Ранчо горячих свиданий - Сэйдж Лайла

Уэст собрал подписанные бумаги, сам сложил их в папку, а папку убрал в сумку, поскольку руки у Кэм были заняты.

– Кэм, я сделал все, что мог, – пожав плечами, ответил Густ.

Райли издала горестный стон – слишком уж горестный для крохи пяти или шести лет от роду.

– Мама, можно мне сегодня стоять в воротах? Ну пожалуйста! Я не хочу бегать за мячом!

– Посмотрим, как вести себя будешь, – с улыбкой ответила Кэм.

Густ взял со стола сумку и аккуратно повесил ей на плечо.

– Давай, солнышко, покажи всем класс! – сказал он Райли. – Люблю тебя.

Он поцеловал дочку в лоб, а та чмокнула свою ладошку и приложила к его щеке.

– И я тебя люблю.

– Сможешь забрать ее завтра? – спросила Кэм.

– Да, вроде завтра время будет, – ответил Густ. – А если не смогу, пришлю за ней Брукса или Эмми.

Кэм кивнула.

– Спасибо, – сказала она. – Ладно, Райлз, скажи всем «пока».

Райли помахала нам ручкой, и мы с Уэстом и Густом замахали в ответ.

– Люблю тебя, малышка, – сказал Уэст. – Кэм, спасибо за помощь.

– Не за что. Завезу бумаги в городской совет, если что-то пойдет не так, напишу. И, Ада, я очень довольна, что с вами познакомились! Если захотите выпить вместе кофе или что-нибудь такое – дайте мне знать. Дадим кумушкам в Мидоуларке пищу для разговоров.

– Само собой, – ответила я, хоть и понимала, что это очень маловероятно.

Не то чтобы мне не хотелось выпить кофе с Кэм. Честно говоря, она мне очень понравилась! Просто я не умею заводить друзей. И боюсь, что, проговорив со мной дольше пяти минут, она разочаруется. Ада Харт хороша в малых дозах.

– Ладно, всем пока, увидимся, – сказала Кэм и пошла к дверям. Райли снова энергично замахала нам, и я невольно помахала ей в ответ.

Затем повернулась к Уэсту – и увидела, что он смотрит на меня.

Как обычно. Он смотрит на меня, а я на него. Словно больше вокруг и посмотреть не на что!

Так что я решительно перевела взгляд на Густа. Но он, подняв бровь, смотрел на брата, а брат смотрел на меня, и все это походило на какую-то странную игру в гляделки на троих. Определенно, пора было с этим заканчивать.

– Я Ада, – представилась я, протягивая руку.

Еще на секунду задержав взгляд на младшем брате, он наконец повернулся ко мне.

– Густ Райдер. Рад наконец с вами познакомиться, – ответил он и пожал мне руку. Крепко пожал.

Как видно, он из тех мужчин, что готовы принимать женщин всерьез.

– Взаимно. Мне очень понравилась ваша дочка.

Густ покачал головой, но глаза его весело блеснули.

– Да, она классная!

– Ладно, – проговорил, хлопнув в ладоши, Уэст, – а теперь, когда все со всеми познакомились, Густ, давай я тебе покажу, что у нас тут делается.

– Не нужно, – ответил Густ, прислонившись к столу и скрестив руки на груди. – Я хочу поговорить о проекте с Адой.

До сих пор мне не случалось видеть, чтобы Уэст терял жизнерадостность. Но сейчас он определенно… занервничал? Кадык у него заходил вверх-вниз, одной рукой он потирал подбородок, пальцами другой что-то нервно выстукивал на столе.

– Буду рада все вам показать и рассказать, – ответила я, – однако Уэстон знает о проекте то же, что и я.

Не знаю почему – это совершенно на меня не похоже! – но мне вдруг захотелось его успокоить и поддержать.

10. Уэст

За эту неделю я узнал о себе много нового. Во-первых – кто бы мог подумать! – меня влечет к женщине в комбинезоне и с татуировками, которая на меня и смотреть не хочет. Во-вторых, оказывается, я похож на человека, который станет целоваться с указанной женщиной в баре, будучи помолвлен с другой.

Неприятное открытие. С чего бы Ада обо мне такого мнения? Однако раз такое пришло ей в голову – значит, были в ее жизни мужчины, от которых этого можно ожидать.

И это тоже неприятное открытие.

Так легко забыть, что она совсем не знает меня, а я ее – хоть и отчаянно хочу узнать.

Первая неделя подходила к концу, и пока что проект продвигался без сучка без задоринки. Я понимал, что такое везение не продлится вечно, и все же… черт возьми, Ада меня впечатляла! Они с Эваном управляли бригадой, словно опытный капитан кораблем. Говорили так, что наши рабочие умолкали и навостряли уши, стараясь не пропустить ни слова. Ада держалась неизменно спокойно и профессионально. Я слышал, как рабочие говорили, мол, «ей все нипочем и на всех плевать», но не думаю, что дело в этом. Тем более время от времени она отпускала шутки, над которыми покатывается вся бригада. Но затем снова пряталась в свою «профессиональную» раковину, где, похоже, ей было комфортнее всего.

Она вечно ходила с карандашом за ухом, а часто и с карандашами за обоими ушами – погруженная в работу, забывала, что карандаш у нее уже есть. Получались карандашные рожки.

Дурацкое словечко «кавай», кажется, как раз об этом.

Ада мне нравилась. Очень. Но, очевидно, старалась как можно меньше со мной пересекаться; а я сообразительный и умею понимать намеки.

Даже когда сам хочу лишь одного – быть с ней рядом.

Хочу узнать, над чем она готова смеяться так же искренне и заразительно, как тогда в баре. Какую музыку слушает в хорошем настроении и какую – в плохом. Какие у нее любимые блюда.

Хочу знать, откликается ли мне ее тело так же, как ей откликается мое.

Хочу получить еще один шанс.

Но, похоже, об этом и думать не стоило. Ада четко обозначила границу, и я не хотел ее переступать. То есть кого я обманываю? Еще как хотел! Но только если этого захочет она сама.

Наш поцелуй крутился у меня в мозгу, словно запись на повторе. При каждой встрече вспоминал, как плавилась Ада у меня в руках, как ее тело отзывалось на мои прикосновения.

Как она укусила меня за нижнюю губу. Как застонала прямо мне в губы, когда я прижал ее руки к стене над головой.

Мать-перемать, да что со мной творится?!

Я не привык так реагировать на девушек. Никогда и не хотел. Порой даже спрашивал себя: может, со мной что-то не так? Разумеется, что-то со мной неизбежно не так, как и с любым из нас; но такое равнодушие даже к тем, что сами мной интересовались, выглядит странновато, особенно когда растешь вместе с Густом и Бруксом.

Брукс до Эмми был тем еще ходоком. Да и Густ, хоть сейчас это отрицает, до появления Райли предпочитал связи на одну ночь. И сейчас ни одну женщину не подпускает близко: исключением стала Кэм, но не из-за любви – их с Густом связывают дружба и уважение.

После рождения дочери Густ смягчился, перестал так шарахаться от близости; к тому же он любящий и заботливый отец, и женщинам это по душе. Но он по-прежнему держится от всех на расстоянии.

Что до меня – не то чтобы я не хотел отношений, скорее, не готов был связываться с любой, кто проявит ко мне интерес.

Зато теперь страдаю по женщине, которая никакого интереса ко мне не проявляет.

Молодец какой.

Кстати, об этой женщине: подойдя к крыльцу Большого дома, я увидел ее забавный крошечный автомобильчик. Было субботнее утро – для проекта выходной. С раннего утра я оседлал Зигги, своего жеребца, и проехался по горным тропам, а потом заглянул на площадку для выезда, чтобы увидеться с Эмми.

Я взглянул на часы. Уже десять с небольшим – позже, чем я ожидал. Подъехав ближе, увидел, как Ада в гневе лупит кулаком по рулю, а еще через несколько секунд понял по звукам из-за чего. Она пыталась завести машину, но тщетно.

Судя по тому, как выл и трясся этот автомобильчик, поднимаясь в гору в начале недели, удивительно, что он вообще доехал до Вайоминга. Но ясно было, что на здешних дорогах он долго не протянет.

Я подошел к машине и постучал в окно. Ада подпрыгнула от неожиданности, а затем смерила меня рассерженным взглядом. Я лишь улыбнулся в ответ: даже гневный взгляд от нее лучше сотни нежных от любой другой девушки.

– Что-то случилось? – спросил я, когда она открыла дверцу.

– Эта гребаная железяка не заводится! – сердито сообщила она и в изнеможении уронила голову на руль.