– А я вот думаю о том, что они так активно едят и разговаривают, а это вредно.
– В смысле?
– Бабушка мне всегда говорила, что нельзя разговаривать во время еды, так как можно подавиться.
– А тебя не смущает, что они говорят жестами?
– Меня смущает то, что они жрут в приёмнике.
– Ты снова голодная? – вдруг доходит до меня.
– Я готовила свой желудок на корпоратив, которого ты меня лишил. С тебя деньги за химчистку, пять тысяч за корпоратив и пять за моральный ущерб.
– Мальвеночек, а мне как будешь компенсировать? – в очередной раз перевожу взгляд на её грудь. Ведьма.
– Ты меня уже облапал. Это двойная компенсация. И вообще прекрати.
– Что?
– Ты знаешь что.
– Что?
– Пялиться на мою грудь.
– Не могу, – дебилизм ситуации заключается в том, что правда не могу. Точнее не хочу. – Утоли мое любопытство. Двушка или трешка?
– А что говорят твои загребущие руки и наглые глаза?
– Что они охуенные.
– Дурак, – усмехнувшись, произносит Адольфовна. Ловлю себя на мысли, что ей чертовски идёт улыбка.
– Я могу ещё потрогать, чтобы сказать наверняка.
– У тебя есть второй запасной нос?
– Лучше нос, чем яйца.
– Спасибо за идею. Побереги бубенцы, дружище.
– А ты в курсе, подруженька моя, что ты нанесла мне умышленные повреждения средней тяжести? И камеры всё зафиксировали. А это сто двенадцатая статья, Мальвинушка. До трёх лет. Понимаешь к чему я веду?
– К тому, что тебе пора к врачу. Дуй, дружбан.
Увы, это правда. А так хотелось и дальше лапать и пялиться на Гитлеровну.
На моё счастье, нос не сломан и Адольфовна не успеет на корпоратив. Из отрицательного – она куда-то делась, и парочка глухих, один из которых обдолбанный с виду мужик подавился. Ну, точно Адольфовна ведьма! Сейчас он тут и помрёт. И вот парадокс – ни одного медработника рядом!
Каюсь, если бы не где-то поблизости стук каблуков Мальвины, я бы не зашевелился.
Подлетаю вмиг к задыхающемуся мужику и делаю ровно так, как неоднократно наблюдал в кино. И, о чудо, какая-то фигня вылетает из его рта и это все на виду Адольфовны. Ну, все. Теперь злюка точно в меня влюбится.
– Вот, что бывает, когда глухие разговаривают с набитым ртом.
По говорящему выражению лица Адольфовны, понимаю, что ляпнул совсем не то, что нужно. А уж, когда от девки прилетает: "Мы, сука, не глухие", понимаю, что герой Вдуев знатно обосрался. Особенно, когда получаю удар в живот от шлюхастой. Дыхание спирает, отчего я напрочь забываю о носе.
– Ты совсем охренела? Сука! Он же вам помог!
Поднимаю голову и понимаю, что Мальвина толкает шалавистую и начинается самая что ни на есть женская драка...
Глава 11
Открываю глаза и первое, что замечаю – грязный потолок в каких-то черных точках. Я совершенно точно лежу спиной на кровати. Слева от меня кто-то сопит. Поворачиваю голову направо. Стена. Со старинными обоями и…прибитыми комарами. Мамочки, в них вся стена. Еще и с кровавыми засохшими точками. Теперь понятно, что черные точки на потолке это тоже прибитые насекомые.
Опускаю взгляд вниз. На моей груди чья-то рука. Закрываю глаза и медленно поворачиваю голову влево. Господи, хоть бы Костя. Дожила, молюсь на соседа. Аккуратно приоткрываю один глаз, затем другой. Малость измененный, но все же Вдуев. Боженька, спасибо! Аккуратно убираю его руку и заглядываю под простыню. Твою мать! Ну, приплыли. Я полностью голая.
По зашевелившемуся Косте, понимаю, что он тоже проснулся. Медленно поворачиваюсь к нему.
Судя по удивленному выражению лица Вдуева, заглянувшему под простыню, он аналогично удивлен своим первозданным видом. Отодвигаюсь от него и понимаю, что кровать заканчивается. Мы лежим на полуторке, придвинутой к стене. Синхронно переводим друг на друга взгляды.
– Как ощущения? – хрипло произносит он.
– Ощущение, что мне в рот нагадили кошки, – произношу первое, что приходит на ум.
– Если что это не Артемон. Он только на твой коврик срет, – вот же сученыш! – Вообще у меня такие же ощущения. Это, видимо, после этого, – указывает взглядом на стол, на котором красуются две бутылки шампанского, виски и огромный букет красных роз.
– У нас был секс? – вдруг доходит до меня.
– Конечно, был. Ты отдалась мне за букет цветов, – сволочь.
– А если серьёзно. У тебя же не мог встать, после такого количества алкоголя?
– Не мог, а точно встал. И кто сказал, что его выпил я. Это ты, Мальвина. Хотя какая ты Мальвина? Не хотел бы тебя расстраивать, но ты сейчас и вправду Адольфовна. У тебя… усы, мой фюрер. Очень густые.
Прикладываю руку к лицу. Ничегошеньки нет. Врун!
– Ты не Вдуев. Ты бздуев!
– Ты хотела сказать, Звездуев?
– Я хотела сказать, что ты брехло и у тебя отвратная спальня. Как ты мог притащить меня сюда, если у тебя есть хорошая гостиная?
– Не хотел бы тебя расстраивать, мой фюрер, но, во-первых, у тебя есть усы, во-вторых, это не моя спальня и не моя квартира, – уверенно произносит Костя, потирая ладонями лицо.
– А чья?
– У меня такой же вопрос. Чья? – пристально вглядываюсь в его лицо и понимаю, что он не врет. Это не его квартира. Где мы, черт возьми, находимся?
– Костя, мне страшно. Что мы делали?
– Ну это же очевидно. Напились и занялись сексом в каком-нибудь…отеле. Учитывая твою жадность и мою практичность, мы выбрали недорогой номер.
– Никогда бы ни подумала, что это скажу, но если это так, как ты сказал, то все не так страшно. Может, у тебя вообще не встал. Значит, и секса не случилось. Стыдиться нечего, – кажется, я впервые вижу, что он хочет дать мне ответочку ударом в нос.
– Дорогая моя, если бы у меня не встал, это и было бы страшно. У меня с этим нет проблем. Даже сейчас, при свете дня, могу трахнуть тебя с этими великолепными усами. Но лучше, если ты будешь повернута ко мне своим аппетитным задом.
– На свою бы морду посмотрел. Я с таким бомжарой не могла переспать.
– И это мне говорит фашисткая морда.
– Прекрати!
Я бы и дальше возмущалась, если бы Костя не встал с кровати абсолютно голый и не принялся искать свою одежду. Хозяйство разглядеть не удалось, а вот попу да. Хорошая такая. Крепкая и не волосатая. Боже, Аля, очнись!
– У меня плохие новости, – перевожу взгляд на натянувшего трусы Костю.
– Не пугай меня.
– Я не вижу нашей одежды. Не помнишь, где она? – этого мне еще не хватало! – Тут только полотенце.
– Конечно, нет. А положительные новости есть?
– Есть. По крайней мере мы не пробухали наши паспорта.
Оборачиваюсь в простыню и встаю с дурацкой кровати. Обвожу взглядом убогую комнату и понимаю, что в этой рухляди реально нет нашей одежды. Да тут вообще ничего нет, кроме пустого шкафа, стула, тумбочки с пустыми бутылками, нашими паспортами и зеркала. Где моя сумка?
Одновременно с Костей ступаем к зеркалу. Лучше бы я не видела свое отражение. На фоне моего лица, Вдуев с фингалами выглядит значительно лучше, чем моя…фашисткая морда. Твою мать. У меня усы! Огромные гитлеровские усы! И пофиг, что они нарисованы наверняка черным маркером. У меня усы!
– Сейчас смотрю на тебя и понимаю, что тебе идут усы.
– Да пошел ты! Мне надо срочно это смыть. Где тут душ?
– Спроси что-нибудь попроще.
И спросила бы, если бы не звук вибрирующего телефона. Пусть мы и недолго знакомы, но я понимаю, что на лице Кости в момент прочтения сообщения, появляется полный загруз.
– Ты что помнишь из вчерашнего?
– Не пугай меня. Я…ничего не помню. Только драку. И волосы. Мне кажется, клок выдрали. А ты что помнишь?
– Что нас забрали в итоге в ментовку, а дальше мы пошли домой, – что, блин?! Ментовка?! – Ко мне домой. Только… судя по дате, мы не вчера пошли ко мне в квартиру.
– А когда?
– Позавчера, – что за нахрен?! – Сегодня понедельник.
И ладно бы только этот факт. Меня куда более напрягает выражение его лица.
