— Не думала, — продолжила Джулия с улыбкой, — что ты… — с ее языка уже готова была слететь фраза: «Что ты окажешься более смелым, чем я предполагала», однако в самый последний момент она подумала, что такое предложение прозвучит со скрытой издевкой, и таким образом она невольно обидит этого молодого человека, а это с ее стороны будет не только невежливо, но и более чем несправедливо — учитывая то, что он сделал для нее и для Мейсона сегодня, и потому Джулия изменила первоначальную формулировку, сказав: — Не думала, что ты не побоишься угроз этого проходимца, — и она кивнула в сторону окон зала судебных заседаний — туда, где несколько минут назад еще разыгрывалась судьба Мейсона Кэпвелла.
Наконец Гарри, подняв на нее взгляд, тихо–тихо произнес:
— Я сделал это не для того, чтобы услышать твою похвалу…
— Для чего же?..
— Для кого, — поправил он ее.
— Для кого, для чего — какая, собственно говоря, разница?.. Так зачем же — для торжества справедливости?..
— Нет…
— Для Кэпвелла?..
Он отрицательно покачал головой и, потупившись, произнес:
— Я сделал это не для Мейсона… Нет, если ты думаешь, что для него, то очень сильно ошибаешься…
И хотя Уэйнрайт уже прекрасно знала, что теперь скажет Брэфорд, она все‑таки спросила:
— Тогда — для кого же?..
Тяжело вздохнув, Брэфорд произнес:
— Разве ты сама этого не понимаешь, Джулия?.. Я ведь тебе об этом говорил уже…
— Для меня?..
Едва заметно кивнув, Гарри ответил:
— Да…
— Но почему?.. Почему ты сделал это, Гарри? Скажи мне!..
— Потому что я обещал тебе…
Джулия возразила со всей поспешностью, на какую только была способна:
— Но ведь при прошлой нашей встрече ты отказался давать показания!.. Вспомни!.. Я, честно говоря, и не рассчитывала… Я никак не рассчитывала, что ты, Гарри, выступишь сегодня.
Брэфорд при этом упоминании виновато опустил голову и произнес:
— Да… Мне очень стыдно вспоминать тот разговор, Джулия…
— Тогда зачем вспоминать?..
С минуту помолчав, Гарри произнес совершенно неожиданно для нее:
— Я люблю тебя… Да, Джулия, я действительно люблю тебя, я… — Он говорил очень путано и сбивчиво; язык его заплетался от волнения. — Я не могу без тебя, только теперь я по–настоящему понял это…
В этот момент Брэфорд был готов просто расплакаться…
Джулия, посмотрев на него с какими‑то материнскими чувствами, произнесла:
— Не надо…
Да, она по–прежнему испытывала к нему симпатии и некое подобие любви — но это не была любовь женщины к мужчине, это была какая‑то материнская привязанность — и не более того…
— Я люблю тебя, — повторил Гарри тихо, но уже более отчетливо.
Тяжело вздохнув, Уэйнрайт произнесла:
— Поздно, Гарри…
Тот, подняв на нее немигающие испуганные глаза спросил:
— Что — поздно?..
— Я уже никогда не стану твоей… Я смогу принадлежать только одному мужчине…
На глаза Брэфорда навернулись слезы — он даже не пытался скрыть их…
В этот момент Джулии стало нестерпимо жаль его — она готова была прижать его к своей груди и жалеть, гладить, ласкать, как маленького мальчика…
— Джулия, но я… Она перебила его:
— Нет, Гарри, нет…
— Но почему, почему?..
— Это невозможно…
— Джулия…
— Нет.
В этот момент на крыльце появился Мейсон — вид у него был озабоченный и встревоженный, он явно искал кого‑то глазами…
Джулия, подняв руку, помахала Кэпвеллу.
— Я тут!.. Обожди минутку, сейчас поговорю кое о чем и вернусь…
Тот, успокоившись, кивнул.
— Хорошо, дорогая…
И Гарри все понял.
Пробормотав какие‑то слова на прощание, он развернулся и пошел прочь.
Джулия не стала его удерживать — это было бы жестоко с ее стороны.
Глядя в спину удаляющемуся молодому человеку, она подумала: «У него будет еще достаточно времени, чтобы повзрослеть…»
Улыбнувшись своим мыслям, она пошла к стоявшему неподалеку Мейсону.
Взяв его под руку, она спросила:
— Ты что — ревнуешь меня к нему?..
Он отвернулся и произнес:
— Нет…
«Все‑таки, наверное, немножко ревнует, — подумала Джулия, — и это вполне объяснимо: каждый мужчина ревнует женщину к ее прошлому…»
И, чтобы перевести разговор на другую тему, она спросила:
— Скажи… А ты бы, на месте Гарри, смог бы выступить на суде не для своей любимой, а для какого‑то другого человека?.. Ну, для того, с которым его возлюбленная теперь…
С минутку поразмыслив, Кэпвелл нехотя, как показалось Уэйнрайт, ответил:
— Я бы выступил, но только для самого себя. Для своей совести…
Джулия, поцеловав его в щеку, прошептала:
— Я давно не говорила тебе одной очень важной вещи…
Тот повернул голову.
— Чего же?
— Того, что я люблю тебя…
Прошло несколько дней.
Джулия и Мейсон, желая отдохнуть от переживаний, навалившихся на них за последние две недели, отправились отдыхать.
Сперва Джулия была категорически против — у нее оставалось много дел в Санта–Барбаре, где предстояло выступить свидетелем по процессу Джакоби, который обещал быть не менее бурным, чем дело Мейсона, однако Кэпвелл проявил завидное упорство, чтобы уговорить ее изменить свое решение.
Его отец, СиСи Кэпвелл, на радостях подарил сыну тот самый залог в полмиллиона долларов, который в свое время внес за него, на отдых и развлечения.
Впрочем, что значили для Кэпвелла–старшего какие‑то полмиллиона долларов?..
Он‑то прекрасно знал, что Мейсон отправится отдыхать не один…
Мейсон сперва всячески отказывался брать их, но потом, передумав, согласился — просто ему так не хотелось огорчать своим отказом отца, перед которым он чувствовал себя виноватым…
Сперва Кэпвелл–младший думал отправиться куда‑нибудь во Флориду или на Багамские острова, чтобы под знойным южным солнцем со вкусом потратить столь неожиданно свалившиеся на него огромные деньги, но Джулия быстро отговорила его от этой затеи.
— Неужели тебе еще не надоела эта жара?.. — спросила она Мейсона. — Я бы предпочла увидеть сейчас что‑нибудь такое… Зимнее…
Чтобы угодить своей возлюбленной, Кэпвелл решил отправиться с ней в северную часть Канады, на хороший зимний курорт в горы, где когда‑то он отдыхал еще будучи студентом. Впрочем, ему было совершенно все равно, куда ехать — только бы Джулия была рядом с ним…
Незадолго до отъезда он, краснея и очень смущаясь, неожиданно завел с ней речь о ее гонораре за судебный процесс.
По всему было заметно, что при этом разговоре Мейсон испытывал огромные неудобства — он не мог поднять на Джулию взгляда…
Та, спокойно выслушав своего недавнего подзащитного, спросила:
— Нет, ты это серьезно?.. Тот смущенно опустил голову.
— Мне очень неудобно говорить тебе обо всем этом, Джулия…
— Насчет гонорара?..
Он кивнул.
— Ну да…
Джулия, посмотрев на него, поинтересовалась:
— Ты что — действительно хочешь предложить мне деньги, Мейсон?.. Ты действительно хочешь дать мне деньги?..
Ему показалось, что в голосе Уэйнрайт послышался испуг — наверняка она подумала, что, предлагая ей деньги, Кэпвелл хочет просто отделаться от нее…
— Каждый труд должен быть оплачен, — тихо произнес Мейсон.
Однако фраза эта прозвучала очень уклончиво — Джулия, которая всегда отдавала предпочтение конкретному изложению мыслей, ожидала иного.
— Нет, неужели ты серьезно хочешь предложить мне деньги?..
Мейсон ответил очень неопределенно:
— Я хочу предложить тебе гонорар… Ведь ни один адвокат не работает без гонорара…
Джулия, поднявшись со своего места, подошла к своему возлюбленному и, усевшись рядом, нежно приобняла его за шею.
— Свой гонорар, Мейсон, я уже давно получила, — произнесла она. — Самый большой гонорар за всю свою жизнь… Хотя, — она улыбнулась своим мыслям, — хотя я работала не ради него…
Несколько недель, проведенные в северной Канаде, стали для них незабываемыми — они вспоминали их потом не один год…
