Поцелуй с тенью - Аллен Навесса

Я закрыл глаза и представил, как сижу напротив нее за обеденным столом и смотрю, как она пьет кофе после пробуждения. Ее волосы растрепаны, а губы истерзаны после того, что я делал с ними ночью. Я чуть не застонал от этой мысли. Я так давно не делил ни с кем постель ради чего-то большего, чем быстрый перепихон! Когда я последний раз просыпался и видел, как женщина спит на моей груди, греясь от тепла моего тела? То, что я не мог это вспомнить, вероятно, было не очень хорошим признаком.

Тайлер постоянно называл меня затворником, но я никогда об этом по-настоящему не задумывался. А что, если им я и был? Мое нежелание выходить из дома было оправданно, учитывая мое прошлое и вероятные последствия, если меня узнают. Но представив себя внутри этой простой бытовой сцены рядом с Эли, я усомнился в правильности своего выбора. Сколько всего я теряю, отгородив себя от остального мира? Было ли так необходимо продолжать защищать себя от людей и наоборот? Мне было двадцать шесть лет, и пока что мне удавалось существовать, не причиняя никому вреда.

Значило ли это, что я никогда никому не наврежу?

Отец совершил свое первое нападение в раннем подростковом возрасте. В подкасте про его дело любили рассуждать, как раннее детство, полное насилия, и пара черепно-мозговых травм привели его на эту темную дорожку. Он успел причинить мне боль до того, как матери удалось спасти нас от него навсегда, но, по крайней мере, мне достаточно повезло избежать серьезных повреждений мозга.

Триада МакДональда считается устаревшей, но иногда пугающе четко предсказывает склонность к насилию. Первая часть триады – это пиромания. Но сжигать всякую дрянь мне никогда не нравилось. Вторая – недержание мочи. У меня был железобетонный мочевой пузырь с самого раннего детства, и я никогда не мочился в постель. Насчет третьей я всегда волновался больше всего, потому что никогда не пытался пробовать. Это – жестокость по отношению к животным. Но поскольку накануне ночью я не тронул Фреда и даже не испытал такого желания, я впервые за долгое время начал испытывать определенную уверенность, что никогда не сорвусь и не превращусь в своего отца.

Братан, ты прямо сейчас буквально следишь за Эли, напомнил я себе.

Да, это правда. Может быть, я и не представлял опасности для общества, но были во мне черты, которые многие – включая моего терапевта, если бы я когда-нибудь ему признался, – назвали бы проблемными. По крайней мере, я наблюдал за Эли не потому, что хотел приковать ее к батарее в моем воображаемом подвале или что-то такое. Мне просто надо было выяснить, понравилось ли ей то, что я сделал, или нет. Вот и все.

Я закатил глаза. К сожалению, я слишком хорошо себя знал, чтобы поверить в собственную пургу.

Я, мать твою, не собирался останавливаться.

Эли выпрямилась на стуле и начала печатать.

«Может ли кто-нибудь подглядывать за мной через камеру ноутбука?»

О-оу.

Ее глаза распахнулись, когда она прочла ответы, а потом рванулись к верхней части экрана и посмотрели прямо на меня.

– Привет, красавица, – сказал я вслух, мечтая, чтобы она услышала. Хотел бы я посмотреть, как вся краска сойдет с ее лица от страха.

Да уж. Определенно проблемно. Но самоанализом я займусь позже.

«Черт», – пораженно пробормотала Эли, оттолкнувшись от стола.

Она поднялась, развернулась и исчезла из моего поля зрения – вернее, я всю дорогу наблюдал ее зад. Ох, что бы я сделал с этим задом! Я всегда считал себя скорее по сиськам, но Эли доказала мою неправоту.

Я слышал, как она копошится неподалеку, а потом она вернулась ко мне на экран с изолентой и ножницами в руках. Она собиралась заклеить камеру.

Черт.

Разочарование и недовольство как будто сдавили мое нутро, и я не смог удержаться. Я достал телефон и написал ей короткое сообщение в два слова.

«Не надо».

Ее телефон на моем экране просигналил, и она отвлеклась от отдирания изоленты, чтобы взглянуть на него. На ее лице промелькнул ужас – сладкий, восхитительный ужас, – но быстро сменился злобой.

«Слушай, ублюдок, – сказала она, опустив телефон, уперевшись локтями в стол и нагнувшись поближе. Господи, она была прекрасна, когда злилась, и ее темные глаза становились почти черными, когда сужались от ярости. – Я найду тебя, и тогда мы посмотрим, как тебе понравится вернуться домой и найти кого-то, поджидающего тебя в темноте».

По моему телу пробежал трепет и сосредоточился прямо в члене. Становилось ясно, что мне действительно сильно это нравится. Я не стал бы даже пытаться мешать тем двухбитным хакерам, которых она сможет нанять: пусть найдут меня, если это закончится тем, что она будет поджидать меня с пистолетом или ножом. Я стал бы ее добровольной жертвой. Или даже проверил бы, насколько далеко она сможет зайти.

У меня не было стремления к смерти. Я не хотел, чтобы она застрелила меня, или что-то такое, но мне было любопытно, какая тьма таится за этим красивым фасадом. Если она хочет немножко меня отметелить, я могу ей это позволить.

На самом деле нет. Вычеркиваем. Я лучше буду качественно обороняться, доведу ее до крайности, и тогда посмотрим, чему она научилась на своих уроках по самообороне. Эли не выглядела как женщина, склонная смягчать удар, и с учетом ее мускулистой фигуры и того, насколько хорошо она знала свое тело после долгих тренировок, она вполне могла нанести реальный урон, даже кому-то типа меня, тяжелее ее килограммов на тридцать.

Я зловеще улыбнулся. К несчастью для Эли, я изучал различные боевые искусства с одиннадцати лет. Мама записала нас обоих на первые занятия, как только мы ушли от отца, чтобы мы могли защитить себя, если он когда-нибудь снова попытается нас обидеть. Даже теперь я раз в неделю практиковался с Тайлером, который начал заниматься вместе со мной в старшей школе.

Я пропущу пару ударов Эли, чтобы она почувствовала, будто у нее есть шансы, а потом пригвозжу ее к земле и найду способ убедить, что трахаться лучше, чем драться.

Я откинулся на стуле и стал наблюдать, как она отдирает кусочек изоленты от мотка. От меня не ускользнуло, как быстро ее охватила идея мести. Она могла бы пригрозить заявить на меня, или потребовать больше к ней не вламываться, или сказать, что позвонит в полицию. Но она ничего такого не сделала. Значило ли это, что отчасти ей понравился мой поступок? В конце концов, «нормальный» человек точно пошел бы в полицию. Попросил бы профессионалов найти меня, а не пытался отыскать самостоятельно.

А Эли не только не сделала ничего такого, она даже не попросила больше за ней не шпионить.

Я нащупал эрекцию сквозь шорты. Ей это нравилось. Она могла убеждать себя, что это не так или не должно быть так, но так и было. Я просто знал. Как-нибудь я найду способ заставить ее принять это в себе.

Она снова оперлась на стол и подмигнула мне в камеру. Увидев это, я схватился за основание члена с такой силой, что стало почти больно.

«Скоро увидимся», – издевательски сказала она и налепила изоленту.

Скорее, чем ты думаешь, детка, подумал я, когда экран почернел. Прошлой ночью я разработал новый план проникновения в ее дом, но теперь усовершенствовал свою идею так, чтобы у нее было столько же контроля, сколько и у меня.

Я сунул руку под пояс шорт и лениво погладил член, откинувшись на стуле. Пусть Эли временно заблокировала мою возможность смотреть на нее, но экран ее компьютера все еще отображался в одном из окон моего. Следующим она загуглила, как полностью отключить камеру. Я наблюдал, как она проходит шаг за шагом, и вздохнул, когда она закончила. Она прервала трансляцию с камеры, но оставила включенным микрофон. Я слышал копошащиеся звуки, представляя, что она может там делать, и тут услышал гудки телефона.

Кому она звонила?

На той стороне ответил до боли знакомый голос.

«Эли?»

Я оторвал руку от члена. Она звонила Тайлеру? Какого хера?

И почему мне неожиданно захотелось поехать к нему в офис и надавать по роже?