В разводе. Ты нас недостоин (СИ) - Ива Элль

Продолжая ругаться, она идёт вниз по улице в сторону парковки. Смотрю вслед, тяжело дыша. Они садятся в машину нянечки и отчаливают.

Руки немножко дрожат. Возвращаюсь в дом. Дети всё ещё спят – они благополучно проспали всю эту бойню. Нужно что-то делать. Мне нужно обороняться. Как же не вовремя уехал Натан…

Звонит телефон – невольно вздрагиваю, смотрю на экран: это он. Беру трубку.

– Ты звонила? – спрашивает.

– Ты не должен был уезжать, – выдыхаю я нервно. – Ты не должен был пускать сюда свою мать. Она пыталась украсть у меня детей…

– Неужели? – кажется, мне не верят. – Так может не такая уж ты хорошая мать, что не можешь обеспечить им безопасность, Эва?

– Что ты такое говоришь? – шепчу, леденея.

– Что слышала. Я обеспечил тебе все условия, но ты продолжаешь конфликтовать. Кому это нужно? Не моим детям точно. Я скоро вернусь, и мы поговорим, как разрешить ситуацию оптимальным путем.

– Например? – хриплю не своим голосом.

– Например, ты снова выйдешь за меня замуж, чтобы не чувствовать себя гостьей в собственном доме, Эва.

16

– Замуж? Какой ещё замуж?.. – я теряю дар речи, как будто меня облили ледяной водой. По спине бегут липкие, холодные мурашки. – Ты издеваешься надо мной, что ли, Чернов? Неужели недостаточно поиздевался за все эти дни?

– А что такого я предложил? – спрашивает он спокойно. – Ничего из ряда вон, не так ли? Не любовницей моей стать, не содержанкой. А замуж выйти – вполне официально, заметь. Вероника такой чести не удостоилась.

– Ты сначала сделай всё, что обещал, а потом я подумаю, стоит ли удостоить тебя этой чести! – фыркаю в трубку.

Жму отбой. Дышу тяжело. Хочется помыться – и после произошедшего со свекровью, и после этого непонятного разговора. Как будто я оказалась в каком-то глупом фильме.

Кажется, началась моя чёрная полоса. Не просто чёрная – чернейшая. И я знаю, кого за это благодарить. Совсем недавно мне жилось вполне себе неплохо, и даже мама не заикалась о том, что что-то не так. Но с появлением Натана всё изменилось, перевернулось с ног на голову. Я просто не знаю, что делать дальше.

Хочется смотреть ровно, с прямой спиной, твёрдым взглядом. Хочется думать, что всё будет хорошо. Но это всего лишь самообман. Я не знаю, чего хочет от меня этот мужчина, зачем ему ворошить всё это снова. Для чего ему дети, в которых он не уверен до конца, что они – его собственные?

Не зря бывшая свекровь такая смелая. Иначе Натан давно бы её приструнил. Но он этого не делает – слишком любит маму, чтобы одёрнуть эту ведьму. Позволяет ей слишком многое.

В таких условиях я не смогу воспитывать детей. Мне нужна спокойная атмосфера, никаких нервов. Я только привыкла жить спокойно…но нет – всё пошло наперекосяк.

Нервно брожу по комнате из угла в угол. Чтобы хоть немного отвлечься, подхожу к детям – поиграть с ними вместе. Они весёлые, забавные малыши. Наблюдать за ними приятно, и тоска на сердце немного отпускает.

Через минуту удивлением вижу на экране входящий вызов от Алевтины Петровны.

– Да? – спрашиваю холодно.

– Добрый день, дорогая. Вышло небольшое неудобство. Я хочу попросить у вас прощения за это всё. Мне совсем не нужны плохие рекомендации.

– Всего доброго, Алевтина Петровна.

Собираюсь положить трубку, но та меня перебивает:

– Да-да, и вам тоже доброго. Ну просто я хотела сказать, что на вашем месте я бы хорошенько подготовилась ко встрече с опекой. Уже завтра утром.

У меня сжимает сердце. Я жму отбой, сглатываю тяжело.

Где этот чёртов Натан? Почему он меня не защищает? Или это и был его план? Он – добрый полицейский, а его мать – злой, который может творить всё, что душе угодно. А добрый пальцем не пошевелит. Только зачем эти разговоры о замужестве?

К чему это всё?

В голове хаос, тревога и беспокойство. Смотрю в телефон, листаю значки приложений, вижу корзину. Меня вдруг пронзает странная мысль. Открываю её – и вижу ту самую запись с диктофона, которую удалила свекровь.

Восстанавливаю её. Включаю, чтобы послушать. Из динамика доносятся знакомые речи – злые слова свекрови и пояснения Вероники. Динамик у меня отличный, записал всё очень хорошо, слышно прекрасно.

Отправляю запись Натану. Пускай послушает. Думаю, голос матери он узнает безошибочно. Вот только… что я буду делать, если он уже в курсе её намерений? Что тогда?

Быть может, это просто такой способ шантажа: либо я отберу детей, либо соглашайся быть у них бессловесной нянькой? Ну да, именно так он мне и заявил тогда…

Снова подскакиваю на ноги, начинаю бродить из угла в угол. Мои беззаботные дети не обращают на меня внимания – и я очень этому рада. Моё беспокойство не передаётся им. Они не должны ощущать на себе это всё.

Ещё и мама болеет. Как же всё это не вовремя… Боже, я совсем одна.

Останавливаюсь у окна. Смотрю на ворота – они кажутся такими хлипкими и ненадёжными. Я бы их поменяла.

И вдруг вижу за воротами Веронику. Пальцы сами собой сжимаются в кулаки.

А эта какого чёрта снова здесь забыла? Сейчас она без ребёнка. Как-то быстро вернулась – подозрительно быстро. Нет, мне точно нужна охрана. Причём вооружённая.

Жаль, у нас запрещено законом защищать собственную территорию. Хотя в том, что она моя, я очень сильно сомневаюсь. Надо бы посмотреть документы на дом.

Спускаюсь вниз, сжимая в руках пульт видеоняни, подхожу к воротам.

– Что-то забыла, Вероничка? – спрашиваю холодно.

Она смотрит на меня мрачно.

– Пустишь?

– Издеваешься, что ли? Тебе ещё раз сковородку показать?

Женщина вздыхает тяжко, отводя взгляд:

– Давай нормально. Без этого всего. Я вполне способна общаться адекватно.

– Чего тебе? – бросаю, сложив руки на груди.

– Согласись, что Марина Аркадьевна предложила неплохую идею.

– О чём ты?

– Деньги, – говорит она коротко, заглядывая мне в глаза.

– И ты тоже пытаешься меня купить?

Вероника закатывает глаза, снова смотрит на меня:

– Эва, ты не хочешь этого мужчину. И мы это обе прекрасно знаем. Ты хочешь уехать? Так мы предлагаем тебе вариант. Причём я, заметь, без каких-либо угроз – спокойно и мирно. Даю тебе денег, и ты с детьми просто уезжаешь.

– Я уже сказала, что не брошу маму.

– Я о ней позабочусь, – обещает, – я найму сиделку. Если хочешь, буду слать тебе ежедневные отчёты.

– Тебе-то это зачем? – смотрю на неё хмуро. – И с чего ты вообще взяла, что я тебе поверю? Что ты, что Марина Аркадьевна – просто подставите меня. Я уже знаю про завтрашний визит опеки.

Вероника вдруг резко шагает вперёд, хватается пальцами за прутья калитки:

– Так я отменю этот визит! Отменю, если ты согласишься сейчас взять у меня деньги. Прямо сейчас, Эва. И прямо сейчас уехать отсюда. Никогда не появляться, не брать трубку, и тогда я гарантирую: если ты уедешь из этого города, то Натан никогда тебя больше не найдёт!

17

Смотрю в её отчаянное лицо и недоумеваю: это она так любит моего бывшего мужа, что ради него готова пойти на преступление? По-другому не назвать. Именно преступление. Вероника хочет за спиной своего мужчины лишить его детей – его собственных тройняшек, которых он так любит. Я видела это. Сыграть подобное невозможно. Они и правда дороги Натанy, он признал их своими, как бы мне ни хотелось думать иначе.

Я не знаю, что ей сказать. Я её чувств не разделяю и эту женщину не понимаю. Как бы ни любила, как бы ни страдала, я никогда бы не решилась разбить чужую семью. Но Вероника сделала это легко, как дышать. И мне плевать, кто виноват – он или она, плевать и на её амбиции тоже.

Но я не успеваю открыть рот, чтобы ответить, как возле нас тормозит незнакомая машина. Чёрная, тонированная в ноль, с какими-то странными номерами на серебристом фоне. С водительского сиденья показывается мужчина и направляется к нам.

Вероника оборачивается, смотрит на него, её глаза округляются.