдал честь и помчался прочь, видимо, чтобы немедленно поделиться новостью: «Грымза победила! Узурпатор отступил! Принтер починю!»

Лариса вошла в свой кабинет, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Сердце все еще бешено колотилось. Она подошла к столу, взяла свою любимую чашку и сделала долгий глоток остывшего кофе. Горечь во рту была приятной. Горечь победы.

« Защитила фирму. От его ошибки. Даже если это стоило мне пары лет жизни от стресса. «Даже если ошибки ваши»… Ох, Лариска, ты лиха! – подумала она с едва уловимой улыбкой. – Но он… он принял это. Не выгнал. Не орал. Услышал? Нет, не услышал. Но… принял к сведению. Это прогресс, черт возьми. Ледниковый период, кажется, дал первую трещину ».

Она села за компьютер. На экране всплыло сообщение от Ирины: «Лар, держись! Нашла кое-что по Вербицкой! Она ушла из «СтарКонсалт» не «в поисках новых вызовов», а после скандала – подтасовывала данные в отчете для клиента! Коллега моего знакомого подтверждает! Шлю скрин переписки!»

Лариса прочла сообщение, и улыбка стала шире. Холодная, почти хищная. Доказательства. Железные. Теперь даже если Глеб передумает, у нее будет козырь. Но, кажется, он уже сделал выбор. Пусть и вынужденный. Она открыла почту, готовая к новым битвам. Война продолжалась, но сегодняшний раунд был за ней. И пахло победой… и горьким кофе.

Глава 7: Спасение проекта

Воздух в кабинете 501 был наэлектризован, как перед ударом шаровой молнии. Глеб Бармин метался за своим дубовым столом, похожий на загнанного в угол медведя, у которого отобрали последний кусок мяса. Его обычно безупречный галстук был ослаблен, рукава белой рубашки закатаны до локтей, обнажая жилистые предплечья. На столе царил хаос: планшеты с тревожными графиками, распечатки отчетов, испещренные гневными пометками красной ручкой, и пустая кружка, опрокинутая в порыве ярости. Остатки дорогого кофе медленно расползались по поверхности, как предвестник катастрофы.