Елена Анохина
"Узурпатор" и "Грымза" от ненависти до любви
Глава 1: "Узурпатор" на троне
Воздух в большом конференц-зале «Альфа-Консалтинг» был густым, как застывший кисель. Не от духоты – климат-контроль исправно гудел где-то в недрах здания, – а от напряжения. Оно вибрировало в тишине, прерываемой лишь нервным покашливанием, шуршанием бумаг и тиканьем настенных часов, слишком громким в этой гробовой тишине. На сцене, где обычно блистали мотивационные спикеры или представляли квартальные отчеты, стоял пустой подиум. А перед ним, как неприступный бастион, – новый директор. Глеб Викторович Бармин.
Лариса Дмитриевна Орлова, начальник отдела кадров, сидела во втором ряду, безупречно прямая, будто в ее позвоночник вставили стальной прут. Ее каблуки – черные, острые, смертоносные – плотно упирались в дорогой ковер. Руки, сложенные на коленях в серой юбке-карандаш отличного кроя, не дрожали. Только указательный палец правой руки слегка постукивал по шелковистой ткани, выдавая внутренний ритм, не совпадающий с внешним спокойствием. «Держись, коллектив, – пронеслось в голове с ледяной ясностью. – Шторм начинается».
Она наблюдала за ним, этим Барминым, с момента, как он вошел. Высокий. Очень. Широкоплечий, даже в отлично сидящем темно-синем костюме чувствовалась мощь. Брюнет, но на висках – та самая «мудрая» седина, которая у мужчин его возраста чаще смотрится не как усталость, а как дополнительный бонус к брутальности. Лицо – не модельное, с крупными, резкими чертами: тяжелый подбородок, нос с легкой горбинкой, глубоко посаженные глаза. Карие? Темно-карие? С этого расстояния разглядеть сложно. Но взгляд… Вот что бросилось в первую очередь. Не бегающий, не оценивающий толпу. Он медленно, тяжело, как танковая гусеница, прошелся по рядам, останавливаясь на мгновение то на одном лице, то на другом. Без улыбки. Без приветствия. Просто фиксировал. «Как ревизор перед забоем скота», – подумала Лариса, и уголок ее губ, подчеркнутый идельной линией помады оттенка «спелая вишня», дрогнул в едва заметной гримасе презрения.
Его представила председатель совета директоров, Елена Петровна Семенова, женщина с лицом уставшей куклы и стальными глазами. Слова были правильными, гладкими: «Опытный управленец», «Новые горизонты», «Свежий ветер перемен». Лариса пропустила львиную долю мимо ушей. Она читала досье Бармина еще неделю назад. Знакомилась с отчетами о его работе в предыдущих компаниях. «Эффективный». Да. «Результативный». Бесспорно. «Жесткий». Это было написано между строк, в отзывах бывших коллег, которые предпочли остаться анонимными. И еще одно слово витало в воздухе, не произнесенное официально, но уже шепотом ползущее по коридорам: «Узурпатор». Глеб Бармин славился тем, что приходил, ломал сложившуюся структуру под себя и выжимал максимум, не слишком заботясь о «человеческом факторе». «Какой сюрприз», – саркастично отметила про себя Лариса.
И вот он вышел вперед. Отстранил микрофон на подиуме – ненужная формальность. Его голос и без того заполнил зал, низкий, баритональный, с металлическим оттенком. Никаких «рад быть здесь», никаких «спасибо за доверие».
– Коллеги. – Первое слово прозвучало как приговор. Лариса почувствовала, как напряглись плечи у Маргариты из бухгалтерии, сидевшей рядом. – Меня зовут Глеб Викторович Бармин. Я – ваш новый генеральный директор. – Пауза. Он снова окинул зал тем тяжелым взглядом. – Компания «Альфа-Консалтинг» имеет потенциал. Значительный потенциал. Но… – Тут он сделал еще одну паузу, драматичную. – …Она его не реализует. Она топчется на месте. Она живет иллюзиями прошлых успехов. И это… – он отчетливо выдохнул, – …заканчивается. Сейчас.
В зале кто-то сглотнул так громко, что звук донесся даже до Ларисы. Она видела, как побледнел молодой менеджер из отдела маркетинга, недавно защитивший удачную кампанию. «Иллюзии, говоришь?»
– Наши показатели за последние два квартала – неудовлетворительны, – продолжил Бармин. Его голос не повышался, но каждая фраза била, как молот. – Рентабельность падает. Конкуренты отъедают долю рынка. Внутренние процессы – забюрократизированы до абсурда. Скорость принятия решений – ниже плинтуса. И это, коллеги, не кризис отрасли. Это кризис управления. И бездействия.
Лариса почувствовала легкое жжение в груди. «Бездействия»? Ее отдел только что завершил масштабный проект по оптимизации onboarding, сокративший время адаптации новых сотрудников на треть. По ее инициативе внедрили систему электронного документооборота, которая сэкономила кучу времени и бумаги. Но это, видимо, в «иллюзии» не входило.
– С сегодняшнего дня, – голос Бармина стал еще жестче, – начинается новая эра. Эра результата. Эра эффективности. Эра дисциплины. – Он перечислил пункты, отчеканивая слова:
– Первое. Все текущие проекты будут пересмотрены. Те, что не дают измеримой отдачи в краткосрочной перспективе – замораживаются или закрываются.
Второе. Вводится еженедельная отчетность по ключевым показателям эффективности (KPI) для каждого отдела и каждого руководителя. Невыполнение плана более двух недель подряд будет иметь… последствия.
Третье. Оптимизация штатного расписания. Мы несем непозволительные расходы на персонал. Каждая позиция должна быть обоснована экономически. HR-отдел…» – тут его взгляд, наконец, скользнул в сторону Ларисы, – «…получит детальные инструкции в ближайшее время. Ожидаю жесткого, но справедливого подхода».
Четвертое. Полная перестройка внутренних коммуникаций. Решения должны приниматься быстро и исполняться мгновенно. Цепочки согласований будут сокращены до минимума. Ответственность за результат – персональная.
«Инструкции? Жесткий, но справедливый?» – Мысли Ларисы закипели. «Дорогой новоиспеченный Узурпатор, я сама знаю, как подходить к оптимизации. И «справедливо» в моем лексиконе значит не «выбросить людей на улицу для красивой цифры в отчете», а найти решения. Но ты, похоже, любишь топорный метод». Она встретила его взгляд. Холодный, оценивающий, без тени сомнения в своей правоте. Никакого намека на диалог. Только приказ. Только ожидание беспрекословного подчинения. Лариса не отвела глаз. Ее собственный взгляд был таким же ледяным, словно она смотрела не на нового босса, а на некорректно составленный пункт трудового договора. «Опасность. Прямая и явная. Не только для коллектива. Для всего, что я здесь выстроила. Для здравого смысла».
– Я не обещаю легкого пути, – заключил Бармин. Его лицо оставалось каменным. – Легкие пути привели нас туда, где мы есть. Я требую. Требую полной отдачи. Требую результата. Требую дисциплины. Тех, кто готов работать на новый результат – ждут возможности. Тех, кто не готов… – Он не договорил. Не нужно. Угроза повисла в воздухе, осязаемая, как запах озона перед грозой. – Вопросы?
Тишина. Гробовая. Даже часы перестали тикать в воображении Ларисы. Никто не шевельнулся. Никто не поднял руку. Страх – липкий, парализующий – сковал зал. Все понимали: это не риторический вопрос. Это проверка. Кто осмелится?
Лариса чувствовала, как ногти впиваются в ладони. Ее профессиональное чутье кричало о сотне вопросов. О неопределенности формулировок «измеримая отдача», о рисках тотального сокращения, о том, как «персональная ответственность» превратится в поиск виноватых. Она знала, что должна что-то сказать. Как руководитель. Как человек, отвечающий за людей. Но… поднять руку сейчас? Стать первой мишенью в первый же день? «Самоубийство. Тактически неверно», – проанализировал ее холодный, рациональный ум. «Нужно время. Оценить реальные шаги. Подготовить аргументы. И найти его слабые места».
Она увидела, как уголок губ Бармина дрогнул в подобии удовлетворения. Он принял молчание за капитуляцию. За согласие. «Ошибаешься, Узурпатор», – подумала Лариса с ледяной яростью. «Молчание – не согласие. Молчание – это затишье перед бурей. Моей бурей».
