Я не стучу, а открываю ее и нахожу ее лежащей на кровати на животе, голой. Я знаю, что ее руки связаны, потому что ей неудобно держать их вот так над головой.
Она не шевелится, и я предполагаю, что она спит. Ее волосы растрепаны, закрывают руки и большую часть спины, но когда я подхожу ближе, я вижу отметины на ее заднице.
Я иду к ней, изучаю каждую из девяти тростей. Девять ударов. Девять гребаных ударов.
Я этого не просил. Не так, как сейчас.
Но я знал, что Люсинда не проявит милосердия, не так ли? Ее ненависть к девочкам Уиллоу превосходит всю нашу. Я знаю почему, по крайней мере частично. Я был свидетелем всего этого, когда здесь была последняя.
И все же, это?
Я не оправдываю этого. С Люсиндой нужно будет разобраться.
Я сажусь на край кровати. Хелена шевелится, когда я протягиваю руку, чтобы развязать ее. Она издает стон и опускает руки, поворачивается на бок и вздрагивает. Она снова ложится на живот.
Она убирает волосы с лица. Оно опухло от слез, и когда я встречаюсь с ее темным взглядом, то, что я вижу внутри, заставляет мою челюсть сжаться, а руки снова сжаться в кулаки.
— Ты мой единственный союзник в этом доме? - спрашивает она, вытирая лицо, заставляя себя перевернуться на бок, подавляя боль, - Тогда что я буду делать, когда мои враги нанесут удар?
Я встаю, иду в ванную. Включаю холодную воду и смачиваю полотенце, затем возвращаюсь в спальню.
— Повернись на живот.
— Зачем? Для большего? Или чтобы ты мог поглазеть?
— Это охладит их, - она фыркает.
— Повернись на живот, Хелена.
— Уже не Девочка Уиллоу? Не милая?
Я встречаюсь с ней взглядом.
— Я этого не просил.
— Нет? Это не то, что сказала твоя мать.
— Я не приказывал бить палками. Не так, как сейчас.
— Не так? - спрашивает она. Она отворачивает лицо, как будто ей неловко.
Я вижу, как кожа на ее лбу складывается, когда она вытирает лицо тыльной стороной ладони. Она переворачивается на живот, и я кладу прохладное полотенце на ее ягодицы в красную полоску.
— Тогда что, например? Что именно ты приказал?
— Один удар. Самое большее, два. Не девять.
— Один удар. Самое большее, два. Так небрежно относишься к избиению женщины.
Я чувствую, как мои губы сжимаются в линию, но она права, не так ли? Девять ударов, как бы я это назвал?
Я вижу поднос с едой, который был раньше, подхожу к нему, наливаю стакан воды и несу его обратно к кровати.
— Вот.
Она смотрит на него, потом на меня и приподнимается, чтобы взять стакан.
Она не позволяет мне помочь ей выпить его. Она делает глоток и отдает его обратно.
— Ты голодна?
— Я просто хочу побыть одна, - она опускает голову, закрывает глаза.
— Хелена...
— Просто оставь меня в покое! - огрызается она, поднимая голову и свирепо глядя на меня, - Ты не можешь дать мне этого? Одна ночь. Через одну ночь после этого. Пожалуйста, - ее голос срывается, и я вижу, как ее лицо морщится, прежде чем она отворачивается от меня. Я проглатываю комок в горле, когда слушаю, как она тихо всхлипывает.
Я встаю.
— Я распоряжусь, чтобы наверх прислали немного еды. И что-нибудь от боли тоже.
Она не отвечает, и я, наверное, не знаю, что бы она сказала. Я оставляю ее в покое, как она просила, и удостоверяюсь, что кто-нибудь принесет ей ужин, прежде чем обнаружу, что моя семья собралась за столом снаружи. Моя мачеха сидит в моем кресле во главе стола.
Когда я прихожу туда, она ухмыляется, небрежно потягивая шампанское. Итан тоже. Грегори, как обычно, непроницаем.
— Люсинда.
Они все поворачиваются ко мне, и все, что она видит на моем лице, стирает эту улыбку с ее лица. Она встает, садится на свой стул в конце стола.
— Сынок, - говорит она, как только садится, зная, как я ненавижу, когда она называет меня своим сыном, потому что я им не являюсь, - Налей мне еще шампанского, - она протягивает свой бокал.
Я подхожу к столу, беру бутылку и наливаю: — Что ты празднуешь?
— Нашу новую девочку Уиллоу, - она поднимает свой бокал и делает большой глоток.
Я хватаю ее за горло, и Итан вскакивает на ноги мгновением позже, когда она проливает свой наполненный бокал шампанского ему на колени в тот момент, когда я обнимаю ее.
Потому что, видя Хелену в таком состоянии, я знаю, на что способна Люсинда. Что она может сделать с этой тростью. Я вырос на этом, и у меня есть шрамы, подтверждающие это.
— Если ты еще раз так к ней прикоснешься, я тебя убью, ты меня понимаешь? - я сжимаю ее крошечную, тощую шею, и она хватает меня за предплечье, пытаясь оттащить.
— Я. Ясно выразился? - спрашиваю я еще раз, ослабляя хватку настолько, чтобы она смогла выдавить ответ.
— Да!
— Хорошо, - я отпускаю ее, и она отшатывается назад.
— Я не порвала драгоценную Уиллоускую кожу. Я только сделала то, что ты просил.
— Она заслужила это, Себастьян. Девчонка высокомерна, как говорит мама. Она насмехалась над мамой, - говорит Итан. От ярости у меня на секунду темнеет в глазах.
Грегори хихикает, и мне кажется, я слышу, как он вполголоса называет Итана идиотом.
Я бросаю на Грегори взгляд. Он знает, что мне это не нравится.
— Ты был там? - я обращаю свое внимание на Итана.
Он прочищает горло, колеблется, смотрит на Люсинду в поисках указаний.
— Ты поднимал на нее руку, Итан? - я пытаюсь обуздать свою ярость, по крайней мере, с ним.
— Нет, - в панике отвечает Итан. Я знаю, что мне нужно быть с ним помягче. Он не может контролировать свои эмоции, и это не его вина.
