Селянин (СИ) - "Altupi"

Кирилл едва успел раздвинуть челюсти, чтобы член выскочил изо рта, не задев за зубы. И с какой-то невиданной сноровкой обхватил ладонью влажный скользкий ствол, сжал, задвигал по нему, доводя до сладостного пика. Егор замычал сквозь сжатые губы, голова запрокинулась назад, волосы повисли водопадом. Тело чуть вздрогнуло, бёдра взметнулись вверх так, что головка прошла сквозь кулак, а крайняя плоть оттянулась к основанию.

Из уретры брызнула длинная струя семени, затем несколько маленьких и медленнее, потом ещё несколько капель. Кирилл смотрел на это и думал, что нет ничего прекраснее и сексуальнее. Наблюдать за своей эякуляцией совсем неинтересно, а вот когда спермой истекает твой любимый человек, которого ты только что довёл до оргазма, и она течёт по взбухшей головке, чувствительной, подрагивающей оттого, что только что была у тебя во рту — вот от этого сердце заходилось сладким томлением.

Егор откинулся на локти и шумно дышал. Потом отобрал у залюбовавшегося Кирилла свой член и обтёр краем футболки, заправил в штаны.

— Теперь я тебе, — скосил он глаза на выпрямившегося на коленях Калякина. Тот помотал головой, хотя ответного минета хотелось ужасно, член ещё и не думал падать.

— Нет, потом… лучше потом, когда всё закончится, я увезу тебя к себе и трахну по полной программе. Не возражаешь?

— Нет, — словно бросая вызов, улыбнулся Рахманов.

— Ох, Егор, как я тебя хочу! — Кирилл стремительно навис над ним и поцеловал страстно, но коротко, потираясь стояком об его тело. — Ну, всё, а то там нас Андрюха ждёт, ужинать не садится, — вспомнил он. Встал и подал селянину руку.

— Блин! — Егор тут же схватился за протянутую ладонь, вскочил с её помощью на ноги. — Совсем про него забыл! Надеюсь, он не пошёл нас искать?

— Хочешь спросить, не застукал ли он нас? Если и застукал… Ну, он большой уже, пусть учится.

Они быстрым шагом покидали своё убежище. Шли практически на ощупь: тьма, к которой привыкли глаза, в другой локации стала почему-то абсолютно непроницаемой. Возможно, потому что облака полностью затянули небо, поглотив дававшие хоть какой-то свет звёзды и серп месяца.

— Стресс я тебе снял? — спросил Кирилл с ехидством, когда Егор не прокомментировал предыдущее замечание.

— Да. Мне сейчас хорошо, — мягко улыбнулся Егор и провёл пальцами по его плечу. — Только не говори никому, что видел.

— Обижаешь!

— Ладно, иди домой, а я ополоснусь сначала.

Кирилл, однако, пошёл в душ вместе с ним: ладони и колени, на которых ползал по земле, надо было отмывать заново. Там они опять занялись петтингом, и Кирилл всё-таки получил свою порцию минета, в дом возвращался на ватных ногах.

Андрей отругал их за долгое отсутствие, смешливо косился, подозревая, чем оно вызвано. За ужином Егор рассказал ему о грядущем визите отца, и пацан притих, спросив лишь, как себя вести, а потом будто забыл про голод, потерял аппетит, сидел и возил ложкой гречку по тарелке. Как бы он сам ни относился к вычеркнувшему его из своей жизни, чуть не погубившему его папаше, но больше, конечно, беспокоился, как воспримет его появление брат, ведь Егор знать не хотел этого человека. Всё, связанное с ним, было табу в этом доме.

Кирилл помалкивал на эту тему, а Егор, к счастью, дав младшему брату краткую инструкцию, заговорил о делах, о планах на завтра: если не будет дождя, убрать с улицы уголь, который вечером на всякий случай укрыли полиэтиленом, а если будет — начать перебирать и опускать в погреб картошку. И, конечно же, позвонить врачу, узнать, что и как. Из-за Мишани обычный распорядок не ломали: приедет, значит, приедет, а не приедет — ещё лучше.

Но если с братом у Егора были полное взаимопонимание и солидарность в сложных вопросах, то сообщать матери медлил. Была половина одиннадцатого, он дал ей лекарства и выполнил остальные процедуры, которые делал два-три раза в день за закрытой шторкой, а потом всё же сказал. Шторка была уже отвешена, телевизор приглушен, а Андрей и Кирилл находились рядом, как и днём, когда рассказывали об обещанных на операцию деньгах.

Галина была огорошена, глаза заметались:

— Миша приедет? Один? Сюда придёт? Нет! Нет! Не хочу, чтобы он видел меня… такой!

Она впервые, наверно, не подумала о сыновьях, не спросила, каково им будет. Галина отреагировала, как любая женщина, кокетка, которой неприятно, чтобы симпатичный ей мужчина, бывший муж, а по сути не такой уж и бывший, раз документы о разводе были подделаны, видел её разбитой болезнью. Она до сих пор любила Мишаню, с сожалением понял Кирилл, простила его. Ох уж эта доброта! Ох уж эти женщины! Ох уж их потребность цепляться за мудаков!

— Мам, ты нормальная, — попытался успокоить её Егор. Он, как и прежде, сидел на стуле, и от его волос теперь пахло ромашкой, а от рук — вонючей мазью.

— Я постарела. Я калека. Я выгляжу ужасно. Как мумия. Нет, не хочу, чтобы он меня видел такой!

— Мам, он всё равно приедет, я не смогу его не пустить. Вернее, могу, но он тогда не даст денег.

— Не нужна мне операция, я не хочу её!

— А что если сделать так?.. — вмешался Кирилл, пока спор не пошёл по второму кругу. — Мам Галь, давай тебе макияж сделаем? Губы накрасим, пудрой набелим, румянами? Будешь как куколка!

Егор обернулся на него, как на дурака, но мама Галя согласилась, и тогда Егор посмотрел на него с признательностью. Выйдя на кухню, они стали обсуждать, где взять помаду и румяна, у Рахмановых такого, естественно, давно не водилось.

— Завтра в городе купим. Молоко ведь всё равно повезём? — спросил Кирилл. Он сидел задом на обеденном столе, поглаживал волосы стоявшего перед ним Рахманова.

— Ну да. — Егор отрешённо пялился в тёмное окно. — Давай там купим. Магазин косметики возле рынка есть.

— Хорошо. Хотя нет. Вдруг Мишаня с утра приедет, когда мы ещё не вернёмся? Надо сейчас найти.

— Где? — удивился Егор. — Доехать до города можно, но магазины закрыты.

— Капец, блять, — невесело усмехнулся Кирилл, его мозг напряжённо работал. — И баб поблизости знакомых нет… Блять! — заорал он, выпучив глаза. — Лариска! Она ведь баба!

Егор перестал смотреть в окно.

— Да, у неё много косметики.

— Вот я сейчас пойду и попрошу. — Кирилл отодвинул Егора и засобирался, похлопал себя по животу, по ягодицам, в смятении проверяя, одет ли. Да, одет.

— Лучше мне сходить, — предложил Егор.

— Ну уж нет, тебя я к ней ночью не пущу, — заявил Кирилл и выскочил из дома. Включил на веранде свет, чтобы на обратном пути был ориентир.

В коттедже на втором этаже светилось то же самое окно, что и два часа назад. Кирилл быстро преодолел расстояние до ворот усадьбы, один раз споткнулся о камень, заглянул внутрь «Опеля» и тронул калитку. Она оказалась открыта, чего и следовало ожидать в глухой деревне.

Всё вокруг было серым, как в поговорке про ночных кошек. Пройдя по дорожке, Кирилл поднялся по ступенькам к крыльцу, дёрнул за ручку, но дверь не поддалась. Выругавшись под нос, он забарабанил по ней то костяшками пальцев, то кулаком. Скоро зажёгся свет на первом этаже, вспыхнули и широкие окна веранды.

— Кто? — спросила Лариса из-за двери.

— Я!

— Кто — я? — Но одновременно с этим вопросом банкирша щёлкнула замком и распахнула дверь. Видела его из окон или нет, в любом случае она едва не отпрянула. — Ты?

— Что-то ты не слишком приветлива, — съязвил Кирилл, протискиваясь мимо неё. Конечно, его ночной визит выглядел странно. — Не бойся, я по делу. Не буду больше тебя насиловать.

— Я не боюсь, — выдала она и запахнула цветной халатик, из-под которого торчал зелёный атласный пеньюар. — Чего тебе?

— Мне срочно нужна косметика.

— Тебе? — Лариса вскинула брови и осмотрела его, будто примеряя макияж на его не слишком бритое личико.

— Дура! — сплюнул Кирилл. — Не мне, а для Галины! Для мамы Егора. Завтра надо её накрасить.

Лариса сбавила степень сердитости.

— Слышала, ей денег на операцию нашли. Липа сказала. Родителей твоих видела.