Развод: Новая жизнь в 50! (СИ) - Шамс Сур

— Я… не знаю, что сказать, — выдавила я из себя, почти шепотом. Голос сам собою дрожал, как осенний лист, готовый упасть на землю.

— Не нужно ничего говорить сейчас, — ответил он так мягко, что было даже неловко от того, как тянуло в его голосе. — Просто знай, что я рядом. Вот и всё.

После ужина он проводил меня до дома, и как-то странно, что-то легкое, будто невидимая связь, возникла между нами, что ли. Как если бы мы оба пытались прижаться к этой малой искре тепла. Когда я подошла к двери, он остановился и сказал:

— Было приятно провести с тобой время. Надеюсь, мы ещё встретимся.

Его слова заставили сердце снова забиться немного быстрее, как если бы кто-то случайно задел струну на пианино. — Мне тоже было приятно, — ответила я, ощущая, как внутри всё начинает немного перегреваться. Наверное, это был страх, может быть, и надежда. Кто знает.

Войдя в квартиру, я почувствовала, как пустота в ней сразу сжала мне грудь. Ольга уже спала, и квартира казалась ещё тише. Так будто время остановилось на минуту. Села на кухне и решила заварить себе травяной чай, чтобы успокоиться. Надо было как-то вернуть себе ясность. Но как только я подошла к столу, телефон внезапно зазвонил. На экране высветилось имя Геннадия.

Сердце застыло. Что он мог сказать сейчас? Почему он снова решил напомнить о себе в этот момент?

Глава 16

Телефон звонил без передышки, будто у него совсем не было другого дела, и каждый новый звонок бил по голове, как тяжелая кувалда, заставляя сердце сжиматься от боли, злости, тревоги и чего-то ещё, что так нежелательно признавать.

Ответить нужно было — молчание только усиливало вопрос: зачем он вообще звонит? Тревога разъедала изнутри, как маленький огонь, который с каждой секундой становился всё жарче.

Пальцы слегка задрожали, когда прикосновение к экрану разорвало привычную тишину, и вот уже знакомое имя вспыхнуло на дисплее.

— Алло? — голос на другом конце провода выдал себя с легкой дрожью, как будто мир вокруг стал слишком зыбким. Придётся собраться, стараться казаться спокойным, ровным, без намека на те бурные эмоции, что кипят внутри.

— Привет… — прозвучал голос, когда-то такой родной и близкий, а теперь он звучал как скрежет осколков стекла, больно раня слух. — Знаю, это неожиданно… Но мне нужно поговорить.

В горле сжался ком, будто кто-то плотно зажал его руками, не давая выпустить наружу всю боль.

— О чём? — слово вырвалось резко, как удар кнута, заставляя воздух вокруг дрогнуть от напряжения.

На том конце провисело молчание, наполненное невыразимой тяжестью и сомнением. Казалось, что каждая секунда замедлялась, а голос собрался, чтобы сказать то, что было назревало уже давно.

— О нас.

Губы сжались в тонкую линию, скрывая весь шквал чувств и сожалений, которые копились годами.

— Ошибку осознал, когда Анна ушла к бывшему, и только тогда стало понятно, сколько на самом деле потеряно. Всегда была рядом, поддерживала в самые трудные моменты, а мои поступки показали, какой была глупость — просто оттолкнул тебя, не поняв, какая ценность у тебя была.

Каждое слово звучало словно исповедь, а голос, полный сожаления и боли, разрывал тишину, оставляя ощущение, что вернуть утраченные моменты уже невозможно.

Боль ворвалась внезапно, словно молния, пронзившая самое сердце. Казалось, столько раз мечталось услышать те долгожданные слова, а теперь они звучали пусто, как эхо давно забытого сна. Слова ударили, как неожиданная пощёчина, холодная и резкая, будто ледяной душой обливая всё вокруг. Это было похоже на шаг в темную бездну, когда ожидаешь твердой земли под ногами, а получаешь лишь пропасть.

Эта боль смешивалась с нестерпимым гневом, и в груди вспыхивало желание закричать, заплакать или даже разбить телефон о стену. Каждое слово отзывалось в душе эхом прошлого, где доверие было столь безумно ценным, а его предательство — словно нож, воткнутый в самое сердце. Все воспоминания о тридцати годах, полном радости, бед и компромиссов, вдруг обернулись одним единственным, болезненным звонком.

Глубокий вдох, затем медленный выдох — попытка взять себя в руки, обрести хоть немного спокойствия. Эмоции кипели внутри, но контроль над ними казался единственным выходом.

— Почему ты звонишь сейчас? — спросил голос ровно и почти хладнокровно, хотя пальцы, сжимающие телефон, дрожали от напряжения.

— Потому что хочу всё исправить, — послышался быстрый, почти задыхаясь от тревоги голос, словно опасаясь, что связь оборвётся в любую секунду. — Знаю, что причинил тебе боль, и слова не способны стереть того, что уже случилось. Но, если можно попросить, дай мне шанс ещё раз. Если захочешь поговорить, буду ждать.

Щелчок, и на фоне коротких гудков телефон тихо выскользнул из рук, упав на диван. Взгляд устремился в пустоту, а мир вокруг вдруг потемнел и стал таким тяжелым, как свинец. Второй шанс? После всего, что было сделано? После того, как доверие было растоптано, а чувства стерты так легко, словно ничего и не значило? Особенно после того, как появилась другая, после всех этих горьких предательств, и особенно после беременности Анны.

В груди поднялась буря ярости, в которой переплелись гнев и отчаяние. Как можно было так просто произнести слова, будто весь прошлый опыт, вся боль, все годы совместной жизни — всего лишь неловкое недоразумение, которое можно стереть одним звонком? Каждое воспоминание о счастливых и трудных моментах, о поддержке и предательстве, всплывало и заставляло сердце сжиматься от боли.

Лицо побледнело, а губы задрожали от напряжения, когда ясно стало: сейчас не время для таких разговоров, не время для второго шанса с этим человеком. Руки так задрожали, что единственным спасением было прижать их к лицу, словно это могло остановить нахлынувшую бурю эмоций. В горле заклинило, в груди осталась пустота, и хотя душа требовала плача, слезы почему-то не находили пути наружу. Только холодное оцепенение заполняло всё внутри, оставляя после себя только боль и горечь.

Как могло случиться, что после тридцати лет, после всех радостных и трудных моментов, после бесчисленных примирений и взаимной поддержки, один звонок обернулся таким мучительным напоминанием о предательстве? Ответа не было, и каждая секунда заставляла ощущать, как прошлое вновь оживает, словно старая рана, которая никак не может зажить.

Ольга сразу заметила, как дрожь незаметно пробежала по плечам, а пальцы, словно пытаясь найти опору, крепко сжались в кулаки. Сев рядом, она тихо, почти не издавая звуков, оказалась готова выслушать.

— Что случилось? — голос раздался мягко и осторожно, как будто каждое слово было на вес золота, способное разрушить тонкую грань хрупкого спокойствия.

В воздухе витала какая-то неуловимая тяжесть, каждое слово дается с усилием, но рассказ всё равно начал разворачиваться. Речь шла о звонке, неожиданном, как вспышка в темном небе, о голосе Геннадия — таком знакомом, почти родном, но в то же время чуждом и далеким. Речь заходила о его просьбе вернуться, как будто прошлое могло исчезнуть в один миг и ни о чем не говорить, будто ничего никогда не случалось.

Слова лились неспешно, почти как капли дождя, и Ольга слушала каждую, не перебивая, не бросая быстрых советов и не осуждая. В какой-то момент наступила тишина, а потом, без лишних слов, пришло молчаливое, крепкое объятие, полное тепла и искренности, как будто оно могло развеять всю боль.

— Это твой выбор, — тихо произнес голос, полон заботы и поддержки. — Но запомни: ты заслуживаешь счастья. Рядом с тобой должен быть человек, который искренне тебя ценит и понимает.

Пальцы невольно сжались в ткани юбки, как будто искали в ней хоть какую-то уверенность и защиту от смятения.

— Не знаю, что делать, — голос едва слышно, почти шепотом, пробормотал собеседник, его слова были полны растерянности и тревоги.

Ольга слегка отстранилась, чтобы взглянуть прямо в глаза, где читались страх, сомнения и надежда на понимание.