Васю учить - только портить (СИ) - Кит Тата

- Проходи, Натах, - просто сказал Пётр. Его радушию можно только позавидовать или покрутить у виска. Неужели ему по приколу такая женская назойливость? Это же ужасно, как со стороны, так и снаружи.

Натаха - гвоздь ей в ляху – гордо тряхнув накрученными локонами, вошла во двор Петра и гордо протопала мимо меня. Я не удивилась бы, покажи она мне средний палец.

- Васька, - обратился вдруг подошедший ко мне Пётр, когда Наталья вошла в дом. – На должность злой суки я брал только Найду. Не забирай у собаки хлеб.

В голубых глазах искрилось веселье.

- Вы много хлеба печете, Педро.. Всем достанется.

Йога сегодня вышла напряженной, потому что идиотский смех этой Наташи, доносящийся из дома, раздражал и выбивал из колеи. Нахрена так ржать? Ты же не на концерте в огромном зале, объект твоего обожания, наверняка, сидит напротив и хлебает кофе из своего ведра. Смейся тихо, но звонка, а еще лучше – мило улыбайся, вместо того, чтобы пародировать лошадь.

Я пыталась свернуть свой коврик для йоги, периодически сгоняя с него Беляша или вырывая его из загребущей пасточки Найды. Из дома вышла Наталья, неся в руке пачку соли так, будто ей подарили букет шикарных цветов. Следом за ней шёл Пётр, а я на секунду задалась вопросом, почему он без футболки. Встречал же он любительницу соли в футболке, если я не ошибаюсь.

И тут фантазия щедро подкинула мне варианты того, чем эти двое могли заниматься в доме почти полчаса.

Фу!

Только почему она смеялась? У Петра там щекотун? Значит, хобот у слоника, действительно, маловат?

- А ты болеешь, что ли, чем? Утром и вечером тут гнёшься? – вдруг бестактно вопросила Наталья, остановившись рядом со мной. Беляш, к сожалению, не стал на неё лаять, потому что пытался отдышаться после только что завершившейся пробежки за Найдой.

- Я занимаюсь йогой. Полезно для здоровья и фигуры.

- Ну, да, - протянула женщина, оценивающе оглядев мою фигуру в шортах и майке. - Тебе лишним не будет.

Я тут же бросила возмущенный взгляд на Петра, застывшего в дверном проёме, и поняла, что вмешиваться он не собирается. Более того, происходящее его забавляло.

- Вы меня тоже простите за бестактный вопрос, Наталья, - улыбнулась я достаточно мило. – Всё хочу спросить: а на вашем сроки беременности много соли – не слишком вредно для малыша?

Наталья открыла свой рот и тут же его захлопнула, глянув краем глаза в сторону Петра. Затем взяла себя в руки и тоже натянуто улыбнулась мне.

- Я своё, деточка, уже родила. А всё, что у меня есть сейчас – аппетитная фигура, - погладила она себя по груди, животу и оставила ладонь на бедре. - На зависть бабам, на радость мужикам.

Боже! Мне бы такое самомнение.

- Но вы, всё равно, на соль не налегали бы, Наталья. Вредно это. Чревато последствиями. И, кстати, вы не вернули банку с прошлого раза.

- Ой, Петь! – театрально сложила она руки на груди вместе с пачкой соли. – Представляешь, забыла! Завтра занесу, Петь. Обязательно.

- Можете не утруждаться. Хотите, я с вами до вашего дома схожу? Мне, как раз, нужно выполнять ежедневную норму в десять тысяч шагов, - хлопала я милейше ресничками.

- Не нужно со мной идти, - холодно бросила Наталья. – Сказала же, что сама завтра принесу банку. Значит, принесу.

- Ну, как хотите, - пожала я плечами и многозначительно посмотрела в сторону калитки. – Всего доброго.

- Увидимся, Петь, - кокетливо произнесла Наталья и, виляя задницей, пошла вон с территории двора.

- Собирайся, - сказал Пётр, когда я поднялась на крыльцо. – На конюшню сегодня поедешь.

- Да за что?! – выпучила я глаза.

- За работу, Вась. За работу надо браться.

- Почему в конюшне? Я не хочу опять таскать это дерьмо. Второй раз я не выдержу!

- Тебя никто и не просит дерьмо таскать. Для этого есть другие люди, которые делают это более охотно и за деньги. А ты сегодня будешь помогать мне чистить лошадей. Так что собирайся. В темпе.

- Чистить лошадей? – паника накрыла меня с головой. – Можно я лучше их дерьмо буду чистить?

- Боишься? – медные брови Петра взметнулись к челке.

- Адски.

- Со страхами надо бороться, Васька. Иначе хрен ты станешь взрослой. И десять тысяч шагов сегодня я тебе гарантирую.

- Тогда и нашатырь мне тоже гарантируйте.

Глава 14. Василиса

Уже на подъезде к конюшням от нервов и напряжения я была готова задницей сжевать сиденье «уазика». Мне было настолько страшно перед предстоящей чисткой лошадей, что я не замечала даже вони внутри машины, полностью сосредоточившись на том, что у меня вспотели ладони и начало крутить живот.

Ещё и месячные со дня на день начнутся. Всё против меня.

Одному только Петру всё было по барабану. Сидит, блин, король Бруталии, и никаких у него волнений и переживаний нет.

- Выгружайся, - бросил он строго, когда машина остановилась перед конюшнями, а я не шевельнулась. – В темпе, Вась.

- А хотите я извинюсь перед вашей Натахой и больше никогда не буду ей грубить? Только отвезите меня лучше на ферму. Или домой. Обещаю, что готовить не буду.

- Моей Натахой? – фыркнул Пётр, вскинув брови. – Сплюнь. И выходи. Торг не прокатит. Сказал, что будешь чистить коней, значит будешь чистить коней. Давай, - мотнул он головой в направлении, в котором я несмело вышла из машины.

Войдя в конюшню, кивком головы поздоровалась с мужчинами, которые отвлеклись от тачек с конским дерьмом, чтобы поздороваться со своим начальником.

Пётр задал им рабочие вопросы, в которых я ничего не смыслила и, получив ответы, повёл меня в сторону поля, где паслись лошади. Вывел меня почти на середину зеленого пространства, где укрыться-то было негде и щедро сказал:

- Выбирай, кого чистить будешь.

- Никого. Они чистые, - ответила я торопливо и спряталась за спину Петра, когда он коротко свистнул, и все лошади, как под гипнозом, пошли к нему. – Зачем вы их позвали?

- Чтоб тебе лучше видно было, что нифига они не чистые.

- Мамочки! – сердце упало в сапоги, за которым мы с Петром предварительно заехали на ферму. Чем ближе был топот копыт и фырканье, тем меньше я помнила о личных границах каждого человека, просто вцепившись двумя кулаками в ткань футболки на спине Петра.

- Не смеши, - хохотнул мужчина. – Ты вчера корову за сиськи дёргала, а сегодня боишься по коню щёткой пройтись?

- Коровы не такие резкие и бодрые, как ваши кони. И, к тому же, корова, которую я доила, была привязана. А эти ваши кони носятся тут, как щенки. Их слишком много и они большие.

- Лексус, иди сюда, пиздюк! – громко подозвал Пётр к себе коня, а я еще сильнее вцепилась в его футболку и прижалась лбом между лопатками.

- Я сейчас описаюсь. Серьёзно, - пищала я тихо.

- Не ссы. Ошпаришь ещё, - тихо бросил мне Пётр и по движение мышц на его спине я поняла, что он поднял руки. – Здорово, малой! Как сам? Соскучился, жучара? Соскучился!

Пётр слегка пошатнулся, и я вместе с ним. Несмело подняв голову и посмотрев над широким плечом, я поняла, что Пётр обнимает коня за голову и похлопывает по его шее ладонью. Но самое ужасное и в то же время прекрасное для меня – это то, что я увидела своё отражение в глазу коня. В голубом глазу! Разве у коней они бывают голубыми? Да еще такими яркими, как небо?

Это что-то невероятное! Я как завороженная смотрела на этого коня, кажется, совершенно забыв о своём страхе. Черный, с белым пятном вдоль морды ото лба до носа. Длинная грива почти перекрывала ему глаз, и этот кадр, кажется, навсегда останется в моей памяти, как одно из самых ярких воспоминаний о месяце, проведенном в деревне.

- Погладь, - предложил Пётр, продолжая сам наглаживать своего коня.

- Нет. Боюсь, - ответила я честно, но поймала себя на мысли, что хочу прикоснуться к этому коню хотя бы пальцем, просто чтобы убрать челку от его глаза.

- Пошли, Лексус. Тебя ждут спа, сра и тому подобное.

Пётр спокойно развернулся и пошёл в сторону конюшен. Я ни на секунду не выпустила из рук его футболку, чувствуя и слыша, как за нами пошёл весь табун во главе с Лексусом.