Не играй со мной, мажор (СИ) - Майер Кристина

— Пошли, — вышла неожиданно вперед Рита. Я растерялась и осталась стоять на месте. — Ну, ты идешь? — спросила она. Как-то против воли я посмотрела на Лютаева, будто он должен был подсказать, что мне делать. Иван хмурился, глядя на Маргариту.

— Идём, — вздернув повыше подбородок, первой двинулась в сторону школы. Если она хочет сообщить мне, что они с Лютаевым помирились и опять вместе, я спокойно ее выслушаю и пожелаю счастья. Она чуть задержалась, что-то шепнув Ивану. И зачем я обернулась?

— Поговорим? — догнала меня в вестибюле Рита.

— Давай поговорим, — согласилась я.

— Можем поговорить здесь, — взяв за локоть, она потянула меня в сторону читального зала, где в это время никого не было.

— О чём ты хотела поговорить? — присаживаюсь на край стола. Рита не спешит, долго собирается с мыслями, словно нервничает. Мне уже хочется ей помочь и самой сказать, что они с Иваном опять вместе.

— Я хотела извиниться перед тобой, — удивляет Маргарита своими словами. Теряюсь, не знаю, что сказать. — Я вела себя как сука, — усмехается она, глядя мне в область солнечного сплетения. — Хотя я и есть сука, — чистосердечно признается, нисколько этого не стесняясь. — Я всегда была в центре внимания, но ты появилась, и все парни переключились на тебя. Я злилась…. — пожимает плечами. Вроде чистосердечное признание должно как-то смягчить мое отношение к ней, но я не могу до конца поверить в происходящее, будто чувствую во всём этом какой-то подвох. — Я была не права, Вида. Мир? — протягивает руку.

Я до сих пор не верю в происходящее. Если мне что и удалось узнать о Маргарите — это то, что королева всегда права и никогда не склонит голову. Могла Камилла в ней ошибаться? Верится с трудом.

— Мир, — пожимаю протянутую руку. Конфликты мне нужны меньше всего. Я не заинтересована в том, чтобы продолжать вражду.

— Звонок, — произносит Рита. — Идём скорее в класс, — первой покидает читальный зал.

Я вхожу в класс следом за Маргаритой, её не ругают, а мне делают замечание:

— Почему опаздываете? — строго обращается ко мне преподаватель. — В следующий раз не пущу на занятие, — продолжает отчитывать, а всё моё внимание приковано к задней парте, за которой сидит Лютаев. Они не вместе? Не спешу радоваться, но на душе будто становится теплее.

— Инесса Сергеевна, это я Видану задержала, — заступается за меня Маргарита, чем удивляет всех присутствующих в классе.

— В тело Коваленко кто-то переселился? — негромко произносит Камилла, корча недоверчивую рожицу. Класс начинает смеяться. Рита показывает всем средний палец, но так, чтобы не видела учительница. — Приступ доброты закончился, — с усмешкой комментирует Камилла её жест.

Я иду к своей парте, сажусь рядом с Ваней. Проведя быстро опрос домашнего задания, Инесса Сергеевна дольше всех почему-то спрашивает меня. Я с пятого класса занималась с репетитором, поэтому без какого-либо труда отвечаю на все вопросы.

— Садись, — махнув указкой. — Записываем… — принимается диктовать новую тему, выводя материал на интерактивную доску.

Открыв тетрадь, Лютаев смахивает со страниц… билеты и протягивает мне.

— Это что? — шепотом спрашиваю.

— Билеты в кино, — так же тихо. — Дневной сеанс. Сходим?

Вместо ответа пожимаю плечами. Конечно, мне хочется вырваться из стен интерната, сменить обстановку, провести с ним время, но я вроде как всё ещё обижена.

— Не хочешь со мной, сходи с кем-нибудь, — предлагает спокойным тоном Иван.

До конца урока мы больше не разговаривали, билеты лежали под моей тетрадью. Лютаев решил, что они должны быть у меня.

— Скажешь, в чем я виноват? — удерживая за руку, спросил Иван, когда весь класс после звонка потянулся к выходу из класса.

«Ты не позвонил!» — вертится на языке, но я прикусываю самый кончик. Мы даже не настоящая пара, чтобы я ему что-то предъявляла и высказывала, словно сварливая бабка.

— Целуйтесь! — произносит Лешка Шнурков, последним выходя их класса.

— Дверь закрой с той стороны, — отвечает ему резко Иван. — Я думал о тебе, — перебирая мои пальцы, произносит Лютаев. — Разговор с Ритой затянулся, когда я ее проводил, было поздно, я не хотел тебя будить, поэтому не набрал.

— Я.… — не успеваю ничего сказать, он накрывает мои губы пальцами.

— Я не играю с тобой, Вида, ты мне реально нравишься….

Глава 20

Видана

Сегодня я не хотела подниматься и идти в школу. Схватив с тумбочки телефон, сразу принялась писать Кире.

«Набери мне, как проснетесь», — отправив сообщение, прижала к себе телефон.

Маме, скорее всего, сделали успокоительный укол, чтобы она отдохнула перед операцией. Сама я не спала почти всю ночь, нервничала и переживала, проваливалась в короткий сон и тут же просыпалась. Беспокойство мешало дышать, думать, действовать. Как же тяжело находиться вдали от мамы. Разве я оставила бы её в такой важный момент одну?

Нельзя пропускать школу без уважительной причины, у меня могут быть проблемы, поэтому я заставила себя встать и отправиться в душ. Собираясь, я каждую минуту проверяла телефон, хотя звук был включен. Я видела, что Кира прочла сообщение, но пока не ответила. Напряжение нарастало, в голову лезли разные мысли, которые я старалась гнать от себя.

Перед самым выходом из интерната мне позвонила мама по видеосвязи. Хорошо, что я не успела отойти далеко от своей комнаты. Вернувшись, я приняла вызов.

— Мама, — стараясь сдерживать подступающие рыдания, нарисовала на губах улыбку.

Мы виделись вчера, долго разговаривали, но этого было так мало. Хотелось быть рядом и обнять её, дождаться, когда её вывезут из операционной….

— Вида, всё будет хорошо, я не хочу, чтобы ты переживала, — отвечая на мою улыбку улыбкой. — Я уверена в своем докторе. Я верю, что все будет хорошо, — пытаясь меня успокоить, говорит мягким, нежным голосом. Мне нравится её настрой. — Вида, я люблю тебя, — говорит мама. У меня ком стоит в горле, не могу ответить. Несколько секунд проходит, пока мне удается взять себя в руки. Мой единственный самый любимый и близкий человек борется за жизнь, я должна быть сильной, я должна поддерживать её и помогать.

— Мамочка, я тоже очень сильно люблю тебя, — произношу я. — Буду молиться за тебя и ждать новостей.

— Кира позвонит тебе и обо всем расскажет, — мама переводит взгляд на подругу, которая стоит рядом, скрывая беспокойство, она наблюдает за нашим разговором.

— Давайте не будем киснуть, — наигранно бодрым голосом. — Это первый шаг на пути к выздоровлению, мы пройдем их все и обязательно победим, — сжимает кулачки, как делает перед показом маминых моделей на подиуме.

В палату входит врач, мама спешно со мной прощается, говорит ещё раз о своей любви и сбрасывает звонок. Утерев со щеки одинокую слезу, которую не удалось сдержать, я спешу в школу. Сегодня мне повезло, если бы учитель не задержался, я бы опоздала на урок.

— Что с настроением? — спрашивает Лютаев, когда я сажусь за парту.

— Ничего, — пожав плечами, лезу в портфель за тетрадкой и книгой. Чувствую на себе внимательный, сканирующий взгляд Ивана. — Всё нормально, — даже улыбаюсь ему, но все равно вижу в глазах неверие.

О том, что мама вынуждена была улететь в другую страну из-за болезни, не знает ни одна живая душа. И не узнает. Как бы мне ни хотелось порой выговориться, выплеснуть из себя боль переживаний, я не стану рисковать. Чем больше людей узнают о моей тайне, тем больше вероятность, что о ней узнает отец. Как бы мне ни нравился Лютаев, ему я тоже не скажу.

Урок проходит в молчании. Обычно мы перекидываемся редкими фразами, подшучиваем, комментируем ответы или реплики преподавателя, но сегодня мои мысли далеки отсюда. Когда учитель задает вопрос и обращается ко мне громче обычного, я понимаю, что он не в первый раз окликает меня.

— Фролова, спишь, что ли? — бросив на меня недовольный взгляд, переадресует вопрос Авдеенко. Сложно не выпадать мыслями из учебного процесса, но я стараюсь весь остаток урока сосредоточиться на голосе учителя. Со звонком я первым делом хватаю телефон, хотя прекрасно знаю, что операция начнется в девять по их времени и займет несколько часов.