В разводе. Ты нас недостоин (СИ) - Ива Элль

– Делай, как посчитаешь нужным. Я всё оплачу, – отвечает. – Приеду, как только освобожусь, пообщаемся.

И отключается. Вот так, коротко, по делу и без лишних эмоций. Я выдыхаю с облегчением. Ни слова о том, что наплела ему обо мне свекровь – хороший знак.

Вечером укладываю детей в их новые кроватки. Они довольны, всё им нравится, засыпают быстро – день выдался насыщенным: новые игрушки, впечатления… Меня тоже клонит в сон, и я засыпаю почти сразу.

Просыпаюсь очень рано от звонка телефона. Звонит мама. В трубке слышно её тяжёлое, хрипловатое дыхание, словно у неё приступ астмы.

– Мама, что случилось? – спрашиваю встревоженно, едва разлепив сонные глаза.

– Кажется, мне плохо… – отвечает она слабо. – Ты мне нужна. Здесь. Прямо сейчас, Эва. Больше некого просить…

– Мама, но как же… дети? Куда же я их дену?

Она отключается.

Скрипя зубами, набираю номер Алевтины Петровны – она оставила его вчера, попросив, чтобы я звонила в любое время. Сейчас как раз то самое время.

Дети будут спать ещё часа три-четыре, я должна успеть съездить к маме, проверить, как она там.

Можно было бы просто вызвать скорую, но мама безумно обидится. А вдруг не сможет открыть дверь сама? Нет, я должна быть рядом. Господи, как же не вовремя…

Няня приезжает через пятнадцать минут – бодрая, довольная, будто ждала моего звонка.

– Я живу недалеко, – улыбается. – И машина у меня своя. Верно сделали, что позвонили.

Быстро объясняю ей всё про детей:

– Они будут спать три-четыре часа. Если проснутся раньше, помогите умыться, каша на плите – просто разогрейте. Постараюсь вернуться как можно скорее.

– Не переживайте, – кивает няня. – У меня большой опыт с детьми.

Прыгаю в быстро подъехавшее такси и мчусь к матери. Дорога занимает двадцать минут. Мама звонит ещё раз, уже когда я выхожу из машины.

– Я рядом, мама, вот-вот поднимусь, – успокаиваю её, хотя внутри всё дрожит.

Теперь я тревожусь и за детей. Ладно бы оставила их матери – куда ни шло. Но Алевтина Петровна… чёрт побери, как же не вовремя мама заболела.

Выбегаю в подъезд, поднимаюсь на этаж, открываю дверь своим ключом.

– Мама, ты где? Мама!

Забегаю в спальню. Родительница лежит на кровати, бледная, с телефоном в руках. Бросаюсь к ней:

– Ну что с тобой? Температура есть? Что болит?

Она смотрит на меня усталыми, воспалёнными глазами.

– Всё болит, – шепчет. – Но температуры нет… Если б инфекция какая – я б тебе не звонила, я все понимаю, у тебя ведь дети.

Чтобы не терять времени, вызываю скорую. Симптомы описать не могу – мама говорит с трудом, только шепчет. Бледная, слабая, взгляд потухший.

Скорая приезжает быстро. Врачи осматривают её и собираются везти в больницу для более тщательного обследования. Я закрываю квартиру и еду с ними. В больнице нас принимают без очереди – мама пенсионерка, да и состояние тяжёлое.

Дежурный врач диагностирует начало инсульта.

– Хорошо, что обратились вовремя, – говорит он.

Маму увозят в реанимацию. Я, едва стоя на ногах, выхожу из больницы. Телефон остался у неё. Если что – позвонит. Главное, что её успели спасти…

Душа не на месте, меня подташнивает, а руки неприятно дрожат. Успела, я успела, боже, как жутко. А если бы нет? И всё-таки пенсионерам нельзя жить в одиночестве… Надо перевозить маму к себе. Но тогда я никогда не сбегу от Натана.

Что же делать-то теперь?

Возвращаюсь к детям. Мне нужно их увидеть, обнять, убедиться, что всё в порядке. Хочется плакать, но нельзя – держусь. Всё будет хорошо.

Подъезжаю к воротам. Достаю ключи, но открыть калитку не выходит. Замок проворачивается, но дверь не открывается.

– Что за чёрт… – бормочу.

Звоню няне – она не отвечает. Меня окатывает волной ледяного беспокойства. Почему замок закрыт на задвижку?

И тут сквозь прутья калитки вижу знакомую фигуру. На крыльце показывается моя бывшая свекровь. Марина Аркадьевна довольная, как слон, спускается по ступеням. В дверях маячит Вероника. Слышу визг ребёнка – не моего.

– Что тут происходит, чёрт побери? – выдыхаю зло.

Дрожащими руками достаю телефон, чтобы позвонить Натану, пока свекровь подходит ко мне, глядит насмешливо, с торжеством.

– Натану можешь не звонить, – говорит холодно. – Он в длительной командировке. А ты как могла бросить детей просто так, а?

Она делает паузу и добавляет с довольной улыбкой:

– Кстати, об этом он уже осведомлён. Так что проваливай обратно, куда ездила, и больше не возвращайся. Детей мы отберём у тебя по суду. Поняла, нищебродка?

15

Перед глазами встаёт алая пелена, а руки начинают немилосердно дрожать. Я смотрю на эту женщину, и мне хочется броситься на неё сквозь прутья калитки, чтобы порвать её на мелкие клочки.

– Вы что себе позволяете? – шиплю я зло. – Вы совсем с ума сошли?? Это мои дети, не ваши! Это подсудное дело!

Я беру телефон, едва попадая пальцами в кнопки, набираю Натана.

– Он сейчас в самолёте, – говорит мне бывшая свекровь почти ласково, довольная настолько, как будто выиграла миллиард в лотерею, а налог с неё не потребовали.

И правда… трубку он не берет. Сбрасываю, набираю полицию.

Те отзываются сразу. Оператор представляется скороговоркой и спрашивает, что у меня за вопрос.

– У меня украли детей, – произношу четко, глядя глаза в глаза свекрови.

Та начинает беспокоиться, оглядывается назад, смешная. Серьёзно, она думала, что я оставлю это просто так? Что просто расплачусь и уйду? Наивная старая карга, обнаглевшая, безнаказанная и бессовестная!

– Клади трубку, – рявкает она, – и поговорим, как нормальные люди! К чему нам посторонние в нашем деле?

– Говорите адрес. Сейчас вышлем патруль, – звучит в трубке.

Я называю адрес дома, и свекровь закатывает глаза. Теперь она понимает, что я не лыком шита и на эмоции не поведусь.

Сжав губы, нервно открывает задвижку и распахивает для меня калитку:

– Заходи, поговорим по-человечески.

Шагаю внутрь, сжимая телефон. Велик соблазн проредить женщине ее чересчур аккуратную шевелюру.

– Зачем вам эти дети, Марина Аркадьевна? Вы же даже за своих их не признаёте!

Она пожимает плечами.

– Ну, Натану же нужны… пока не сделал тест.

– Ключи давайте сюда, – протягиваю руку.

– С какого перепугу? – усмехается. – Этот дом в первую очередь мой, ясно тебе? А пока, дорогая, нам нужно научиться договариваться так, чтобы смочь жить как следует, как считаешь?

– Нам с вами? Это вам со мной нужно договариваться, уважаемая. Пока что вы только палки в колеса вставляете и угрожаете мне.

– Давай так, – она упирает руки в бока. – Ты же хотела свалить вместе с детьми, и сейчас у тебя есть прекрасная возможность. Так давай, забирай своих огрызков, бери деньги и проваливай куда подальше.

– И как же вы объясните моё исчезновение Натану?

– Это уже не твоего ума дело. Берёшь детей и уезжаешь. Денег я тебе дам хоть десять миллионов. Хочешь?

Пожимаю плечами, иду в сторону крыльца.

– Иначе жизни я тебе не дам. Ты знаешь это, – цедит мне вслед.

– Хотите повоевать? – оборачиваясь у дверей. – Давайте воевать. И посмотрим, кто кого.

Бегу по лестнице к детям. Чувствую в прихожей аромат приторных женских духов. Зачем она снова притащила сюда эту чёртову Веронику? Какого лешего эта женщина тут позабыла?

Дети ещё спят, и я судорожно выдыхаю. С плеч падает часть груза тревоги. Закрываю дверь в спальню, беру видеоняню, спускаюсь вниз на твёрдых ногах с прямой спиной. Сейчас мне нужно будет принять самый первый бой.

Они уже ждут меня там все втроём: Алевтина Петровна, эта недоделанная нянечка и Вероника. Бывшая свекровь упирается в меня недобрым взглядом, как в единственного своего врага.

И я понимаю, что сейчас этот дом я покинуть не могу, по крайней мере только с детьми, потому что обратно они меня точно не впустят, придумают всё, что угодно. Я четко вижу это намерение в их глазах. Больше всего меня вымораживает няня – сколько ей заплатили? Какой именно у неё опыт? В сплетнях и сообщничестве в похищении детей? Да, видимо, так. Не зря она мне не понравилась.