Борисович кивнул, как марионетка.
– Алиса Козлова, – продолжила Лариса. – Вы формально не нарушили правил. Но ваши действия были неэтичны по отношению к коллеге и спровоцировали конфликт. Бонус за сделку вы получаете. Но… – она сделала эффектную паузу, – …в этом месяце вы берете на себя обязанность вести самого «сложного» нашего клиента, того самого старикашку Носова, который вечно ноет и меняет условия. Без помощи Андрея. Считайте это тренировкой терпения и напоминанием о важности командной работы. А еще – приносите Андрею кофе. Сейчас. И хороший. Не ту бурду из автомата.
В голосе снова мелькнул сарказм.
Козлова кивнула, сглотнув. Смирнов мрачно бубнул: «Спасибо, Лариса Дмитриевна».
– Не за что, – парировала Лариса. – Рабочий процесс восстановлен? Отлично. Теперь – все за работу. И помните: следующий, кто устроит подобный балаган, будет разбирать личные дела в архиве. Вручную. За последние десять лет. Доброго вам дня.
Она развернулась и вышла из отдела, оставив за собой гробовую тишину, быстро сменяющуюся нервным перешептыванием. Ее каблуки вновь зацокали по коридору. Она чувствовала на себе десятки взглядов – испуганных, восхищенных, недовольных. «Грымза отработала. Теперь пусть переваривают» . Она уже представляла, как через пять минут по корпоративному чату поползут мемы и пересказы этого разгрома.
А за стеклянной стеной переговорки №3, куда он зашел перед совещанием с инвесторами, стоял Глеб Бармин.
Он пришел сюда за минуту до начала разборки, чтобы просмотреть последние цифры. И стал невольным свидетелем всего действа – от первого крика до финального аккорда Ларисы Орловой. Он слышал все . Через тонкую стеклянную перегородку.
Сначала он нахмурился: «Опять склоки? В первый же день после моего выступления? Безобразие! Надо навести порядок!» Он уже собирался выйти и пресечь это безобразие лично, своим директорским авторитетом. Но появилась она .
И Глеб замер. Он наблюдал. Слушал. Его первоначальное раздражение сменилось… изумлением. Он видел, как эта женщина, с ее пышными формами и безупречным, но таким невоенным видом, вошла в эпицентр хаоса. И разрулила его. Не криком. Не угрозами увольнения (хотя намекнула на архивы – изящно!). А железной логикой, беспощадным сарказмом и абсолютным пониманием сути конфликта. Она разобрала ситуацию на винтики, показала каждому его ошибки, назначила наказание, которое было не унизительным, но поучительным, и восстановила порядок. За десять минут. Максимум. «Черт возьми… Это же… эффективно!» – пронеслось у него в голове с невольным уважением. Он сам, вероятно, просто орал бы на них или грозил увольнением, создавая еще больший страх и обиду. А она… она их разрубила логикой и пристыдила так, что они сами поняли свою глупость. И работа пошла дальше.
Но вместе с уважением пришло и раздражение. Ее бестактность! Этот язвительный тон! Эти сравнения со средневековыми феодалами и цирком! Эти унизительные (хоть и заслуженные) поручения вроде «принести кофе»! «Непрофессионально! – думал Глеб, хмурясь. – Унижает людей! Создает ненужную напряженность! Можно же было решить все строго, но… мягче» . Он вспомнил ее холодный взгляд вчера в зале, ее молчаливый вызов. Эта женщина не просто умна и эффективна. Она опасна. Опасна своей независимостью, своей уверенностью в своей правоте и… полным пренебрежением к субординации и дипломатии, когда дело касается ее принципов. «Она не боится. Совсем. Даже меня. Особенно меня» .
Он видел, как она вышла из отдела, гордая, непокоренная, ее каблуки отбивали победный марш. И в этот момент она повернула голову. Их взгляды встретились сквозь стеклянную стену переговорки.
Лариса остановилась на долю секунды. В ее темных глазах мелькнуло что-то – не испуг, не смущение. Вызов. Чистой воды. «Смотрел, Узурпатор? Видел, как настоящие профессионалы наводят порядок? Запомни урок» . Она едва заметно кивнула – не как подчиненная начальнику, а как равный… или даже как победитель, отдающий дань поверженному врагу. И пошла дальше, к своему кабинету, оставив Глеба в переговорке с отчетом, который он уже не видел, и с роем противоречивых мыслей.
Он смотрел ей вслед. Раздражение боролось с восхищением. Стратегический ум анализировал: «Такой HR – мощное оружие. Если направить ее энергию в нужное русло. Но как ее контролировать? Как заставить играть по моим правилам?» Тактическое чутье подсказывало: «Она только что наглядно показала, что ее методы работают. Быстро и эффективно. Может… стоит поучиться?» А что-то глубоко внутри, под грузом власти и привычки командовать, шептало: «Черт, а она… впечатляющая. Когда не смотрит на меня, как на ошибку в балансе» .
Глеб резко отвернулся от стекла, схватил свой планшет. «Оптимизация. KPI. Результат. Вот что важно. А не эти… эмоции и сарказмы Орловой» . Но образ ее, стоящей в центре отдела продаж, спокойной и неумолимой, как сама Фемида с весами и мечом (только вместо меча – острый язык и блокнот), никак не выходил из головы. Впереди было совещание с инвесторами, а он думал о кадрах. Одна конкретная кадровичка.
Война была объявлена вчера. Сегодня он увидел ее первое сражение. И понял, что «Грымза» – это не просто обидное прозвище. Это грозное предупреждение. И Глеб Бармин, «Узурпатор», впервые почувствовал легкое, но отчетливое щекотание азарта. «Хорошо, Лариса Орлова. Игра началась. Посмотрим, чьи методы окажутся эффективнее» .
Он вышел из переговорки, направляясь на встречу, его шаги были такими же твердыми и быстрыми, как всегда. Но в глазах, помимо привычной властности, горела новая искра – вызов. Ответный вызов.
Глава 3: Первая Кровь
Кабинет 501. Тот самый «тронный зал Узурпатора». Утро после «разбора полетов» в отделе продаж. Воздух здесь был другим – не страхом рядовых сотрудников, а напряжением хищников перед схваткой. Лариса Орлова сидела напротив массивного дубового стола Глеба Бармина, ее поза – воплощение ледяного спокойствия, но внутри все клокотало. Она пришла сюда во всеоружии: папка с распечатанными данными по штатному расписанию, структуре ФОТ, прогнозами и, главное, с безупречно выверенными аргументами против тотальной «оптимизации» топором. Готова была к дискуссии, к спору, даже к жесткому торгу. Но не к тому, что произошло.
Глеб Бармин за своим столом казался еще массивнее, еще властнее. Его проседь у висков контрастировала с темной тканью дорогого пиджака. Он просматривал какие-то отчеты на планшете, изредка бросая на Ларису тяжелые, оценивающие взгляды. Вчерашняя сцена в отделе продаж явно не выходила у него из головы. Восхищение эффективностью боролось с раздражением от ее бесстрашия. «Надо поставить ее на место. Аккуратно, но твердо. Она должна понять, кто здесь главный» , – думал он, откладывая планшет.
– Ну что, Лариса Дмитриевна, – начал он, его низкий голос заполнил кабинет, как гул реактивного двигателя на малых оборотах. – Вы ознакомились с моими… пожеланиями по оптимизации? – Он сделал паузу, подчеркивая, что это не пожелания, а приказы.
– Ознакомилась, Глеб Викторович, – ответила Лариса ровно. Она открыла свою папку. – И подготовила детальный анализ. Сразу скажу: тотальное сокращение на 15%, как вы изначально обозначили, не просто нецелесообразно – оно катастрофично для текущих проектов и морального климата.
Она положила перед ним первый график.
– Вот структура нагрузки. Вот проекты на стадии запуска. Вот зоны, где мы можем сократить расходы без увольнений: пересмотр контрактов с поставщиками, отказ от избыточных софтверных лицензий, оптимизация командировочных…
Бармин даже не взглянул на график. Он махнул рукой, словно отмахиваясь от назойливой мухи.
– Бюрократия, Лариса Дмитриевна! Мелкая экономия! Мне нужен ощутимый результат. Быстро. Рынок не ждет. Инвесторы… – он кивнул в сторону, видимо, имея в виду вчерашнюю встречу, – …требуют действий. Жир надо срезать. И точка.
