Развод. Чужая родная дочь (СИ) - Келлер Николь

А вот это может стать огромной проблемой…Потому что, кроме зарплаты, у меня дохода нет. Даже продать нечего стараниями Тараса. Но ничего! Придумаю что-нибудь! Буду стучаться во все двери, но вытащу свою дочь из лап этой болезни!

Утром я сдаю анализы, привожу Катюшке планшет, предупреждая, что мне нужно поездить по делам, и ей придется побыть одной, и прошу быть умницей. Целую ее в пухлую щечку, глубоко вдыхаю детский запах и выскальзываю из палаты.

Сегодня мне предстоит выполнить первую задачу со звездочкой - отыскать «папашу года».

По классике жанра, я у Тараса, и у Анфисы в черном списке. На работе никого из них нет. Где находится уютное гнездышко будущей четы Петровских я, разумеется, не знаю.

И я вынуждена ехать к той, кто определенно точно располагает сведениями о местонахождении Тараса.

К его матери.

Мне приходится буквально сломать себя, чтобы приехать на другой конец города. Встаю перед дверью и две минуты набираюсь сил, чтобы нажать на звонок.

Дверь распахивается, и моя свекровь смеряет меня взглядом с головы до ног. Возвращается к лицу, и я отшатываюсь от злости и брезгливости, буйным цветом расцветающей в ее глазах.

- Здравствуйте, Юлиана Витольдовна…

- Явилась, - шипит, наступая и захлопывая дверь. Всем своим видом показывает, что не позволит переступить порог ее квартиры. - После всего, что натворила, у тебя ещё хватает наглости прийти ко мне и смотреть в глаза?!

Ясно. Тарас уже напел матери про наш развод и «нагулянную дочь».

Просто чудесно.

Такой «прием» обескураживает. Я растерянно хлопаю глазами, но уже в следующую секунду беру себя в руки. Моя свекровь никогда не была ласковой и вежливой в мой адрес. Эта женщина за что-то невзлюбила меня с первой минуты.

Но я вынуждена проглотить оскорбление, наступить на горло своей гордости и сохранять самообладание.

Доктор же сказал: мне не раз придется быть сильной. Самое время начать.

- Юлиана Витольдовна, мне нужен Тарас. Вы же знаете, где ваш сын. Скажите, пожалуйста. Или позвоните, передайте, что Катюша в больнице. У нее….рак. Ей нужно лечение…

- Послушай, Оля, - свекровь кривится и перебивает меня взмахом руки. - Даже если бы я знала, где мой сын, я никогда и ни за что не стала бы беспокоить его и ломать только-только наладившуюся семейную жизнь ради…нагулянной девчонки!

- Попридержите язык, Юлиана Витольдовна! Речь идет и о дочери Тараса тоже! И она может умереть! Вы что, не понимаете, насколько все серьезно?!

Свекровь фыркает и вообще меня не слышит. Наш диалог напоминает общение немого и глухого.

- Раз все так серьезно, то иди к настоящему отцу Кати! А не высасывай деньги из моего сына, как ты делала все эти десять лет, - свекровь подходит вплотную. Ее перекашивает, как будто от меня воняет, как от бомжа, и ей противно на меня даже смотреть. - Единственного родного ребёнка Тараса сейчас носит под сердцем Анфиса. Мой тебе совет, Ольга: оставь ты моего сына в покое. К тебе он не вернется, даже не пытайся манипулировать болезнью дочери. Твои проблемы нас больше не касаются. Слава Богу, вас с Тарасом больше ничего не связывает! Не появляйся больше в нашей жизни. А если ты не поймешь с первого раза…будешь иметь дело со мной. И я с тобой церемониться не стану.

Свекровь разворачивается, и хлопок двери в ее квартиру вышибает воздух из груди.

Я остаюсь один на один с нашей Катюшкой бедой. Со своей болью. И полным незнанием, что мне делать дальше, если моя кровь моей дочери не подойдет…

Глава 17

Потерянная, выжатая досуха хамством и черствостью свекрови возвращаюсь в больницу к Катюшке. Еду и не могу понять, как можно быть настолько безразличной к ребёнку?! Даже если чисто гипотетически предположить, что Катюшка действительно не дочь Тараса, она все равно ребёнок! Ребёнок, который смертельно болен! Который нуждается в помощи и поддержке…А родная бабушка вслед за сыночком просто вычеркивает ее из жизни, безжалостно занося в список чужих.

Разве бывают чужие дети?...

Переступаю порог палаты, и сердце сразу разбивается вдребезги. Меня бросает в ледяной пот, и внутри все обрывается.

Боже, неужели Катюша все узнала?!...

Моя доченька сидит на койке, обняв колени и тихонечко всхлипывает. При виде меня пытается отвернуться, но я успеваю заметить покрасневший нос и глазки - щелочки. Очевидно, что плачет она давно…

Но пугает меня не это.

А понурый, потухший взгляд. Безнадежный. Повзрослевший за несколько часов моего отсутствия.

У меня обрывается все внутри. Переворачивается и завязывается в тугой узел. Побросав вещи на пол палаты, бросаюсь к ней и падаю на колени возле ее койки. Беру холодные ладошки в свои и заглядываю в печальные глазки.

Катюшка глядит прямо. Обреченно. С утраченной верой, которая была у нее точно, когда я уходила утром по делам.

- Мамочка, - шепчет тихонько, надрывно, едва шевеля пересохшими губами. - Я….умру?...

Бам!

Это мое сердце срывается с обрыва и разбивается на сотню мелких осколков.

Боже, что же пришлось пережить моей девочке за все это время, что меня не было рядом?! Что она успела надумать?!

- Нет, что ты, моя девочка! Конечно, нет! - улыбаюсь криво, натянуто, приложив все усилия, чтобы Катюшка поверила и не увидела паники в моих глазах. - Ну-ка, подвинься!

Дочь послушно сдвигается на край. Я ложусь рядом и притягиваю ее в свои объятия. Катюшка сворачивается в клубочек, как раньше, в детстве, и я обнимаю ее двумя руками, заключая в кокон. Чувствую, как ее дыхание и биение сердца выравниваются.

- Даже думать об этом не смей, поняла?! Глупости это! Да, нам придется задержаться в больнице. Да, придется лечиться. Но ты вернешься домой! Живая и здоровая. Кто тебе вообще такую чушь сказал?!

- Уборщицы в коридоре…Они проходили мимо, и я услышала, как они говорили между собой. Тихонько, но я смогла разобрать. Они сказали, что очень много детей в последнее время умирает…Я боюсь, мамочка…

Обнимаю дочь крепче. Буквально вжимаю в себя.

- Не бойся. Это не про тебя. Представь, что это страшный, плохой сон. Как в детстве, помнишь? Что ты делала, когда тебе снился кошмар?

- Приходила к вам с папой. Вы меня обнимали, ты пела песенку, а папа держал за руку…Мама, а почему папа нас бросил? - резко вскидывает голову, заглядывая в душу глазами, полными слез. - Я же хорошо себя вела, хорошо училась…

- Это не из-за тебя, не переживай. Ты ни в чем не виновата! Даже в голову не бери, - переплетаю наши пальцы и крепко сжимаю. - Просто папа…устал.

Катюша молчит. Смотрит в стену и не шевелится. И, когда я думаю, что она молча поняла и приняла мой ответ, тихонько, с такой болью бормочет:

- А разве можно устать от тех, кого любишь? Я же вот от тебя не устаю...

Меня разрывает. Задыхаюсь от такого не по годам мудрого вопроса. Как будто накрыло высокой волной, а я не успела глотнуть воздуха.

Моя маленькая девочка…

Так не должно быть!

Ты не должна так быстро и резко взрослеть и задаваться такими вопросами!

Не должна!

- Это из-за меня, - также тихонько шепчу, глотая обидные и злые слёзы. В груди все пылает от ярости на Тараса. - Папа наверно от меня устал, дочь. Я что-то делала не так…

- И что, он даже не навестит меня?

Не дай Бог. От этого урода можно все, что угодно ожидать…

- Я не знаю, дочь…Правда, не знаю.

- А ты сказала ему, что я в больнице?

Сглатываю, ненавидя себя за то, что приходится врать ребёнку.

- Я не смогла ему дозвониться. Наверно, занят. Ты же знаешь, как много у папы работы. Но я оставила ему сообщение. Наверно, если у него будет свободное время, он приедет.

- А мне долго тут ещё лежать? - дочь продолжает сыпать вопросами.

- Пока проводят обследование, - чмокаю кончик носика. Дочь слабо улыбается, и тиски немного ослабляют сердце, позволяя сделать полноценный вдох и найти в себе силы задавить тревогу. - Нужно потерпеть, Катюш. И быть сильной. А я всегда буду рядом. Главное, что мы есть друг у друга. Будем вместе бороться с болячкой. Вот так держась за руки, - поднимаю наши сцепленные ладони в воздух.