В объятиях его жестокости (СИ) - Северова Нина

– Можно? – Ксюша робко спрашивает подойдя к окнам.

– Мы для этого здесь, сладкая, – ухмыляюсь. – Иди.

Она снимает кроссовки и осторожно спускается. Зарывает ноги в песок, переминается. Горячо, наверное. Сейчас хоть и вечер, но тут весь день солнце палит. Волосы развеваются на ветру, бросает на меня горящий взгляд через плечо, а я аж дышать перестаю. Хочу укусить, чтобы прямо сильно. Чтобы она почувствовала, что делает со мной. Красивая, не оторваться. Глазища эти, невинные, испуганные. Как сдержаться? Но я стою. Держу себя цепями, чтобы дать ей время к новой обстановке привыкнуть.

Ксюша идёт дальше, к воде. Джинсы закатала, волны брызгаются, а она смеётся. Смеётся, сладкая. Счастливо так, что я сам улыбаюсь. Может, значит, и улыбаться так. Ещё ни разу не видел её такой.

Почему её радость также выворачивает нутро, как и слёзы? Только по-другому. Хочу, чтобы она всегда такой была, не боялась ничего. Самый страшный зверь рядом с ней и то, он полностью в её власти. Я же сделаю все что угодно для Ксюши. Дожился, перед девкой ласты складываю, но не стрёмно. Приятно.

– Ты видел? Волны какие, – возвращается в дом, отряхивает ноги от песка.

– На тебя смотрел, – признаюсь. Ксюша краснеет и я притягиваю её к себе. Обнимает в ответ, кладет ладони на лопатки и я расправляю плечи. Нравится мне вся эта сопливая хрень.

За спиной шаги Асылжана, Ксюша сразу вытягивается как струна. Отпускаю ее, хотя не хочу. Но надо шмотки разобрать, расположиться.

– Выбирай комнату, любую, – шлёпаю по заднице и ухмыляюсь. Ксюша дёргается и хмурится. А щеки опять краснеют.

– Вообще любую? – переспрашивает.

– Да.

Ксюша идёт смотреть комнаты и выбирает самую дальнюю. Хорошо, мне без разницы. – Разбери вещи тогда.

Выходим с Асылжаном на улицу, закуриваю наконец-то. Хотя с Ксюшей не думал о сигаретах.

– Юра уже здесь, – Асылжан снимает футболку и вытирает ею спину. Жара.

– Завтра свидимся, сегодня не те планы, – затягиваюсь. Лёгкие обжигает.

– Шуганную свою будешь развлекать? – хмыкает.

– Уважение, Асылжан. Не забывай об этом, иначе отрежу язык.

– Я и так уважительно, хотя она не пара тебе совсем.

Вздыхаю. Не может быть всё нормально, да?

– Не учи меня. Ты свободен до завтра, но девок сюда не приводи. Чтобы утром без сюрпризов, – выбрасываю окурок в банку.

– Ладно. Бухать-то можно?

– Можно, – ухмыляюсь. Детский сад.

В доме тихо. Ксюша уже разложила вещи, сидит на подоконнике в окно смотрит. Слышит меня, спрыгивает.

– Нравится? – подхожу ближе.

– Да, здесь красиво.

Кладу руку ей на затылок, сжимаю волосы. Ксюша вздыхает и я опять залипаю на эти губы, которые сожрать хочется. Провожу пальцем, надавливаю.

– Сладкая ты, Ксю-ша, – обвожу губы пальцем, сжимаю скулы. Она сама тянется целоваться, обнимает за шею. Просовывает руку под воротник футболки и касается пальцами плеч. Тело электризуется, снова это желание кусать и зализывать.

Подхватываю ее под задницу, Ксюша обвивает меня ногами не отрывая губ. Всё вокруг плывёт, чувствую сладость во рту и дурею как припадочный. Оттягиваю её голову назад, кусаю шею, оставляю синюшный засос в месте, где у нее бешено херачит пульс. Из-за меня. На меня такая реакция.

– Ты моя, сладкая. Не сбежишь, не спрячешься, везде тебя найду, – бросаю её на кровать, вижу как глаза блестят. Не боится, ждёт.

Последние капли терпения исчезают, когда Ксюша тянет руку. Зовёт к себе. Молча.

Не сдерживаюсь. Прыгаю в этот огонь, чтобы раствориться в нежных прикосновениях и тихих стонах.

Глава 20. Батырхан

Нависаю. Смотрю как вздымается её грудь. Облизывает губы. Держит за руку, будто я исчезну, но этого никогда не случится.

Цепляю футболку, снимаю с хрупких плеч. Её кожа сразу покрывается мурашками. Волосы рассыпаются по спине, спадают на лицо. Убираю пряди за уши. Ксюша, как и я, не дышит. Давлю на грудь ладонью, чувствую как под рукой бьётся ее сердце.

Расстегиваю джинсы, стягиваю со стройных ног. Ксюша остаётся в черном нижнем белье. Идеальная фигура. Сжимаю бедра, есть за что ухватиться. Нравится. Мне всё очень нравится.

Весь мокрый. Футболка липнет к телу, снимаю через голову, Ксюша мажет взглядом по мне, горю ещё сильнее. Кладет руку мне на грудь, водит пальцами. Тело напрягается.

Смотрю на нее сверху вниз. Запоминаю. Россыпь родинок под ключицей. Слева на рёбрах небольшой шрам. Ноги в синяках. Но такая она…

– Последняя возможность оставить меня, Ксю-ша, – кладу руку на тонкую шею, чуть сжимаю. Она приоткрывает рот и я сжираю эти стоны, эти шаткие попытки держаться за здравый смысл. Всё плывет. Всё разрушается, но одновременно перерождается. Не могу себя контролировать, хочу всё и сразу. Взять до сорванного голоса и кровавых отметин на спине. Чтобы рвала меня также, как я срываюсь из-за нее. Совсем обезумел. Крыша едет, а я даже не пытаюсь ничего делать.

Ксюша не останавливает, прижимается ближе. Снимаю белье, ложусь сверху. Дрожит, на коже испарина. Меня торкает, ещё немного и совсем потеряю себя.

– Не хочу делать больно, – но кусаю за плечо и Ксюша хрипло вскрикивает. – Ты же не целка?

– Нет, я… извини, – шепчет. Плевать. Я рад, что сейчас не первый раз, иначе было бы больнее, чем должно быть.

– Расслабься, – давлю на впалый живот. Чувствую, как мышцы пресса напряжены. – Я постараюсь, очень, – сжимаю зубы, – Но расслабься.

Ксюша слушается и я наконец-то оказываюсь в ней. Горячо, узко и так, что я на секунду проваливаюсь в темноту.

– Блядь, – всё-таки срываюсь.

У меня нет зависимости от секса. Я спокоен в этом смысле. Но, наверное, был не с теми женщинами. Потому что сейчас ощущения совсем не такие. Грудь давит от очередной волны непонятных чувств. Тело слишком чувствительное, я будто один сплошной нерв. Ксюша извивается, чем сильнее меня подстёгивает. Водит по спине, не царапается, не кусает. Не могу так.

– Давай, сладкая, – обнимаю её за талию, чтобы совсем близко. Подставляю плечо, – Оставь следы. Ну?

Ксюша медлит. Смотрит так, что опять меня «выключает», проваливаюсь в темноту на мгновение. И прихожу в себя, когда она наконец-то кусает.

– Ещё,пожалуйста,– прошу. И вот тогда мы улетаем вместе. Не думал, что можно кончать одновременно. Но это случилось. И я успел.

Тело не держит, переваливаюсь на бок. Вроде не совсем старый, а дыхалка уже не та. Уши закладывает, сушняк. Ксюша отворачивается от меня, сворачивается клубком. Что за?

– Сладкая, – тяну на себя, – Что такое?

Шмыгает, глаза вытирает. Гадкое чувство в груди, что больно сделал всё-таки.

– Всё хорошо. Это, наверное, эмоции, после… Ну ты понял, – прячет взгляд.

– Понял, – ухмыляюсь. Забавно это всё, конечно. Смущение это.

Жмется ближе. Зарывается носом мне в шею, держит за руку. Оттаяла? Или это после секса так? Раньше мне не нравилось это всё. Сделал дело и ушел. А сейчас… Приятно чувствовать эту близость.

– Ты злишься? – спрашивает.

– На что?

– Ну, что я не девственница.

Вздыхаю.

– Я не первый, но я последний. Это важнее.

Кивает. Дыхание выравнивается, засыпает. Но меня интересует кое-что.

– Это было по согласию или… – не дай бог, если нет.

– Да. Мы встречались совсем недолго. Пока он не узнал, что я детдомовская и не сбежал.

– А как это связано? – накрываю нас тонким одеялом.

– Сказал, что не готов решать мои психологические проблемы. Хотя я не рассказывала ему ничего. Случайно обмолвилась, что квартиру дали как сироте. Он спросил, как это, ну и всё. Сбежал, – хмыкает.

Что за идиот.

– Расстроилась?

– Нет, наоборот. Я, к сожалению, не вычеркну из своей жизни этот период, это навсегда со мной.

Хорошо. Я рад, что она не парится на этот счёт. Мне плевать на целку, но после меня никого не будет. Только я.

– У тебя была семья? – спрашивает тихо спустя время.