Выбери меня (СИ) - Муратова Эля

В судьбе любого человека бывают моменты, когда его жизнь необратимо меняется. Иногда мы даже не замечаем их. И только по прошествии лет понимаем, что тогда это было оно.

Но иногда, как сейчас, когда я смотрю на протянутое маминой рукой фото, человек осознаёт всё предельно чётко и ясно: мой мир больше никогда не будет прежним.

Я понимаю это по выражению маминых глаз. По тому, как едва заметно дрожит её ладонь. По глубокой складке, залегшей в межбровье.

Нерешительно беру фото. На нём изображена рыжеволосая девочка лет четырёх-пяти. Съёмка явно постановочная: такие обычно проводят в детском саду.

Она сидит на невысоком стульчике, обеими руками обнимая плюшевого медведя, почти с неё ростом. Всматриваюсь в её лицо. Она неуловимо мне кого-то напоминает…

— Кто это? — мой голос осип.

Мама закусывает губу. Я вижу, как её глаза наполняются слезами.

— Это твоя сестра.

Смотрю на неё не мигая. Она продолжает:

— Даша. Сейчас ей шестнадцать.

Перевожу шальной взгляд обратно на картинку в руке. Мне тут же становится ясно. Девочка на фото напоминает мне… меня.

Глава 10

Начать сначала

Мне не удаётся долго избегать Алёну. Она звонит мне в тот же день, беспокоясь.

Я несу какую-то хрень о том, что мне срочно нужно было уехать. Подруга, если и удивляется, то не подаёт виду.

— У тебя всё в порядке? — спрашивает серьёзно.

— Да. Ага. Конечно! — путаюсь в показаниях.

Я ещё не знаю, буду ли говорить Алёнке о свалившейся, как снег на голову, сводной сестре. Я пока сама не свыклась с этой мыслью. Это только в турецких телесериалах обычное дело.

Мой привычный мир рассыпался на кусочки. И я в полной растерянности.

Как за луч маяка в ночи, я держусь за спасительную мысль: мама простила отца. Они пережили это и пошли дальше. Я, честно, не знаю, как ей это удалось. Наверное, она очень любила его.

Мне сложно это принять. Поэтому я просто делаю вид, что ничего не знаю.

Я нашла профиль Даши в соцсетях. На первый взгляд, она — обычная девчонка. Живёт в моём посёлке. Учится в той же самой средней школе, что в своё время закончила я.

Судя по фото в аккаунте, мать Даши замужем. И у моей сестры есть отчим.

На мой вопрос, знает ли сестра обо мне и отце, мама отводит глаза и коротко выдыхает в сторону:

— Да.

Как я поняла, отец помогает деньгами своей второй дочери. Но общение, как таковое, не поддерживает.

Чтобы вывалить всю эту кучу информации на мою подругу, мне для начала нужно самой в это поверить. А я пока абсолютно к этому не готова…

— Представляешь, — заговорщически шепчет Алёнка в трубку. — Серёжа вчера привёл девчонку в свою комнату.

— Что!? — моё возмущение зашкаливает.

— Ага, — голос подруги, в отличие от моего, искрится смехом. — Они пили текилу! Из бара отца. Представляешь?

Меня окатывает удушливой волной, когда я понимаю, что «девчонка» в Серёжиной комнате — это я.

— И… что родители?

— Отец был весь красный от злости! Я думала, он сейчас лопнет. Мама еле утащила его вниз. Давление…

Господи Боже. Это всё ты, Ирина. Это ты виновата.

— Как он сейчас? В порядке? — я действительно беспокоюсь.

— Да, уже отошёл. А Серёжку наказали. Так-то!

— Наказали? — хватаюсь рукой за лоб, благодаря высшие силы за то, что меня сейчас никто не видит.

— Ага. Месяц домашнего ареста.

— А это не слишком? Подумаешь, девчонка. Пусть радуются, что не мальчишка!

— Не поверишь, мама так и сказала! — смеётся подруга.

— Кто она? — интересуюсь осторожно.

— Без понятия. Серёжа сказал: «Не ваше дело!». Папенька чуть в обморок не грохнулся.

Подруга вздыхает:

— Иногда я прям завидую ему. Сопротивляться нашему отцу непросто.

С этого разговора прошло почти два месяца. Завтра мы с Алёной уезжаем в Питер. Я везу с собой чемодан с вещами и два тяжёлых секрета на сердце — о моей сестре и… о Серёже.

Когда он подошёл ко мне тогда на кухне, я не шутила.

Нам обоим будет лучше, если мы забудем обо всём. И сделаем вид, что ничего не было.

Девственник, кто бы мог подумать. Это просто сюр какой-то!

Перед глазами проносится засмотренная до дыр картинка, как я сижу на нём верхом. Он смотрит на меня так… словно я подарок в праздничной упаковке.

Ещё тогда надо было всё понять! По глазам, по жадным, но робким движениям его рук.

Гореть тебе в аду, Ирин. Жмурюсь в тщетной попытке стереть себе память.

Мальчик вырос, а ты и не заметила. Дура. До сих пор не понимаю, как от дружеских посиделок с приставкой мы перешли к совместному распитию текилы? И почему на парнях не бывает пометки: «Осторожно! Не вскрывать»?

Твою ж налево. Это было просто влияние момента. Мерзкая ситуация с Владом, помноженная на бутылку алкашки. Серёжа с этим своим тренированным телом…

Алёнка говорит, он серьёзно занимается спортом. Когда тощий подросток, которого я помню, успел превратиться в юного Аполлона? Я до сих пор не могу врубиться!

А надо ли? Скептически интересуюсь сама у себя? Зачем вообще всё это анализировать в трёхтысячный раз? Что было — то было. Ты уезжаешь в Питер, чтобы начать новую жизнь, Ирин.

Когда Алёнка предложила мне это, я не сомневалась ни секунды.

В этом городе меня ничего не держит. Может быть именно Питер откроет мне путь к счастью?

Мама сказала, идеала не существует. Ну что ж. Я ещё пока не знаю, что делать с этой информацией. Но сидеть на месте и горевать точно не собираюсь. Лучшие дни впереди!

Я молода и энергична. У меня всё получится. Интернет-источники утверждают, что в Питере проживает почти два миллиона мужчин. Влад не в счёт! Думаю, и для меня найдётся один. Мне много не надо.

Кстати, Алёнка ничего не знает о Владе. Я решила не говорить ей. Ведь это означает подставить Кирилла, который был в курсе наличия у своего друга жены, и молчал. Пусть это останется на их совести.

Я не хочу идти в будущее, неся за собой обиды и злость. А тем более портить едва начавшую налаживаться личную жизнь подруги.

* * *

В ночь перед отъездом я опять ночую у Алёнки.

Я категорически запретила своим приезжать на вокзал. Я просто не выдержу всех этих прощаний.

И вообще, я не хочу прощаться. Я не на Луну уезжаю, в конце концов. И даже не в другую страну.

Ну, и что уж греха таить, чёрная кошка, пробежавшая между мной и отцом в последнее время, мешает мне посмотреть ему прямо в глаза. Я не из тех людей, кто притворяется, что всё хорошо, когда на самом деле — всё плохо. Папа знает меня, как облупленную. И не настаивает.

Пару недель назад я слышала разговор, состоявшийся между родителями на кухне. Речь шла обо мне.

«Как она?» — голос отца.

«Ей нужно время, Серёж,» — мама, успокаивающе.

«Я думал, что был тогда достаточно наказан. Тобой… Нами. Но оказалось, что… нет. Вот оно. Настоящее наказание».

Мама всхлипывает. Я тоже зажимаю рот рукой.

«Ты злишься на меня? Что сказала?»

Пауза. Папа говорит глухо, как из бочки:

«Конечно, нет. Ты здесь ни при чём. Я злюсь только на себя».

Дальше я слушать не смогла.

Я знаю, отец раскаивается. Знаю, но… не могу. Как раньше, уже не будет.

Поэтому самое время начать всё с чистого листа.

Думаю, Алёнка чувствует что-то вроде этого. Не знаю, что там произошло у неё с Литвиновым на выпускном. Она молчит, как рыба в пирожке. Но я же не слепая. И тоже молчу о своём…

На вокзал мы поедем с водителем Александра Борисыча. Родители подруги выходят проводить нас во двор.

— А где Серёжа? — обеспокоенно спрашивает Марина Васильевна.

— С друзьями ушёл гулять, — буркает подруга недовольно. — Мы попрощались с утра.

Моё сердце едва заметно колет. Едва — но я всё равно замечаю.

Значит, я не увижу его… Ну что ж. Оно и к лучшему, наверное.

Когда мы стоим на светофоре у главной пешеходной улицы города, Алёнка внезапно подрывается.