Селянин (СИ) - "Altupi"

Кирилл впал в лёгкий ахуй: вот это деревня, блять, на одном конце срать сядешь, на другом уже знать будут! Как хоть такое происходит? Магия?

— Ну, допустим, — не стал распространяться он. — Так дашь косметику? Помаду, пудру, для глаз что-нибудь…

— Дам. Пойдём. — Лариса повела его в прихожую, где возле зеркала на полочке выстроились тюбики, коробочки, пузырёчки, поблескивали золотистыми ободками. Она быстро собрала ему несколько штук в косметичку, объясняя: — Это основа под макияж. Это тональный крем. Вот тушь для ресниц, помада. Неяркая, яркая ей не подойдёт. Карандаши для век, губ и для бровей. Щипчики брови оформить…

Кирилл молча созерцал, как все эти вещи исчезают в маленькой матерчатой сумочке, и у него голова шла кругом.

— Как сложно. Может, ты сама завтра её накрасишь? Часов в девять?

— Мне на работу к восьми, — стала отнекиваться она, кидая в сумочку ещё пузырьки. — Духи нужны?

— Ну и что, что на работу. Отпросись. Для дела ведь надо, помочь.

— Отпроситься? — Лариса резко потянула за молнию на косметичке, раздался протяжный «вжик». — Я, по-твоему, могу себе позволить запросто начальству позвонить? Ты знаешь, где моё начальство сидит? В Москве!

— Да по херу, где. А ещё заливала, что Егора любишь. Оно и видно. — Кирилл выхватил у неё косметичку. — И, кстати, могла бы и передо мной извиниться за то представление. Не удалось оно у тебя. Больше не пробуй нас разлучить.

Он развернулся и ушёл, довольный собой.

Дома, памятуя о дебильных дружках, закрыл калитку на засов. Свет в доме уже потушили, а он выключил его на веранде. Оставил косметичку на холодильнике, тихо прошёл в спальню и, наконец, лёг, вытянул ноги. Егор обнял его.

— Я всё добыл, — шёпотом доложил Кирилл. — Спи, не беспокойся ни о чём.

— Спокойной ночи, — зевнул Рахманов и отвернулся.

— Приятных снов, — пожелал Калякин. Он тоже устроился на бочок и закрыл глаза, наслаждаясь возможностью лежать, отдыхать. Завтра опять работать. А если ещё и Мишаня что учудит…

Он заснул.

Последняя сволочь

73

У Рахмановых ничего не менялось. Потом, наверно, поменяется, но в наступивший новый день — ничего. Всё тот же подъём в шесть утра, кормление скотины, дойка, чистка хлева, наполнение ёмкостей водой и прочее, прочее. Только сегодня всё это делалось быстро, в темпе, потому что Егор запланировал ещё искупать маму перед отъездом в город и нанести ей макияж.

— А может, не ездить сегодня? — спросил мимоходом Кирилл. Он тоже бегал, как заведённый, выполнял ставшие за месяц непосредственно его поручения. У него с утра начался странный мандраж, будто это к нему спустя сто лет возвращается блудный папаша. Хотя, возможно, это было от недосыпа или прохладного утра.

— Люди ждут, — ответил Егор, который всегда думал не о себе, а о других, иначе и быть не могло. Кирилл к этому привык и не стал лезть с подзуживаниями наплевать на любителей молочка и сметанки, тем более сейчас лишняя копейка совсем не повредит.

Управились до восьми. Егор нервничал сильнее, даже от завтрака отказался, вынес маму Галю во двор для купания. Синоптик из него получился хреновый, предсказанный им вчера дождь не пошёл, но погода не радовала, небо было подёрнуто плотными, пусть и высокими облаками, быстро плывущими на запад, и лишь иногда в прорехах выглядывало солнце. От купания на улице в такую холодину комфорта мало, все это понимали, однако устроить ванны в доме отказались — Андрей с семи утра драил комнаты. Кирилл помог Егору вынести вёдра с горячей водой, мыльные принадлежности, раскладушку, а потом присоединился к уборке дома, пылесосил, мыл газовую плиту. В процессе соорудил себе здоровенный бутерброд с колбасой, огурцом и помидором да так и оставил на столе не съеденным, кусок в горло не лез.

Егор перестелил бельё на маминой кровати, поверх ночнушки надел на Галину сравнительно новый голубой ситцевый халат с синими цветочками, уложил влажные волосы на бок с пробором, чтобы так и высохли. Оставался макияж. Кирилл принёс косметичку, раскрыл. Они с Егором уставились в неё, на все баночки, скляночки, тюбики и озадаченно зависли.

— Я никогда не делал макияжа, — выдал Егор, да ещё так, будто его, как гея, мог кто-то заподозрить в примеривании на себя женских штучек.

— В общем-то, я тоже, — солидарно поделился Кирилл, не отводя глаз от хранящихся внутри косметички непонятных ему сокровищ. — Следовательно, у нас проблема. Сука, Лариса, не пришла! Просил же её!

— Просил? — удивился Егор.

— Ну да. Но у неё работа, видишь ли! Так-то она тебя любит! Хорошо, что ты на ней не женился. — Калякин хотел насмешить, но получилось нервно и ревниво. Зато Егор приобнял его и чмокнул в шею.

— Я бы на тебе женился, — шепнул он.

Кирилл забыл про косметичку и вытаращился на совсем близкое, необычно красивое лицо с пробивающейся щетиной. Почему-то сейчас щетина, мелкие торчащие из кожи грубые чёрные волоски, воспринялись особенно сексуально. Член встал. Разум ещё обрабатывал услышанную информацию, но моментально стёк в штаны. Кириллу пришлось сделать неимоверное волевое усилие, чтобы не затискать любимого прямо здесь, посреди зала. Он тряхнул головой, уходя от магнита карих глаз, и вытащил из косметички горсть тюбиков.

— Так, давай глянем, что тут у нас. — Кирилл стал сосредоточенно перебирать по одному и называть то, чему знал название, читать про то, что было незнакомо. — Помада. Тени. Карандаш для… бровей. Пинцет. Карандаш для… губ. Тушь…

Рука соскользнула с его поясницы, и Егор тоже взял из косметички несколько предметов.

— Духи. Карандаш для губ. Основа под макияж, — перечислил он.

— О! — Кирилл выхватил у него светло-розовый тюбик. — Мне кажется, надо с него начать! Основа же, — аргументировал он, — под макияж. Под. Значит, должен быть под макияжем.

Егор рассмеялся донельзя логичным размышлениям и забрал у него всю косметику.

— Пойдём. Если что, мамка подскажет.

— Ну да, она же женщина, — рассудил Калякин и развернулся за ним к комнате Галины. Она после, купанья, лекарств и завтрака дремала, пришлось её разбудить — наступал жуткий цейтнот. Егор присел на коленях перед кроватью, сложил рядом на стул всё полученное от банкирши добро, свинтил крышечку с «основы». Улыбнулся, выдавливая субстанцию на пальцы:

— Сейчас будем делать тебя красивой.

— Сто лет не красилась, — проскрипела мама Галя.

— Говори, если что-то не так, — предупредил Егор, нанося первые осторожные мазки на её лоб, щёки. Кирилл, стоя в дверях, затаил дыхание, бесконтрольно сжал попавшуюся в руки штору, прикусывал губу. Блять, надо было в интернете посмотреть. Блять, тут, блять, интернета нет! Ну что за страна?! Блять, да они ещё новый смарт не распаковали! Чёртова деревня — вообще ни на что не хватает времени, а ещё Мишаня собирается припереться! Чтоб он все колёса по пути сюда проколол!

Егор уже нанёс тональный крем, тщательно растёр его, и лицо Галины приобрело равномерный здоровый цвет. Если присмотреться, отличающийся от бледного цвета всей остальной кожи. Да даже если не присматриваться — отличающийся, но пофиг, ведь лучше, чем было.

С тушью Егор напортачил. Один глаз накрасил, а со вторым не рассчитал и оставил внизу жирный чёрный след. Вытер ваткой и снова промахнулся. Мать терпеливо успокаивала его. Егор прикусывал губу, не спешил, но рука дрогнула, и он третий раз мазанул кисточкой мимо, теперь над верхним веком.

— Блин! — выругался он, отдирая от ватного рулончика ещё кусок.

— Дай я попробую? — решился Кирилл. Он уже для удобства поддёрнул штаны и, встав на колени, пролез к кровати, отодвинул Егора. Правда, взяв тушь, испугался своей самонадеянности. Открыл рот от напряжения, высунул язык… И у него получилось без помарок! Щеточка ровным слоем оставляла чёрную краску на достаточно длинных и густых, как у старшего сына, ресницах. Воодушевлённый, Калякин сразу схватился за тени, осторожно выбрал светло-коричневые, нанёс на веки, растёр. Почувствовал себя знаменитым визажистом, хохотнул. Взялся за карандаш для глаз…