Твоя наследница (СИ) - Беж Рина

Я не поленилась, перевела заголовок. Суть сводилась к тому, что два знатных семейства решили объединить свой бизнес самым надежным способом — заключением союза между детьми: Давидом Цикал и Мирой Дамла.

Это стало последней каплей в копилку моего терпения. Или, скорее, заключительным аккордом, разбившим «розовые очки», когда я, наконец, приняла факт того, что наши с Давидом дорожки окончательно разошлись.

С того момента в моей голове больше ни разу не возникали мысли, начинающиеся на: «А что, если бы он вернулся…», «А вдруг он не виноват…», «Может, я поспешила и стоило еще раз…».

Нет.

Вот больше нет. И всё.

И даже когда Цикал спустя месяц приехал ко мне в роддом, где лежала на сохранении с угрозой выкидыша, я не дрогнула и открыто заявила ему в глаза, что сделала аборт.

Мне было все равно на то, что он хотел что-то обсудить. Мне было не жаль его обманывать. Я приняла решение двигаться вперед.

Одна. Потому что легче так, чем с человеком, который тебе не доверяет и выбрасывает, как нашкодившего котенка на улицу, при первых же трудностях.

И именно это было главной причиной моего обмана, а не то, что за спиной стоял амбал, приставленный отцом Давида. Тот, кто наблюдал за каждым моим шагом и постоянно угрожал расправой, если я надумаю сделать какую-нибудь глупость. Например, еще раз сунусь к Давиду со своей беременностью.

Прочищаю горло, в котором вдруг с чего-то пересохло, и чуть сипловато выдаю:

— Всё хорошо. Спасибо, что спросил.

* * *

— А как Амина?

Очередной вопрос Давида подсказывает, что мужчина не торопится разрывать разговор. Тут вижу только две причины. Или он спросил и узнал не всё, что хотел. Или же пока не решился сообщить то, ради чего набрал мой номер ночью.

Одно знаю точно.

Если Цикала что-то или кто-то не интересует, он не станет ради приличия себя ломать и затягивать общение или встречу. Обрубит мгновенно. И пофиг, что это, возможно, обидит оппонента.

Ему так удобно. Он так привык.

А с привычками мы готовы бороться только ради тех, кто имеет для нас значение. Ради близких, ради дорогих, ради люб…

Опять меня не туда понесло.

Встряхиваю головой, будто таким простым жестом смогу выкинуть из нее уж совсем нелепые мысли, получившие волю и разгулявшиеся, и возвращаюсь к беседе, решая плыть по течению:

— Амина прекрасно. Ждет не дождется завтрашнего дня. Очень соскучилась по Богдану и Надюшке. Они — троица, что не разлей вода.

— Да, я заметил.

В чуть хрипловатом голосе слышится легкая улыбка и теплота.

И я точно знаю, что это реальные эмоции, а не наигранные. Я помню, как сильно Цикал хотел детей. Мечтал о большой семье. О том, чего сам всегда был лишен.

Однажды мы с ним даже в шутку обсуждали, как бы назвали дочку или сына. Давид предлагал имена девочке, а я мальчику. Так сказать, делили значимые обязанности поровну, чтобы не обидеть друг друга.

Обидеть…

Невероятно, но за два месяца вместе с Цикалом я не могу припомнить ни одного случая, когда бы мы поругались, перешли на грубость, язвительность или по-глупому оскорбили друг друга недопониманием.

Такого не было.

Довольно резкий и прямой в общении с посторонними, среди близких Давид мгновенно преображался. Однажды впустив меня в этот круг, он показал себя настоящего. Живого человека из плоти и крови, с эмоциями не робота, а обычного мужчины, умеющего любить, ухаживать, заботиться, ревновать.

Раскрылся. Обнажился душевно.

Уверена, именно тогда я в него влюбилась.

Сильно.

Впервые в жизни.

Наш роман развивался стремительно, мы горели в наших так странно начавшихся отношениях, тянулись друг к другу, использовали каждый день и миг, чтобы быть рядом, строили планы, делились мечтами и тайными желаниями.

Рисовали общее будущее.

Да. Именно мы.

Вот так и не иначе. И это не мои розовые мечты, которые я старалась спроецировать в реальность.

Давид сделал мне предложение ровно через месяц после нашего первого феерически организованного свидания. И подарил кольцо, которое я с радостью приняла.

А как иначе? Ведь я любила его до умопомрачения.

Он был моим центром вселенной. Моим всем. Я планировала прожить с этим человеком всю жизнь и подарить ему всю себя. Я хотела заботиться о нем. Я желала превратить его мечту в реальность.

Наивняшка, не иначе.

Фыркаю на определение, которое придумала себе прежней, и тут же усмехаюсь повторно.

Котова, а разве ты с тех пор так уж сильно изменилась?

Скажи-ка правду, дорогая!

Нет, не хочу думать над этим вопросом. Он слишком серьезный, а ответ колючий.

Проще отвлечься, что я и предпринимаю, меняя тему разговора.

— По поводу твоей охраны, Давид…

Произошедшее дневное ЧП меня нет-нет, а дергает. Все-таки я обычная слабая женщина, которая не умеет отключать эмоции по желанию и продолжает вариться в котле переживаний, раз из раза перематывая в голове случившееся.

— Твоей, — поправляет меня Цикал и тут же добавляет. — Юля, извини, но я не стану ее снимать. Поверь, эта мера — не ограничение свободы, а лишь подстраховка, чтобы с тобой и Аминой ничего не случилось и…

— Спасибо, — произношу чуть слышно, но с чувством благодарности.

— она никак… Что? — обрывает сам себя Давид, явно удивленный.

— Я говорю «спасибо», — повторяю в трубку, поворачиваюсь к окну, и, приподняв голову, разглядываю безумно красивое звездное небо. — Они, твои парни, мне очень помогли. Не уверена, что справилась бы самостоятельно.

Все же меня прорывает. На последних словах голос ломается. Глаза застилает пелена. И даже то, что поднимаю голову вверх, не спасает. Две крупные слезинки сбегают по щекам. Прикусываю губу, чтобы не всхлипнуть, и медленно втягиваю воздух через нос.

— Такого больше не случится, — слышу уверенное обещание в мужском голосе, и не сомневаюсь, что так оно и будет.

Цикал не бросает слов на ветер.

На какое-то время между нами устанавливается полнейшая тишина. Я успокаиваюсь, чувствуя некое облегчение после выброса эмоций, и молча прижимаю трубку к уху.

Давид делает то же самое. Ни он, ни я не разрываем связь, продолжая слушать дыхание друг друга.

— Почему ты, едва увидев Амину, сразу решил, что она твоя? — спрашиваю вдруг.

Не знаю, с чего этот вопрос первым возникает в голове, но я озвучиваю его, не собираясь анализировать.

Мне интересно это знать. В какой-то степени даже важно.

— Так звезды сошлись, — выдает мой собеседник невероятное, отчего я приоткрываю рот и начинаю моргать.

Что?

Это шутка такая в исполнении Цикала?

Она кажется еще более нереальной, потому что в этот момент я как раз разглядываю усыпанное миллиардами невероятно ярких звездочек ночное небо.

— Юля, ты назвала нашу дочь именем моей матери, — произносит Давид хрипло.

Словно его эмоции рвутся наружу, но он их подавляет. И, как цепная реакция, моя кожа вновь покрывается мурашками.

Ну да, верно.

Я помнила эту деталь и ни секунды не сомневалась, как назову безумно красивую и с первого мгновения любимую пищащую кроху, которую положили мне на живот в родзале.

— Кроме того, она очень сильно на нее похожа, — продолжает мужчина. — Такая же невероятная красавица с медовыми волосами. И родинка… Я не говорил тебе никогда. У моей мамы была такая же. И у меня. Как думаешь, была ли хоть капля сомнений в моей душе, когда я увидел такую же у Амины?

— Нет?

— Ни секунды.

Глава 10

ДАВИД

Что меня толкает ехать поздним вечером в ничем непримечательный двор обычной панельной многоэтажки и торчать в нем, как какому-то долбанному сталкеру, вместо того, чтобы после изнурительной рабочей недели, шумных разборок с отцом и двухчасового перелета из Стамбула просто завалиться дома на диван и отдохнуть, как белом человеку?