Сделав выжидательную паузу, Кейт произнес совершенно растерянно:
— Барби… Послушай меня, я не виноват…
Барби криво ухмыльнулась.
— Конечно же, не ты… Кто же еще?
Заявив о своей невиновности, Кейт подсознательно ожидал, что Барби не захочет слушать его оправданий дальше — однако то, что она продолжила этот диалог, несколько обнадежило Кейта.
— Барби… — поднявшись из‑за стола, Кейт подошел к ней и осторожно взял ее за руку — он отметил про себя, что кончики ее пальцев очень холодные.
«Наверное, она действительно очень переживает», — подумал Кейт.
В нем пробудилось что‑то похожее на раскаяние — он уже начинал жалеть, что поддался тогда на уговоры Бекки и остался у нее на ночь — и не только потому, что дал таким образом лишний козырь Брайну МакДугласу, но и потому, что действительно чувствовал себя очень неловко…
Кейт усадил жену на диван — та не сопротивлялась — и осторожно уселся подле нее.
— Барби, — вновь произнес он, — так получилось… Извини меня…
Барби молчала, отрешенно глядя в какую‑то пространственную точку перед собой.
Немного осмелев, Кейт рассказал ей все подробно и без утайки — и про драку в кафе, явно спровоцированную кем‑то из людей Брайна МакДугласа, и про предложение Ребекки, и про ее незавидную роль в той истории…
— Вот видишь, — сказал Тиммонс, — я все и без утайки говорю… Так, как и было на самом деле… Да, я действительно виноват перед тобой, и хочу, чтобы ты поняла меня… И простила…
Барби тяжело вздохнула.
— Ты нанес мне страшную рану, Кейт…
В ответ Тиммонс поспешно произнес:
— Я понимаю…
— Я так верила тебе…
Тиммонс замолчал, искоса поглядывая на Барби, ожидая, какова же будет ее дальнейшая реакция.
— Неужели то, что ты рассказал мне — действительно правда?
Кейт поспешил заверить, что это — так.
— Но зачем мне обманывать тебя, Барби…
— Значит, — медленно, будто сама себе произнесла та, — значит, ты обнимал ее… Целовал… Говорил ей всякие ласковые слова…
Кейт потупил взор.
Барби продолжала — по ее тону Тиммонс безошибочно определил, что она вновь начала медленно заводиться:
— Значит, ты… Ты говорил ей, что…
Не досказав фразу, Барби некрасиво, по–бабьи расплакалась. Кейт не стал ее успокаивать, поняв, что этим только усугубит свое положение.
Наконец, вытерев слезы, Барби отрешенно сказала:
— Значит, ты больше не любишь меня?
— Но, Барби…
Та скривилась — по всему было заметно, что Кейт в данную минуту только раздражает девушку своими нелепыми оправданиями.
— Не перебивай меня…
— Я только хотел объяснить…
— Значит, — продолжала девушка свои размышления, — значит, ты говорил ей «дорогая», «хорошая»… — Резко обернувшись в сторону мужа, Барби зло спросила: — Так ведь? Ты действительно говорил ей эти слова?
Тяжело вздохнув, Кейт произнес:
— Но, Барби… Не надо так. Это было какое‑то ослепление, не более того… Этот… — он запнулся, подыскивая нужное слово, — этот… этот акт… Понимаешь, это произошло как‑то механически… Будто бы кто‑то управлял мною извне…
Девушка с презрением посмотрела на Тиммонса и произнесла:
— Сейчас ты начнешь говорить, что ты совсем невиновен… Что кто‑то управлял твоей волей… Что ты тут ни при чем… Так ведь?..
Кейт понял, что впопыхах совершил очевидный промах.
— Я неправильно выразился… Я только хотел сказать, что такое стечение обстоятельств…
— Что же это за стечение обстоятельств, благодаря которому ты предал меня?
В голосе Барби сквозило нескрываемое презрение.
— Ну, все было как‑то запрограммировано…
— Что — запрограммировано?
— Ну, хотя бы все это…
— Что — это?
Кейт вздохнул.
— Ну, то, что я очутился в одном кафе с этой Бекки, то, что… — Тиммонс поспешил поправиться. — Точнее, что она очутилась в одном кафе со мной… То, — продолжал он дальше, — что к ней начал приставать этот засаленный тип, то, что я вмешался — видимо, он и приставал с тем расчетом, чтобы я вмешался… Ну, и все остальное…
Неожиданно Барби прервало его:
— Знаешь, Кейт, я уеду от тебя… Да, брошу и уеду…
При всей серьезности ситуации Тиммонс сразу же понял, что Барби сказала об этом, не подумав, что, если и подумала, то, скорее всего, пугает его…
«Куда она может уехать? — подумал Кейт, к которому вернулась его привычная расчетливость, — в Орегон? Но ведь не к кому… Единственный ее родственник, Самуэль Джаггер, частный детектив — погиб… Бросить все и уехать? Но ведь она совершенно не приспособлена к жизни… Она ничего не умеет делать…»
Сожаление, с которым Кейт размышлял о той недавней истории, уступило место расчетливости. Кейт давно понимал, что никогда не любил эту девушку по–настоящему. Да, он действительно испытывал к ней определенные симпатии, но не более того, его жизнь с Барби катилась по какой‑то инерции — еще с тех времен, когда он был просто студентом юридического факультета, а она — простой лаборанткой.
Тиммонс подумал с раздражением: «Черт бы ее побрал! А ведь ничего не поделаешь — придется выкручиваться…»
Ссора и окончательный разрыв с Барби пока не входили в планы Кейта — тем более, что он привык к такой размеренной жизни с этой девушкой, как жена и хозяйка она его вполне устраивала… Чего же еще?..
— Я уеду от тебя…
У Тиммонса уже вертелся на языке встречный вопрос: «Куда же ты уедешь и кому ты нужна?», но в последний момент он решил, что не стоит накалять и без того сложную обстановку.
«Побольше такта, побольше дипломатии», — сказал он сам себе.
— Барби, — сказал он, — я понимаю, что очень, очень виноват перед тобой…
Барби повернула голову и пристально посмотрела ему в глаза — впервые за время всего этого тягостного разговора.
Кейт продолжал более напористо:
— Да, виноват… Я понимаю, как тебе сейчас тяжело… Но ведь и мне по–своему тяжело… Мне не легче, чем тебе, поверь мне…
Барби утерла глаза краем фартука.
— Как ты только мог!..
В ее словах сквозила горечь.
— Да, я очень, очень виноват, — продолжал Кейт, приободренный этой репликой — интонации жены показались ему примирительными, несмотря на горечь, — но ведь… — Не находя больше слов для своего оправдания, Кейт произнес: — Прости меня, если можешь…
Барби молчала — это молчание можно было понимать как угодно.
— Прости меня… Девушка отвернулась.
Тиммонс, поднявшись со своего места, подошел к жене и приобнял ее за плечи — он с удовольствием отметил про себя, что та не сопротивляется.
— Ты простишь? Ты простишь меня?..
С этими словами он пытливо посмотрел девушке в глаза — они были красные от слез.
Наконец, тяжело вздохнув, Барби изрекла:
— Извини, Кейт… Мне надо побыть одной…
Кейт поспешно согласился:
— Конечно, конечно… Хочешь, я куда‑нибудь пойду? Может быть, приготовить тебе кофе? Или чай?..
Девушка слабо махнула рукой.
— Не надо…
— Ну хорошо, хорошо…
С этими словами Тиммонс поспешно вышел из кабинета и отправился на кухню.
Спустя полчаса к нему подошла Барби.
— Кейт!.. — произнесла она. — Кейт… Ты… ты, правда, не любишь ее?..
Кейт удивленно поднял брови — он специально изобразил на своем лице преувеличенное удивление, хотя и прекрасно понял, о чем именно идет речь.
— Кого?..
Девушка отвела взор.
— Ну, эту свою… Ребекку, или как там ее… Скажи мне честно — у вас с ней больше ничего не было?
— Что ты, что ты!.. Конечно же, нет!.. Я люблю только тебя одну…
Девушка опустилась на табурет подле своего мужа.
— Ты честно говоришь мне, или обманываешь?..
Кейт, подавив в себе тяжелый вздох, произнес:
— Ну конечно же…
После этих слов Тиммонс решил поподробнее выяснить, каким именно образом Барби стало известно о его ночи, проведенной с Бекки.
— Скажи… — Кейт отвел взгляд. — Скажи мне, Барби, откуда у тебя эти фотографии?..
Барби, которая, видимо, вновь вернулась в ту ситуацию, готова была расплакаться вновь.
