Ранчо горячих свиданий - Сэйдж Лайла

– Я никогда еще здесь не была, – заметила она, оглядываясь вокруг. – Уже сейчас можно сказать, что получится замечательно!

– У Ады потрясающие идеи, – подхватил Уэстон, устремив на меня внимательный и ласковый взгляд. – У нее настоящий талант!

– Это сразу видно, – ответила Камилла, тепло улыбнувшись мне.

– Э-э… м-м… – промычала я в ответ, лихорадочно придумывая какой-нибудь пристойный вопрос, который позволит прояснить их взаимные отношения. Если они помолвлены, наверное, Камилла имеет право знать о поцелуе. Хотя я не уверена. У меня никогда не было подруг (да и друзей-мужчин, честно говоря, тоже), я совсем не понимаю, как разбираться с такими проблемами. И почему Уэстон, когда рассказывал о своей семье, не упомянул невесту? – И давно вы вместе?

На этот вопрос оба отреагировали странно. Кэм открыла рот, Уэстон выпучил глаза так, словно они вот-вот выпадут из орбит.

– Но мы не вместе, – ответила Кэм, а Уэстон одновременно с ней сказал:

– Мы с Кэм вроде как родня.

О боже!

То есть она его кузина или что-то такое? А я предположила вслух, что они обручены? Ну, молодец, Ада, ты сегодня просто в ударе!

– Брат Уэста – отец моей дочери, – сообщила Кэм.

Не могу сказать, что стало намного понятнее. Значит, она помолвлена с братом Уэста? Заметив, что мой взгляд метнулся к ее кольцу, Кэм пояснила:

– Нет, с его братом я тоже не обручена. Все сложно, – добавила она, неопределенно помахав рукой.

– Я… ох, прошу прощения. Просто я увидела кольцо и подумала…

Да в рот мне ноги!

– Не беспокойтесь, все нормально, – со смехом воскликнула Кэм. – Приятно для разнообразия встретить кого-то, кто не в курсе моей запутанной истории!

Кажется, в самом деле не обиделась! Из родных Уэстона я пока знакома только с отцом, но, если все они такие, возможно, мне пора отучаться от привычки всегда ждать от людей худшего.

Уэстон, похоже, глубоко пораженный тем, что я сочла Кэм его невестой, сказал:

– Ладно, теперь, когда мы установили, что я не обручен с мамой своей племянницы… – он повернулся к Кэм, – ты привезла мне бумаги на подпись?

Кэм снова рассмеялась.

– Серьезно, Ада, вы сделали мой день! Забавно быть для кого-то загадкой, – сказала она. – Да, здесь несколько документов, связанных с обустройством гостевого ранчо, которые нужно представить в городской совет на этой неделе.

Она поставила на стол свою шикарную сумку. Мне стало стыдно при мысли, что эта сумка за долю секунды покроется строительной пылью – но Кэм, кажется, не возражала.

Перебрав кончиками пальцев несколько файлов, она достала папку из плотного картона. Открыла, перелистнув страницы, показала Уэстону, где подписать, и снова подняла взгляд на меня.

– Так что же, Ада, вам нравится в Мидоуларке? – спросила Кэм.

Она снова мне улыбается! И, кажется, непритворно.

– Здесь здорово! – так же искренне ответила я. К чему делать вид, что горы и бескрайнее синее небо не поразили меня до глубины души? – Правда, города я еще почти не видела, но на ранчо очень красиво!

– Ну, в баре и в кофейне вы были, так что, можно сказать, посмотрели уже половину наших достопримечательностей, – небрежно махнув рукой, заметила Кэм.

Я понятия не имела, откуда она об этом знает – и, должно быть, на лице у меня отразилось недоумение, потому что Кэм добавила:

– У нас в самом деле Очень Маленький Город.

– Совсем как в ромкомах «Холмарк»? – подхватила я, очень надеясь, что моя ирония ее рассмешит, а не обидит.

– Ну, не совсем. Такого количества сексапильных хозяек гостиниц вы здесь не найдете!

– Зато, кажется, у вас монополия на сексапильных ковбоев, – брякнула я, не подумав.

И зря. Уэстон резко повернул ко мне голову, наши глаза на долю секунды встретились – и я тут же об этом пожалела.

Воздух вокруг снова искрился и вибрировал, и все, что мне оставалось, – старательно этого не замечать.

– О, если вы ищете секси-ковбоев, то приехали куда надо! – рассмеялась Кэм.

– С этого места, пожалуйста, поподробнее, – попросил Уэст, небрежно опершись бедром о стол. Как же он меня бесит! – Ты о ком-то конкретно?

Он скрестил руки на груди, и даже краем глаза я видела, что на щеках у него играют знакомые чертовы ямочки.

– О твоем отце, – отрезала я, не поднимая глаз. Эту ошибку я сегодня уже совершала – и абсолютно не жаждала повторять то, что случилось, когда мы с Уэстоном в последний раз смотрели друг другу в глаза.

Кэм захихикала, прикрыв рот ладошкой. От ответа Уэстона меня спасло появление нового человека – маленького человечка, который пулей влетел в гостиную и обхватил Кэм сзади.

– Мама! – пронзительно завопил ребенок. Кэм, все еще смеясь, подхватила девочку на руки и прижала к себе.

– Привет, солнышко! – воскликнула она.

У дочки Кэм оказались мамины черные волосы, но глаза ярко-зеленые, а на щеках очень знакомые ямочки. Одета она была во что-то вроде розовой футбольной формы.

– Райли, – послышался от двери грубоватый голос, – я ведь только что тебе сказал! В дом, где идет ремонт, без каски нельзя!

Я подняла глаза, чтобы узнать, кому принадлежит этот новый голос, – и, что бы вы думали, увидела еще одного ковбоя! Должно быть, Густа.

Было очевидно, что Уэстон с Густом родственники, однако, если Уэст улыбался – Густ хмурился. Волосы и глаза у него были темнее, над верхней губой аккуратная полоска усов. Не много на свете мужчин, которым идут усы, – но Густу они были к лицу.

– Без сказки? – воскликнула Райли, обернувшись к отцу. – Ты мне расскажешь сказку? Вот здорово!

– Не сказку, а каску, – со вздохом ответил Густ и двинулся к нам.

– А что такое каска?

Густ только головой покачал.

– Ну вот, все-таки она тебя сюда затащила! – улыбнулась Кэм. – Из вас двоих она точно упрямее!

Дочка Кэм, обвив руками шею матери и уткнувшись ей в плечо, скосила взгляд на меня.

– А ты кто? – поинтересовалась она.

– Я Ада. А ты кто?

– Райли Амос Райдер, – гордо представилась она.

Девочку назвали в честь деда? Как мило!

– Приятно познакомиться, Райли Амос Райдер, – ответила я, невольно улыбнувшись.

– А у тебя есть второе имя? А как твоя фамилия?

– Извините ее, – вмешалась Кэм, – это ее нынешнее увлечение – у всех спрашивает полные имена и фамилии.

Я кивнула, дав понять, что все в порядке.

– Ада Алтея Харт, – ответила я.

Мама была бы в восторге, услышав, что кто-то интересуется моим вторым именем! Алтеей звали бабушку-гречанку – ту, что много лет назад дала моей двадцатидвухлетней матери денег на переезд в США.

Райли одобрительно кивнула.

– Красиво, – похвалила она. – И картинка у тебя на руке красивая! – И она указала на мое плечо, обвитое татуированным узором.

– Спасибо. А мне нравится твоя розовая футбольная форма.

– На папе тоже есть картинки, но их видно, только когда мы ходим купаться, – сообщила Райли.

Что мне нравится в детях – это непосредственность! Никаких секретов, никакой скрытности: что на уме, то и на языке.

– А дядя Уэст говорит, что у дяди Брукса есть картинка на попе! – добавила она.

Вот-вот! Видите, о чем я?

– Только не знаю какая – дядя Брукс мне никогда не показывал!

Густ шумно вздохнул, а Кэм снова покатилась со смеху.

Я тоже была готова расхохотаться от души. Смех щекотал горло, словно газировка: чувство не то чтобы неприятное – но я совсем не понимала, что с ним делать.

– Райли! – сурово сказал Густ.

– Чего? – невинно откликнулась Райли.

– Неприлично обсуждать чужие попы с теми, кого знаешь меньше пяти минут.

– Ой, извини, – смутившись, пробормотала Райли.

– Все нормально, – сказала я. – Спасибо, что рассказала мне, на ком тоже есть картинки.

– И на этой ноте, – вступила Кэм, – мы с этой маленькой болтушкой едем играть в футбол. – Она перевела взгляд на Райли. – Только сначала что-нибудь сделаем с этой штуковиной на голове, которую твой папа считает хвостиком.