Голос Адама сначала дрогнул, когда он попытался шутить:
— Только тебе навстречу бежала не кудрявая девочка, а стоял кудрявый мальчик.
Я засмеялась, кладя голову ему на плечо. Он снял солнечные очки и, глядя своими тёплыми глазами в мои, проговорил:
— Не волнуйся, дорогая. Не пройдёт и пяти лет, как тебе навстречу будет бежать целый маленький отрядик. Обещаю, крошка.
Он взял мои дрожащие пальцы и поцеловал руку. А я коснулась свободной рукой его волос, нежно провела по ним. Погладила его так, как гладят маленьких детей. Моё счастье. Адам.
Он открыл предо мной дверцу машины и сердце моё замерло. Восхищённый вздох сорвался с губ. Весь салон был усыпан кроваво-красными и бордовыми гладиолусами.
— Я помню, что ты любишь розы, но… Я боюсь, что они уколют тебя, — заботливо произнёс он, — А твоя душа и так достаточно изранена… Но, Боже, как ты красива…
Я села на это ложе из гладиолусов, прогоняя слёзы из глаз… Они хрустели подо мной — вот, как их было много. Я ощущала их свежесть, аромат, думая только о том, что ради этой секунды блаженства стоило жить, стоило ждать… На влажных листьях этих потрясающих цветов ещё была свежая роса, которую хотелось выпить, дотронувшись губами и руками. Он подарил мне маленький кусочек рая, внушив надежду, что я смогу сохранить его. Для нас. Надолго. Теперь я поняла, почему машина с закрытым верхом, но мне хотелось, чтобы все увидели, какая я счастливая… И когда я глянула в зеркало, а он поймал мой взгляд — крыша стала медленно опускаться…
— Что ты делаешь?! — смеясь, сквозь слёзы, спросила я.
— Я везу свою невесту, — ответил он, улыбаясь, — Я хочу, чтобы все видели, что ты — моя женщина.
Крыша опустилась, и, в порывах ветра, гладиолусы стали вылетать за пределы машины, выпадать на дорогу, застилая наш путь. Я оглянулась назад — и увидела асфальт, на котором яркими огоньками горели свежие цветы. Я откинула голову и закрыла глаза от счастья… И люди с балконов могли видеть это. Я слышала, как кто-то звал своих домочадцев посмотреть на это чудо… Да, правда, чудо! Истинное чудо — это я и я — счастлива. Машина ехала медленно, ветер трепал мои локоны, а Адам смеялся, глядя на меня… В моей голове сейчас совсем светло, а сердце — превратилось в цветник из гладиолусов. Мне уже не было тревожно, не было страшно возвращаться и вступать в настоящую, счастливую жизнь — без страха и боли. И я совсем не думала о том, что сейчас предстоит ему… Ему. Моему самому дорогому человеку на всём белом свете… Я не думала о том, как он переступит порог родительского дома. Да и зачем было думать? В моей руке — будет его рука. Надёжная, верная, пахнущая садом из гладиолусов.
Адам
Мы подъехали к дому. Утопическое волнение подступило к горлу, но я крепко сжал руку Фиби и повёл её следом за собой.
— Всё будет хорошо, — шепнула мне она.
— Я знаю, крошка, — бодро усмехнулся я.
На порожках стоял Ян Флинн. Я хотел снять чёрные очки сразу же, но не поддался этому порыву. Заметив нас, он недолго изучал глазами меня, а затем, перевёл взгляд на Фиби. Он машинально прищурился. И его глаза оставались щёлками всё то время, пока мы шли ему навстречу.
— Добрый день, мистер Криг, — произнёс он буднично и пожал мне руку.
Он меня не узнал. Снять очки, или… Рано. Ещё рано.
Ян перевёл всё внимание на мою девочку. Она подала ему руку… И по его вспыхнувшим глазам я понял, что он знает, кто она. Брат растерянно коснулся губами её кисти.
— Для меня большая честь принимать такую даму, — произнёс он тихо, — Я и не думал, что такая красотка будет сопровождать дорого гостя.
— А гость и не думал, что вернётся в этот дом гостем, — я снял очки, обнажая своё зеркало души, и обнял Фиби за талию, — Зато в этой даме я был уверен всегда.
— Прошу прощения, — Ян потёр переносицу, а затем, заглянул мне в глаза, — Не может быть…
— Может, Ян. Может, — подтвердил я, — Я вернулся, брат.
Он растеряно поморгал, а затем, неуверенно положил руки мне на плечи, точно проверяя, не призрак ли я… Через секунду, он крепко меня обнял. Но не достаточно крепко.
— Ты жив, — произнёс он.
— Я жив, — повторил я.
Когда он отстранился, я снова нацепил очки, чтобы не было видно моих покрасневших глаз.
— Ян, ты должен войти в дом и мягко подготовить родителей.
— Конечно, — сразу же кивнул он и быстрыми шагами удалился.
Я посмотрел на Фиби, точно ища спасения.
— Ты в порядке? — спросила она.
— В полном, — подтвердил я, — Я ожидал немного… более тёплой реакции от Яна, но, — Фиби прервала меня, положив указательный палец на мои губы.
— Он просто шокирован, Адам, — успокоила она меня, — Как только он осознает всё, что увидел, услышал и прочувствовал, он будет более мягок.
Я кивнул ей, пытаясь верить всей душой в её слова.
Ян вернулся и сказал:
— Ну что, насколько мог, я подготовил родителей.
— И как ты это сделал?.. Ты сказал, что этот гость и будущий бизнес-партнёр их старый знакомый? Папин одноклассник?
— Нет. Я попросил их «сохранять спокойствие, потому что новость исключительно радостная. Человек, который приехал — это очень близкий нам человек. Можно сказать, родственник. И поэтому, волноваться нет никакой причины. Прошу вас…» Но тут отец перебил меня и сказал: «Мы Флинны. И мы умеем держать лицо и спину при любой игре. Поэтому, можешь смело приводить нам этого господина». Так что, отец уже принял свой величественный вид, устроившись в кресле, а мама стоит рядом с ним. Стол сервирован. Так что, твой выход, маэстро из преисподней.
— Благодарю, Ян. Я всегда поражался тому, как ты мог — вот так, без всяких эмоций — произносить поразительно волнующие слова.
— Всё чётко и ясно. Волноваться не следует. Человек — близкий родственник. Наверняка, они подумали, что это не тот мистер Криг, которого они ждут, а бедный родственник, просящий несколько долларов, чтобы переночевать где-то… Но они Флинны… То есть, мы Флинны и «будем держать спину», даже давая эти несчастные двести долларов.
— Спасибо, Ян. Ты даже меня… подбодрил.
— Расслабься.
— Мне заходить?
— А ты что, планируешь ещё время потянуть?
— Ладно. Всё.
— Ты пойдёшь один?
— Нет. Один, боюсь, что сойду за приведение. Мы зайдем вместе.
— Конечно, вместе, — шепнула Фиби, крепко сжав мою руку.
— Так что, они точно готовы? — нервно стискивая пальцами её пальцы, спросил я.
— Ну, я же сказал. Я думаю, они уже пять минут, как состроили лицо и укрепили спину.
— Идём…
Я сделал шаг.
— Хотя постой, — сказал Ян, — Остановись. Я тоже предвкушаю.
— Что?
— Я представляю, как эти портретные изваяния примут человеческие черты. И я этому рад.
— Ты груб, Ян.
— Да нет. Всё. Пошли.
Мы выровняли спины. Фиби начала нервно поправлять уложенные волосы…
— Ты прекрасна, — ответили мы с братом в один голос.
