Её нельзя (СИ) - Асхадова Амина

Я зашла к себе на несколько минут, когда телефон на кровати издал невнятный звук. Я схватила его в руки, на экране — неизвестный номер и всего два слова:

«Не бойся».

Эмиль. Это был знак от него, что он уберег. Я стерла сообщение и заблокировала абонента. Не хватало, чтобы переписку кто-нибудь прочел.

Глава 17

После встречи с Мурадом наедине с отцом я чувствовала себя куда спокойнее. В его кабинете был зажжен приглушенный свет, взгляд папы был направлен четко в экран ноутбука.

— Я могу подождать у себя, — предложила я.

Нервы были на пределе.

Вероятно, по почте ему прислали материалы из гостиницы. Я чувствовала себя экспонатом в золотой клетке… Шаг влево, шаг вправо — расстрел.

— Я почти закончил, — отозвался отец.

Я рассматривала картины на стенах, дорогую лепнину, светящийся логотип яблока на ноутбуке отца — все, лишь бы не чувствовать на себе его пронзительный взгляд.

Папа пытался разгадать мои чувства. Что я скрываю. Ему было мало нарезки фрагментов, на которых я была одна. Вот, я возвращаюсь в номер, когда Эмиль остался в бассейне. А теперь передвигаюсь по холлу, ведь Эмиль велел не ждать, пока он докурит.

Я знала, что на видео все будет хорошо. Закончив просмотр, отец захлопнул ноутбук и начал допрос:

— Чем ты платила за одноместный номер?

— Была наличка. Я копила, — мой ответ был готов заранее.

— Сколько?

— Девяносто тысяч.

Отец кивнул, видимо, своим расчетам. Если Эмиль позаботился обо мне, значит, и номер на меня записал липовый. Не такой богатый и дорогой, чтобы по финансам все сходилось.

— Для чего ты сотворила эту глупость? О характере я твоем осведомлен, не удивила.

Я незаметно улыбнулась.

Папа у меня был красивый, несмотря на возраст за пятьдесят. И мама тоже красавица, папа ее никогда не обижал. Почему же со мной так?

— Не хотела быть твоей вещью, которую можно выгодно продать… — вымолвила тихо, без дерзости. Мурад ее заглушил. Заставил голову склонить… как обычно, ненадолго.

Отец тяжело вздохнул, потер лицо. Я мельком бросила на него взгляд — он не был зол. Скорее, устал. Очень сильно.

— Матери скорую вызывали. Ты не потрудилась даже с ней выйти на связь, — жесткий упрек. — Приехали Мурад, Эльмана вызвали из Петербурга. Ради тебя.

Я содрогнулась.

Я не знала, что все было так плохо. Теперь понятно, почему все братья здесь.

— Я сорвалась…

— От чего? От сытой жизни? — отец разозлился и резко замолчал.

Я подумала об Эмиле. Когда он злился, то хватался за сигареты и добрел. Но папа не курил, и если он злился, то так, что плохо становилось всем.

— Ты считаешь, что я продал тебя. Допустим.

Отец ходил по кабинету туда-сюда, сложив руки за спиной. Я вобрала голову в плечи, осторожно наблюдая за его ногами.

— Допустим, я хреновый отец, которому все равно на единственную дочь. Однако, эта сделка спасла жизнь всем. Твоей матери, твоим братьям, мне. Тебе.

— Не думала, что я настолько ценная…

Отец пропустил мою колкость мимо ушей. Сегодня на его лице читалась особенная горечь, плечи были опущены сильнее обычного.

— Почти тридцать лет назад у твоей матери родился брат. Камаль — это единственный наследник твоего дедушки Булата, которому должно было достаться все: этот город, мой бизнес, мои деньги.

— Почему не досталось?

— Потому что я забрал. Я себе присвоил. Он был еще слишком мал, и о наследнике не знал никто из чужих, кроме Басманова Эльдара. Пообещав отдать тебя, я сохранил эту тайну. И все мы до сих пор живы.

— И Камаль ничего не имеет, — поняла я.

Отец был слишком близко.

Возвышаясь надо мной, он заставлял поверить меня в его правду:

— Все останется тебе и твоим братьям, ты должна быть благодарна. Выживает сильнейший, София. Такова плата за роскошь, которой были окружены ты и твои братья.

— Я доучусь? — задала последний вопрос.

Кажется, отец выдохнул. Поверил в то, что я приняла свою участь, а я… я уже ни в чем не была уверена.

— Я буду настаивать, чтобы ты доучилась в Москве, — заверил отец и даже погладил меня по щеке. Я отвернулась, кусая губы.

Вот и правда.

Теперь ты знаешь, за что расплачиваешься, София. За Волгоград, за Петербург, за успешный бизнес братьев и влиятельность отца.

Лучше бы я не рождалась!

В кабинет вошла мама. Я узнала ее по мягким шагам, она принесла отцу кофе и заодно убедилась, что я в порядке.

— Вы всегда любили друг друга? — я посмотрела на родителей.

— Что ты имеешь в виду, детка?

В голове сидели слова Эмиля и та чушь, которую он рассказывал мне. Я хотела убедиться, что Эмиль просто сошел с ума.

— Ты хотела первого ребенка от папы?

— София? — отец побагровел, его голос изменился. — Что за вопрос?

Я стала наблюдать.

Кружка в маминых руках задрожала, она бросила беспомощный взгляд на папу, и мои самые худшие опасения подтвердились. Эмиль знал, что говорил мне тогда. А я звала его сумасшедшим.

— За что сидел Давид пять лет? — продолжила я.

На красивом мамином лице отразился ужас, и я вдруг узнала: моя мама многое пережила. Так просто кофе не проливается и пальцы не дрожат.

— Откуда… что ты… — хмурилась мама, пытаясь собрать себя воедино.

— Что за глупости, София? — отец поджал губы и забрал чашку из маминых рук.

Но в его руках кофе тоже пролилось. Моя жизнь разрушалась на глазах — мама и папа не начинали с любви.

Неужели Эмиль был прав?

Я подскочила с кресла.

— В желтой прессе так пишут. Я там прочитала… — проблеяла я, теряя почву под ногами.

— Иди к себе, София.

Я выбежала за дверь и тихонько прикрыла ее, а потом сымитировала шаги.

— Откуда она узнала? — спросил отец жестко.

— Я говорила только маме…

— Где мама, там и остальные! Не надо было ничего говорить, Диана, — вспылил отец.

— Никто ничего не знает. Это лишь догадки. Но кто спустя столько лет рассказал, что ты подставил Давида? Он ведь действительно сидел пять лет за убийство, которое на совершал…

— Замолчи, Диана. Не лезь, не напоминай. Я разберусь с этим, — решил отец. — Иди ложись, Диана. Не думай о прошлом, я скоро приду.

Я спряталась за лестницей, возле своей спальни. Мама вышла, прикрыв за собой дверь. Она приблизилась к перилам и обхватила их пальцами. Глаза ее были закрыты, а грудь часто поднималась.

Позже она ушла.

Я вернулась к себе в спальню, приняла душ и легла на прохладную кровать. Окно в комнате было открыто, оттуда веяло прохладой как в ту ночь, когда мы с Эмилем играли.

Когда я предложила ему себя…

— Сколько можно? — я посмотрела в темноту. — Он забыл о тебе. И ты забудь!

Я обняла себя за плечи и крепко уснула.

А на утро я проснулась от шума в собственной спальне и за окном. В моей комнате было несколько женщин, они молча убирались — мыли стены, протирали пыль.

Я вскочила с кровати.

— Что вы здесь делаете?!

— Простите, это приказ господина Шаха. Мы приводим дом в порядок.

В порядок?

По какому случаю?

Я подбежала к дивану у окна, распахнула его и выглянула на улицу: там много снегоуборочных машин расчищало территорию дома. Зачем так много? К чему спешка?

Смутные сомнения захватили меня с головой.

Я выбежала из спальни и прямо так — в пижаме — побежала в родительскую спальню. Я застала отца без рубашки, он собирался уезжать, мама еще лежала в постели.

— Зачем все эти люди?! Кто к нам приедет?! — выпалила я.

Вопрос был риторический.

Сердце и так билось бешено — оно, к сожалению, все понимало.

— Басмановы. Завтра, — отчеканил отец. — Эти люди готовят дом к их приезду.

— Но ведь мы говорили вчера. Тепло, честно. Получается, ты умолчал? — упрекнула я отца.

— Я был вынужден. Не собираюсь снова искать дочь по всей стране.

— Эмин! — воскликнула мама.