Шум дождя (СИ) - Ру Тори

Как только родители отключаются, меня накрывают привычная, ноющая тоска и звенящее одиночество. Гул холодильника в сумраке позднего вечера, приглушенные звуки из-за стены, бесшумный бег неумолимого времени… Мой папа в тысячах километров от меня, в другом часовом поясе, бабушки больше нет, а Лиза пропадает неизвестно где.

Прячусь под одеялом, но легче не становится. От волнения дрожат руки, воображение рисует картины одна страшнее другой, тревога накатывает холодными волнами и не дает уснуть. Вчера, за кухонными посиделками, я не особо вслушивалась в болтовню сестры, но, кажется, после просмотров она собиралась встретиться с Фантомом.

К этому типу я не испытываю ни уважения, ни восхищения, но Лиза без памяти в него влюблена, и беспокойство превращается в уверенность. Сегодня она наделает глупостей.

Лиза возвращается на рассвете — вешает на плечики блузку, прислоняет тубус к стене, надолго запирается в душе и, завернувшись в одеяло, заваливается спать. Я злюсь, и готова ее убить, но облегчение и недосып пересиливают — я проваливаюсь в темную яму без снов и прихожу в сознание ближе к обеду.

Из кухни доносится шум льющейся воды, громкая музыка и умопомрачительные запахи ванильной выпечки, и мне на мгновение чудится, что папа и Анна вернулись. Но жажда бурной деятельности обуяла Лизу — прятать душевный раздрай за домашними делами ей не в первой.

— Лиза, а ты понимаешь, что я чуть с ума не сошла? — приглаживая пятерней спутанные патлы, хриплю я и опускаюсь на свободный стул. Лиза оборачивается и бросается в атаку:

— Кто бы говорил? Типа, ты не поступала точно так же? Мне хотя бы есть восемнадцать, и я ночевала у своего парня. И он меня любит! Разницу улавливаешь?

Внезапная агрессия и расфокусированный взгляд Лизы не предвещают ничего хорошего, и я примирительно вскидываю руки.

— Вопросов нет! Надеюсь, его тотемное животное — не кобель…

Она нервно зыркает на телефон и пропускает мою колкую фразу мимо ушей. Но ее телефон упорно молчит. Впрочем, как и мой.

***

Несколько дней мы с Шарком не видимся — он готовится к итоговым экзаменам и улаживает семейные проблемы. Иногда от него прилетают многословные, переслащенные, обильно сдобренные смайликами признания в любви, но после них он вдруг надолго пропадает — на часы или даже на сутки. Время в разлуке почти не движется — я ощущаю себя несчастной, маленькой, бессильной, ненужной, и жду от него сообщений с утроенной силой. Но, когда наконец их получаю, натурально схожу с ума от счастья — хочется плакать, кричать, обнимать весь необъятный мир, бежать к Шарку, видеть его и слышать, говорить, что тоже люблю…

А потом эйфория спадает до нуля, и наваливается привычная, саднящая, давящая тоска.

Но в каждом сне со мной рядом сидит незнакомец с заброшки, беззаботно улыбается и заверяет, что все обязательно сложится хорошо, в каждой серебристой точке в небе я вижу не забывающего обо мне Васю и на всякий случай не закрываю форточку.

До тех пор, пока не начинается дождь.

18

Я не слежу за метеопрогнозами — чтобы не отравлять солнечные дни ожиданием непогоды и мутной тревогой.

В ненастные будни Варвара Степановна разрешала мне пропускать школу. Впрочем, немудрено — даже в изморось выманить меня из подъезда было большой проблемой. Когда я стала старше, пыталась выяснять у бабушки и у папы, откуда у меня такой дикий, иррациональный страх перед безобидным явлением природы, но у них не было предположений. Это сейчас не стыдно, а даже модно водить детей к психологам и психотерапевтам, прорабатывать всяческие комплексы и травмы, но мои дражайшие родственники понадеялись, что я перерасту свои фобии самостоятельно, и за помощью к специалистам не обращались. Так я научилась быть скрытной и незаметной. К счастью, ливни и грозы случаются в основном летом, и одноклассники ни о чем не догадывались.

С утра зарядил мелкий дождь — перешептывается миллионами голосов и постукивает мертвыми пальцами по подоконнику. Я задраиваю все окна и, укутавшись в плед, полдня не вылезаю из кровати. Невидящим взором пялюсь в раскрытую книгу, но смысл прочитанного не улавливаю.

Ненавижу такую погоду — глубинно, до дрожи. Бодрюсь изо всех сил, отправляю Шарку смешные картинки и смайлики, но он не звонит и не открывает сообщения, хотя частенько появляется в сети.

Мерзкий ливень разогнался на полную мощь и завесил серой пленкой вид на унылые пейзажи двора. От его вездесущего шума не спастись, сколько ни прижимай ладони к ушам.

Шарк очень нужен мне — желание быть рядом, заглядывать в его идеальное лицо и видеть фирменную улыбку стало зависимостью. Ожидание выжгло сердце и душу, я больше не узнаю себя в зеркале.

Этот бесконечный день сурка повторяется несколько суток.

Прежние увлечения и мечты не срабатывают — книги не погружают в свои миры, бабушкины легенды не вселяют азарта их разгадать, баллончики с краской рядком пылятся у отключенной батареи, но на стенах не возникают парящие голуби.

Всю тоскливую, однообразную неделю я почти не замечаю Лизу — взаимодействие с ней свелось к совместному поеданию пиццы или роллов, привезенных курьером. В полнейшей тишине.

Сестра погружена в любовный транс — не выпускает из рук телефон, что-то ожесточенно строчит и долго-долго ждет ответа, впадает в эйфорию и вдохновенно хватается за планшет, или неподвижно лежит поверх пледа и пялится в потолок.

Лишь к воскресенью до меня доходит, что Фантом испытывает ее чувства на прочность по всем заветам Шарка. Но игнор Фантома ранит Лизу намного больнее — ведь их отношения зашли слишком далеко…

— Лиза, пойдем лазанью готовить, — предлагаю я, просовывая замерзшие ноги в махровые тапочки. — Я видела в морозилке тесто. Рецепт в интернете найдем. Желудок требует домашней еды!

Лиза откладывает телефон, вспоминает о моем существовании и неожиданно соглашается. Мы вместе плетемся на кухню, включаем папину колонку и пускаемся на поиски нужных ингредиентов. Кошусь на Лизу и замечаю, что она похудела, лицо без косметики кажется мертвенно-бледным, а дерзкий огонь в глазах потух.

— Что насчет фестиваля граффити? — интересуюсь я. — Уже подала заявку?

Она выгребает из холодильника упаковку фарша и банку томатной пасты, садится на стул и задумчиво подпирает подбородок ладонью.

— А смысл? Шарк и Фантом все равно будут в тройке лидеров. Лучшие студенты «Суриковки»… Саша пообещал, что поможет — специально для меня подвинет с пьедестала придурка Найденова, — но теперь не отвечает на звонки. А времени на подготовку почти нет.

Я ловлю смутное дежавю и тут же вздрагиваю от внезапной догадки.

— Если свободно всего одно призовое место, разве можно придержать его сразу для нескольких людей?

— Ты о чем? — во взгляде Лизы вспыхивает болезненное подозрение, и я брякаю:

— Шарк тоже обещал протекцию. Той долговязой девице…

Лиза кусает губу, до побеления костяшек сжимает кулаки и разражается тихой истерикой:

— Вот же сволочи! Там все решает папа Шарка, но ведь Фантом всегда в курсе Андрюхиных дел! Я же знала, что они каждый год проворачивают такое, но не верила слухам. Я просто хотела, чтобы меня полюбили, и чтобы мой талант наконец заметили… Разве я не достойна? Разве я сделала что-то плохое?..

Падаю на стул напротив Лизы, протягиваю ей салфетку и принимаюсь утешать, хотя смысл ее тирады пугает до судорог.

Неужели Фантом и Шарк, пользуясь своим привилегированным положением, заманивают наивных девчонок в ловушку, и…

— Да брось, это какое-то недоразумение. Фантом тебя любит и сдержит свое обещание. Наверное, я неправильно истолковала слова Шарка, и он собирался помочь ей в чем-то другом. Да, точно! Мне тогда вообще послышалось, будто он обозвал меня калекой, представляешь? Но я ошиблась, и Шарк убедительно это доказал.

— А ты уверена, что он с тобой честен? — криво усмехается Лиза. — Говоришь, он слился с набережной без всяких объяснений?