Нечестивые (ЛП) - Рэдклифф Си. М.

Схватив простыню с кровати, я тащу ее за собой, слезая с матраса, и оборачиваю вокруг своего обнаженного тела. В комнате кромешная тьма, очень похожая на тени в лечебнице, но мне не нужен свет, чтобы ориентироваться. Я знаю каждый дюйм этого дома и могу ориентироваться в темноте.

Я выхожу в коридор, и там почти так же темно, как в нашей спальне, за исключением мягкого свечения ночников, установленных вдоль плинтусов у основания стен. Мои шаги легки, а пол холодный под моими босыми ногами. В доме тихо, когда я спускаюсь по винтовой лестнице в поисках Оникса.

Войдя в фойе, обе собаки поднимают головы, их взгляды мгновенно устремляются на меня. Они там, где я их оставила ранее и где я приучила их оставаться на ночь. Если бы кто-нибудь проник через ворота и попытался войти, собаки остановили бы его, как только они вошли бы в дом. Или, учитывая, насколько чутко спит Оникс, он может добраться до них даже раньше, чем Хан и Дизель получат такой шанс.

- Хорошие собачки, - бормочу я, гладя их обоих по голове. Я чувствую на себе их взгляды, когда направляюсь по коридору вглубь дома в поисках него. Я уже знаю, где он, но иногда он удивляет меня и просто прячется поблизости, как будто его место в тени, а не в постели со мной.

Я прохожу через кухню, которая выходит прямо в столовую. Французские двери на дальней стене массивной комнаты слегка приоткрыты. Распахнув их, я чувствую прохладный ночной воздух, когда выхожу на задний дворик. Легкий ветерок развевает шелковую простыню, обернутую вокруг моего тела, обвивая лодыжки.

Дрожь пробегает по моему телу, и я плотнее закутываюсь в простыню, останавливаясь наверху массивных каменных ступеней. Отсюда я смотрю на нижний внутренний дворик, который огибает построенный на заказ бассейн, который мы установили с каскадным водопадом. Собственность огромная, но это моя любимая часть во всем поместье.

И я знаю, что это любимое место и Оникс тоже.

Там я всегда могу найти его, когда он не может уснуть.

Я спускаюсь по каменной лестнице, наблюдая, как цвета бассейна подсвечивают воду, меняясь каждые несколько секунд по таймеру. Дойдя до края бассейна, я останавливаюсь и смотрю в воду, мои глаза обшаривают поверхность в поисках него. Не видя Оникса над водой, я знаю, что это означает, что он под ней.

Ни один из нас не может утопить своих демонов, поэтому вместо этого мы научились плавать вместе с ними. Иногда Ониксу надоедает плавать, и он решает, что предпочел бы утонуть. Я знаю, что на самом деле он никогда бы этого не сделал. Он слишком любит себя, чтобы покончить с собой. Но это не значит, что он не собирается переходить границы дозволенного.

Ему нравится балансировать на грани между жизнью и смертью. Лишать свое тело единственной вещи, в которой оно абсолютно нуждается, пока он не окажется на грани потери всего этого. Только тогда он выходит на поверхность, когда вынужден делать выбор между жизнью и смертью.

Несмотря на то, что он такой же ебанутый на всю голову и такой же чертовски больной, как и я, он каждый раз выбирает жизнь.

Когда мои глаза достигают глубины, недалеко от водопада, я вижу волосы цвета полуночи Оникс прямо под поверхностью. Я сбрасываю простыню со своего обнаженного тела, позволяя ей растечься по брусчатке у моих ног, выгибаю спину и отталкиваюсь от края. Мои руки инстинктивно вытягиваются над головой, когда я вырываюсь на поверхность воды, ныряя в глубину вместе с ним.

Мое тело скользит по теплой воде, пока я плыву ко дну бассейна. Свет меняется на красный — любимый цвет Оникса — и остается таким, когда я открываю глаза и смотрю на него под водой. Я тянусь к нему, мои руки находят его лицо, а минералы обжигают мне глаза. Выражение его лица наполнено умиротворением, и под поверхностью царит тишина.

Глаза Оникса открываются, и он встречается со мной взглядом сквозь красную воду. Я не знаю, как долго он здесь пробыл, но, похоже, он близок к тому, чтобы достичь своего предела. Несмотря на то, что выражение его лица умиротворенное, глаза остекленели, и ясно, что его телу не хватает кислорода.

Я не пытаюсь вытащить его на поверхность, чтобы он мог дышать. Это не то, что ему нужно от меня. Что ему нужно, так это я, прямо здесь. Я следую его примеру, мои руки все еще сжимают его лицо, пока я жду, когда он будет готов.

То, что у нас есть, странно. Между нами обоими постоянная борьба, стремление к власти и контролю. Он утверждает, что последует за мной в глубины ада, но он не знает, как далеко я готова зайти ради него. Его комплекс божественности так же плох, как и мой, но наши навязчивые идеи нечестивы и уходят еще глубже.

Я бы не просто последовала за ним в глубины ада. Я бы целую вечность горела в чистилище из-за своей сломанной половины.

Я бы буквально умерла за него.

Руки Оникса тянутся к моим, отводя их от своего лица, когда он переплетает свои пальцы с моими. Проходит еще мгновение, пока мы тонем в тишине, прежде чем он опускает ноги на дно бассейна и толкает вверх, увлекая меня за собой. Кажется, прошла целая вечность, пока мы скользим по воде, и я не совсем уверена, доберусь ли я с ним до вершины.

Мы наконец выныриваем на поверхность, и воздух мгновенно холодит кожу моего лица — разительный контраст с нагретой водой, в которой мы плаваем. Я отчаянно втягиваю воздух, наполняя легкие таким количеством кислорода, какое только могу получить. Оникс выглядит невозмутимым, но его грудь быстро поднимается и опускается, пока он пытается отдышаться.

- Я проснулась, а тебя не было в постели, - говорю я ему, топчась на месте, пока не обвиваю ногами его талию. Оникс ступает по воде, его руки ощущаются на моей коже как шелк. - Я так и думала, что найду тебя здесь.

Его губы приподнимаются. - Ты всегда знаешь, где меня найти, маленький дьяволенок.

Я обвиваю руками его шею, когда он подводит нас ближе к водопаду. Оникс уже твердый, его член касается меня, когда он ведет нас по воде. Она проливается мне на голову, отбрасывая волосы на лицо. Протягивая руку, я смахиваю ее, когда Оникс ведет нас в пещеру, которая скрыта за водопадом, встроенным в скалы.

Это наше личное пространство, маленькое убежище для нас, хотя здесь не от кого прятаться, потому что здесь только мы и две собаки. Оникс скользит по воде, пока не достигает бортика небольшого бассейна и не садится на подводный выступ, встроенную скамейку, которая тянется по периметру.

Я сажусь к нему на колени, оседлав его бедра под поверхностью воды, и сцепляю руки у него за шеей. Ладони Оникса находят мою задницу, и он разминает кончиками пальцев мою плоть, притягивая меня еще ближе. Моя киска скользит по всей длине его члена, но он не проскальзывает внутрь. Я наклоняю свое лицо к его, наши губы соприкасаются в безумном порыве.

Мы захвачены моментом, затеряны в нашем собственном маленьком мирке, движимые первобытной потребностью, жаждущие этой связи. Это потребность, которую никто из нас не понимает, которая не имеет смысла в наших извращенных умах, лишенных каких—либо привязанностей - кроме как друг к другу.

Оникс прикусывает мою нижнюю губу, его зубы впиваются в мою плоть. Я чувствую вкус своей крови на его языке, когда она змеится в мой рот, скользя по моему собственному. Он здесь для того, чтобы не брать гребаных пленных и превращать боль в удовольствие.

Его губы жестоки, когда они движутся по моим, высасывая кислород из моих легких, забирая все, что я могу дать. Так оно и есть между нами. Давать и брать не существует. Оникс никогда не просит; он берет то, что принадлежит ему, и поступает со мной по-своему, как ему заблагорассудится. И я позволяю ему, потому что, хотя кажется, что я подчиняюсь его жестокости, он дает мне все, что мне нужно.

Подчиняясь, я фактически контролирую ситуацию. Я не позволяю ему брать без согласия, хотя я бы не возражала против этого.

Оникс запускает руки в мои длинные черные волосы, обхватывает пальцами влажные пряди и оттягивает мою голову назад, прижимаясь губами к моей шее. Его язык поглаживает изгиб моего горла, его зубы покусывают мою плоть, пока он продолжает свою атаку на мою кожу. Я двигаю бедрами, прижимаясь голой киской к его члену.