Брошенная. Развод с предателем (СИ) - Усманова Милана

Из-за неё Ева его бросила…

Вечером друзья позвали его развеяться.

– Тоха, ты в последнее время мрачный какой-то, хотя, чего это я? Развод ведь дело такое… нервотрепательное… – хмыкнул Серёга, сделал большой глоток холодного пива и, довольно цыкнув, добавил: – Давай сходим куда-нибудь. В “Эхо”, например, – и многозначительно поиграл бровями. – Поглядим на твою бывшую, вдруг слухи о её великом таланте, о котором даже мы, твои друганы, не знали, приукрашены? Не отказывайся, билеты я уже взял, пришлось, правда, поднапрячься, чтобы их достать.

Антон, уже изрядно выпивший и злой, взял, да и согласился. Он должен был увидеть это своими глазами. Убедиться, что весь этот пиар блеф, а его бывшая жена по-прежнему та же неуверенная в себе домашняя мышка.

Глава 13

День дебюта наступил неожиданно быстро. Еще вчера пятнадцатое февраля казалось далекой абстракцией, а сегодня утром я проснулась с мыслью: «Сегодня. Это случится сегодня».

Мандраж был чудовищным. Руки холодило, несмотря на тепло в квартире, сердце колотилось где-то в горле, а в желудке порхали не бабочки, а целая стая колибри. Я мерила шагами гостиную, не в силах усидеть на месте, и каждые пять минут бегала в туалет.

– Нормально, – сказала Дарья, наблюдая за моими метаниями. – Если бы ты была спокойна, я бы встревожилась. Адреналин – это топливо артиста.

В три часа дня она заставила меня поесть, я с трудом проглотила несколько ложек супа – аппетита не было совсем. В четыре приняла ванну с успокаивающими маслами. В пять мы поехали в салон красоты, где меня ждал стилист.

– Образ должен быть элегантным, но не вычурным, – инструктировала его Дарья. – Акцент на глаза, волосы – классическая укладка. Анна у нас музыкант, а не однодневная поп-звезда.

Когда я увидела себя в зеркале час спустя, то едва узнала. Стилист подчеркнул мои глаза, сделал кожу идеально ровной, а волосы уложил в элегантную прическу с низким пучком. Я выглядела… профессионально. Как артист.

В семь вечера мы были уже в клубе. «Эхо» готовилось к моему выступлению: техники настраивали свет и звук, официанты расставляли бокалы, администратор проверял список гостей. Всё было по-настоящему.

– Там уже собираются люди, – сказала мне Дарья, вернувшись из зала. – Хорошая публика. Видела знакомые лица из мира искусства.

Я сидела в маленькой, но уютной гримёрке, на мне было концертное платье, то самое, вишнёвого цвета, в котором я была на прослушивании. Оно стало мне чуть тесновато – ребёнок подрос, но все еще прекрасно сидело.

В половине восьмого ко мне заглянул Аркадий.

– Анна, как дела? – спросил он, и в его голосе не было обычного цинизма, лишь искренняя забота. – Волнуетесь?

– Ужасно, – честно призналась я.

– Отлично. Значит, всё будет хорошо. Безразличие – враг искусства. А волнение – его друг.

Без пяти восемь в дверь снова постучали. Это были Игорь с женой и Дмитрий. Они пришли пожелать мне удачи перед выступлением.

– Анна Сергеевна, – заговорил Дима, вручая мне шикарный букет роз, и его добрая улыбка подействовала на меня лучше любого успокоительного, – мы все за вас болеем. У вас всё получится.

– Мы будем в первом ряду, чтобы вы видели нас и чувствовали нашу поддержку, – добавила жена Игоря, по-доброму подмигнув.

– Ни пуха, ни пера, – добавил Игорь.

– К черту! – улыбнулась я в ответ, и ощутила, как часть напряжения отступает.

В восемь администратор клуба объявил в микрофон:

– Дамы и господа! Клуб «Эхо» с гордостью представляет вам талантливую пианистку и композитора – Анну Левицкую. Сегодня вы станете свидетелями рождения новой музыкальной легенды!

Дарья крепко обняла меня за кулисами.

– Там в зале не враги, – прошептала она мне на ухо. – Они все твои слушатели. Они пришли за твоей историей. Просто выйди и расскажи её. Так, как умеешь только ты.

И я, выдохнув, вышла на сцену.

Свет софитов ослепил меня в первую секунду. Я не видела зал, но чувствовала его: сотни людей, затаивших дыхание. Постепенно глаза привыкли, и я рассмотрела их лица. Серьезные, заинтересованные, ожидающие. За первым столиком сидели мои новые друзья – Игорь с женой и Дмитрий. Дима поймал мой взгляд и еле заметно кивнул, как бы говоря: «Всё в порядке. Мы здесь».

Я дошла до рояля, поклонилась зрителям и села на банкетку. Прикоснулась к клавишам «Steinway». Они были теплыми, живыми, готовыми к музыке. И все страхи вдруг исчезли.

Я дома. Там, где мне судьбой определено быть.

Я начала с Шопена: ноктюрн ми-бемоль мажор. Нежный, лирический, он помог мне почувствовать зал, настроиться на нужную волну. Потом играла Дебюсси, затем Рахманинова. Публика слушала внимательно, я чувствовала их интерес.

А потом наступил момент истины. Я, взяв микрофон, объявила:

– А сейчас я исполню своё авторское произведение. Оно называется просто и незатейливо «История».

И заиграла мелодию своей жизни.

Мои пальцы порхали по клавишам, рассказывая слушателям историю без слов. Про любовь, которая оказалась иллюзией. Про боль предательства и ужас одиночества. Про первые неуверенные шаги к новой жизни. Музыка была честной, не скрывающей ничего: ни отчаяния, ни ярости, ни страха… Но кроме тёмной стороны, я отвела много места надежде, материнской любви, посвятила свою музыку женщинам, которые не сломались. Ведь не я первая, не я последняя.

Я играла, и чувствовала, что люди не просто слушают – они проживают всё вместе со мной. В какой-то момент краем глаза я увидела, что некоторые гостьи тихо плачут.

Когда отзвучал последний аккорд, наступила та самая пауза – секунда абсолютной тишины, когда зал как будто переводит дыхание…

А потом всё пространство клуба буквально взорвалось!

Аплодисменты были оглушительными!

Люди повскакивали со своих мест, крича «Браво!», кто-то и вовсе, не сдержав эмоции, засвистел…

Я стояла посреди сцены, не веря происходящему. Поклонилась раз, другой, третий. Овации не утихали.

Администратор принес на сцену огромный букет красных роз, потом еще один, белых. Затем люди из зала сами стали подходить к сцене с цветами. Я стояла, прижимая к себе букеты, и чувствовала, как по щекам текут слезы. Но это были слезы не горя, а счастья.

Мой первый настоящий триумф. Моя первая публичная победа.

***

Интерлюдия

В дальнем углу зала, за столиком, наполовину скрытым колонной, сидел Антон с компанией друзей. Рядом с ним устроилась Марина, симпатичная блондинка из юридического отдела их банка, с которой он замутил после расставания с Евой, чтобы хоть как-то заполнить образовавшуюся в душе пустоту. Марина что-то ему говорила, но он её не слушал. Всё его внимание было приковано к сцене.

Когда ведущий объявил: «Анна Левицкая», Антон напрягся.

И вот на сцену вышла она, его Аня, но совершенно другая, преображённая, уверенная, – настолько прекрасная, что он обмер с виски в руке, не в силах шевельнуться.

Анна даже с большим животом держалась, как королева. В элегантном платье, с профессиональной укладкой и макияжем, она не имела ничего общего с той забитой домохозяйкой, которую он выгнал прошлой осенью.

А потом она заиграла.

И мир Антона с громким треском рухнул окончательно!

Эта музыка была про него. Про их историю, но рассказанную с её стороны. Он узнавал в звуках моменты их жизни: первую встречу, свадьбу, годы, когда он еще был счастлив рядом с ней. А потом музыка стала мрачнее, в ней появлялись диссонансы, ноты отчаяния и боли. Антон мгновенно опознал, откуда они взялись – из-за его предательства.

Мелодия летела, трансформировалась и вдруг… ему в ней не нашлось места. Антон исчез, вместо него в жизни Анны появилось иное – любовь, надежда, сила возрождения…

Анна возродилась из пепла, превратившись в ту, кем должна была стать, если бы он её не подавил.