Ты нам не нужен (СИ) - Кароль Анита

— Раньше меня это волновало, — вдруг Чудинов оказывается возле меня. Моей щеки касается его теплое дыхание, вызывая мурашки по рукам. – Но с некоторых пор меня только ты и дети волнуете. Политика не самая главная карьера, поверь. Есть еще концерн, где я гендиректор. Там меня никто не осудит за то, что я стал отцом.

— Ого… гендиректор… — смотрю в его глаза и дыхание сбивается. – А владелец твой отец?

— Да.

— Тогда беги отсюда, пока не лишился своей главной карьеры. Ведь папочка тебя выкинет из концерна, когда узнает о разводе. Сантехником работать пойдешь?

— Не бойся, найду себе занятие. А вы больше ни в чем нуждаться не будете.

Его пальцы на моей руке. Губы в сантиметре от моих губ. Как удав гипнотизирует кролика, так и Макс завораживает меня. Любуюсь голубой глубиной его глаз. Эта бездна лишает меня воли, боясь рухнуть на пороге, хватаюсь за футболку соблазнителя.

Я хочу его поцелуя и Макс четко это понимает. Склоняет голову ниже. Инстинкт самосохранения заметался в испуге, заскулил. А потом забился куда−то под ребра и затих, свернувшись клубочком.

Макс почти коснулся моих губ, как звонок в дверь заставил нас отскочить друг от друга. Он пошел открывать, а я юркнула в ванную, склонилась над тазиком, позволяя совести грызть себя нещадно.

Глава 12

Слышу несколько чужих голосов и закрываюсь в ванной. Наконец−то пожаловали родственнички, вот пусть Максик сам с ними и разбирается. В прихожей шум, что−то роняют, топают как слоны. Наверное, до драки дошло.

Я делаю свое дело, стираю детские трусишки и маечки. Меня не касаются разборки Чудинова. Сам кашу заварил, пусть хлебает теперь. Развесила вещички и смотрю в корзину. Она почти полная белья. Стиральная машина сломалась давно, и мы стараемся не копить белье, сразу стирать, руками.

— Дорогая, нам срочно ванная нужна, — стучит в дверь Чудинов. Хочу съязвить, что в кухне тоже кран есть, но так интересно, что же происходит в моей квартире. Открываю, на пороге Макс, а за ним двое в рабочих комбинезонах. – Тебе придется выйти, не будем ребятам мешать.

Он приобнимает меня за плечи и выводит из ванной. В кухне погром какой−то, бегу туда и вижу, как наши невзрачные шкафчики летят на пол, разломанные и разбитые.

— Чудинов?! Что происходит? – тащу Макса на балкон, потому что в гостиной тоже хаос. Всю мебель выносят, а девушка с планшетом в руках командует. – Что это все значит?!

— А вот для этого я взял ключи у будущей тещи, и сделал дубликат.

Он оглядывает балкон, а мне страшно, что он еще придумал. Вдруг снесет.

— Про балкон не подумал. Надо Аллочке сказать, пусть покумекает, что можно сделать. Да, ночевать сегодня у меня будете, а то здесь краской воняет.

Принюхиваюсь, реально краской прет. Как оперативно ремонт начался, я даже вякнуть не успела.

— Как ты можешь? Вот так, без спроса, взять и разбомбить чье−то жилье? – наезжаю шепотом на наглеца, он ловит меня, стискивает и пытается поцеловать. – Я сейчас врежу тебе, будет морда полыхать три дня.

— Я спросил. У твоей мамы. Она дала добро, выкинуть всю эту рухлядь и поменять технику на современную и, что немаловажно для семьи с малышами, безопасную. Я в курсе, про взрыв вашей допотопной газовой плиты. И про холодильник знаю, на себе испытал удар током.

— Да уж прям удар… так, щипается помаленьку, — отталкиваю парня. – Все равно, у меня надо было спросить.

— А толку? Я понял, что от меня ты не примешь ни квартиру, ни ремонт здесь. Поэтому, договорился с твоей мамой. Он же здесь тоже хозяйка. Возьми ценные вещи, смену одежды для себя и мальчишек, и поедем ко мне на пару дней. Пусть люди работают спокойно, да и краска выветрится.

Я молча иду в комнату и складываю в сумку документы и деньги. Собираю вещи. Толку нет, спорить с этим командиром. И выхода нет. Детей травить краской не будешь. Загнал в ловушку и радуется.

Посмотрю, как он скалиться будет, когда родители возьмутся за дело. Мы оставляем квартиру на эту самую Аллочку, которая так любезно улыбается Чудинову, обещая, что все будет сделано до завтра. Наблюдаю, как вся наша одежда и постельное белье пакуется в новые картонные коробки и запечатывается надежно. Хорошо, хоть копаться в наших вещах никто не будет.

Да уж, шум подняли такой, что соседи мне косточки перемывают. Девушка сует мне планшет, пытаясь показать план ремонта. Но мне становится все равно. Будет так, как Чудинов захотел. Я проиграла этот бой. Но не войну. Отступлю пока.

— Мне все равно, — даже не заглядываю в планшет. Максима это очень огорчает. Он сам берется мне все показать и объяснить. Но я отталкиваю его руку. – Сказала же – мне все равно. Ты же решил уже, за меня. За маму мою, и даже за детей. Они любили свою кровать и будут плакать, ведь ее сломали и уже выкинули. Знаешь, Максим, у всех есть любимые вещи, пусть и старые. Поехали отсюда, а то мне плакать хочется.

Ухожу на лестницу. Мне не особо жаль все это старье, зато Чудинов призадумался и опечалился. Ему невдомек, что вещи можно любить. Но в нашем случае, любимых нет. Просто необходимые. Разве что железная дорога детям нравится, пока новая. Но ее собрали в ящик, пообещав разложить так же к нашему приезду.

Я больше ничего не говорю, сразу иду к иномарке Чудинова и сажусь на переднее сиденье. Пристегиваюсь сама, хотя хозяин авто пытается помочь. Строю из себя глубоко обиженную дамочку.

— Поль… ну прости. Я не подумал, что это барахло может быть вам дорого. Я верну все, что скажешь. Шкаф принести обратно? Или кровать… но для мальчишек будет отдельный уголок, и кровать двухъярусная, только круче… и места меньше будет занимать.

Молчу, отвернувшись к окну.

— Ну не молчи, — психует наглец. – Я же как лучше… ну скажи, что сделать, я все сделаю для тебя.

— На Багамы хочу, — дую губы капризно, а у самой смех пробивается, такая удивленная физиономия у будущего депутата. – И шубу за миллион! И машину… красненькую. Нет, лучше беленькую.

— Да я с радостью… — произносит неуверенно, косится на меня. – Поль, ты серьезно или прикалываешься? Ты же не такая, как…

— Как кто? Твоя меркантильная Снежана?

— Да, на нее похоже, — смеется с облегчением, поняв, что я пошутила. – А вообще, в отпуск не помешало бы, с мальчишками. На море куда−нибудь.

— Ага, мечтай. Еще бы я детей не таскала по заграницам, — фыркаю, разглядывая город. Я здесь еще не была. – Куда ты меня везешь?

— К нотариусу. Я выплачу тебе все до копейки за четыре года, и это не обсуждается. А там сама смотри, или на будущее оставишь, или купишь квартиру. И соглашение на алименты подпишем.

— А что, жениться на мне передумал? Или разводиться раздумал?

— Нет, все в силе. Но, зная своих родственников… лучше подстраховаться. Я хоть уверен буду, что вы не нуждаетесь в деньгах. И поженимся сразу, как разведут. Это нужно было сделать пять лет назад.

Ну да, позднее зажигание сработало. Только мне уже не надо. Тот налет наивности и доверия слетел, от которого крылья вырастали. И я не в праве лишать детей денежной помощи от отца. Вдруг понимаю, что Чудинов не станет судиться со мной, пугает только.

Он до сих пор меня любит, вижу по его взглядам и поведению. Он ни за что не обидит меня снова. Я пугаюсь слова «суд» и он с радостью пугает. Вот уже сколько сделал для нас, паразит заботливый.

В кабинете нотариуса подписываем соглашение. Ну теперь хоть мама не будет плакать, считая последние копейки. А я не буду чувствовать себя виноватой, за то, что родила близняшек, повесила на ее шею обузу неподъемную.

— Когда все по закону решится, на ваш счет поступит эта сумма, — нотариус придвигает ко мне розоватый листок с печатью. Потом еще один лист подает. – А эту сумму будете получать ежемесячно, до тех пор, как ваши дети достигнут совершеннолетия.

У меня рябит в глазах от обилия цифр. Не могу поверить в то, что вижу. Я даже подумать боялась о такой сумме на своем счете. Даже моя часть от продажи бабушкиной квартиры была в разы меньше. Чуть не наорала на Чудинова прямо при нотариусе.