Любовь, которую ты вспомнишь (СИ) - Сивая Рина

– Мне не нужно ничего от Диего, – поспешно вставила я, пока меня снова не обвинили в жажде наживы. – Даже алименты.

– А вот здесь не советую быть такой категоричной, – не согласился Шах. – Женская гордость – это, конечно, здорово, и я рад, если вы можете обеспечивать ребенка самостоятельно. Но отец должен участвовать в его жизни, и материально – в том числе. Поэтому сразу готовьтесь к тому, что ограничить общение сына с отцом вам не удастся. Тут суд не встанет на вашу сторону, если мы не докажем, что мальчику опасно находиться рядом с вашим мужем, а я что-то сомневаюсь, что это так.

– Ди никогда не причинит вред ребенку, – признала я. – Да и вообще кому-то. Он – хороший человек.

– Хороший человек не пропадает на пять лет и не скрывает от своей жены, что он жив, – обрубил меня Максим Геннадьевич. Мне не понравилась категоричность в его словах, но я не успела возмутиться, как получила еще один уверенный взгляд глаза в глаза. – Я догадываюсь, что у вас еще остались какие-то чувства к мужу, Анна Леонидовна, не важно, позитивные или нет. Но давайте мы с вами на берегу решим, что мы идем на развод, боремся за ребенка и собственные сбережения. Это не война, но сражение. И тут не место лишним эмоциям.

Мне потребовалось время, чтобы принять эту мысль и согласиться с ней. Собственные сбережения меня не сильно волновали, в отличие от судьбы Саши – за эти дни я успела начитаться историй, в которых муж-иностранец оставлял ребенка себе, иной раз не имело значения даже то, что малыш мог не знать языка отца. А я, как на зло, водила Сашу на дополнительные занятия испанским. Хотела, чтобы он был ближе к отцу. Кто же знал, что все так обернется.

Глава 22.

С адвокатом мы провели еще пару часов. Максим Геннадьевич дотошно расспрашивал меня о Диего и нашем браке, делал какие-то пометки в блокноте и давал советы, как себя вести и что делать. В его присутствии я позвонила Ди и договорилась встретиться завтра вместе с адвокатами, но не у нотариуса, а пока лишь в ресторане, чтобы обсудить новые обстоятельства. Диего явно не понял, о чем идет речь, но согласился. На этом мы с Шахом и расстались.

После этого я забрала Сашу из бассейна и отвела на море. Мой ребенок был от него в восторге! Мог часами плескаться в воде, прыгать по волнам и копаться в песке. Приходилось постоянно следить, чтобы он не обгорел и не потерял кепку, которую Саша оставлял уже везде, где только можно.

А после мы пообедали, и измученный солнцем и активностями ребенок отправился спать. Лера как раз собиралась прогуляться по рынку, когда в дверь нашего номера постучали.

– Ты что-то заказывала? – поинтересовалась сестра и отправилась открывать, когда я отрицательно качнула головой. – Хм. Ань, это к тебе.

На пороге стоял Хавьер. Непривычно хмурый, но привычно в джинсах и обтягивающей черной майке, правда, на этот раз однотонной.

– Привет, – поздоровался он, когда я разрешила ему войти. – Есть разговор.

Да я уже поняла, что это не праздный визит вежливости. Поняла и Лера, задержавшаяся на пороге.

– Мне остаться? – с готовностью поинтересовалась она.

Знаю, что она осталась бы, если бы я попросила. Но Лера и так вместо отдыха большую часть времени проводила в качестве няньки моего сына, и мне было совестливо лишать ее такой мелочи, как прогулка в одиночестве.

– Все нормально, иди.

Я даже изобразила улыбку, в которую сестра совсем не поверила. Но все-таки клюнула меня в щеку, попросила звонить если что и ушла, оставляя нас с Хави одних, если не считать спящего в соседней комнате Саши.

– Могу предложить тебе чай, если хочешь, – произнесла я, рукой указывая в сторону дивана, а сама опустилась в кресло напротив.

– Нет, спасибо, – отказался Хави. Он последовал моему примеру и сел, широко расставив ноги, в которые уперся локтями. На меня Солер не смотрел, изучал сцепленные в замок руки.

На привычного Хавьера сидящий напротив мужчина походил мало. Хави, которого я помнила, много говорил и постоянно улыбался, шутил по поводу и без и никогда не выглядел серьезным, даже когда общался с клиентами или решал рабочие вопросы. Сейчас же его брови сведены, пальцы крепко сжаты. Да и вся поза буквально кричала о том, что Хавьер был крайне собран.

Все это меня пугало до такой степени, что я тоже начала хмуриться, но вряд ли Солер это заметил. Он молчал так долго, что я начала ерзать на сидении, чувствуя себя все более и более неуютно. Но когда я уже решилась уточнить, что же привело Хавьера ко мне, он сам заговорил.

– Я никак не мог выкинуть из головы то, что ты сказала мне в машине, что якобы Диего умер. Прости, но я не поверил, что кто-то из нас мог сообщить тебе такое.

Я шумно вздохнула и выдохнула. Логично, что Хавьер захотел поговорить об этом. И, наверное, в другой раз я бы попыталась перед ним оправдаться, но встреча с адвокатом еще была свежа в моей памяти, и я очень боялась своими оправданиями сделать хуже. Считать всех врагами было тяжело, но ради сына я согласна постараться.

– Я помню, как общался с твоей сестрой в то время, – продолжил меж тем Хави, уводя взгляд в сторону висевшего на противоположной стене телевизора. Выключенного, так что вряд ли мужчина увлекся происходящим на экране: скорее, просто не желал смотреть на меня. – Это было тяжело, у нее отвратительный испанский.

– Это был онлайн-переводчик, – не смогла удержаться и не защитить Леру.

Хавьер скупо улыбнулся, снова опуская взгляд в пол.

– Я так и подумал. Обычно она спрашивала, есть ли новости, а я писал ей «нет». А потом однажды она позвонила, – Хави шумно сглотнул после своих слов и заставил меня тем самым собраться. Вот зачем он пришел, шептал внутренний голос. Вот что я должна была услышать. – Это было раннее утро, я всю ночь провел в больнице, голова совсем не соображала. Она что-то кричала в трубку на ломаном испанском, я никак не мог разобрать. Услышал только «Диего», на автомате сказал ей «Да» и бросил трубку.

Что же, теперь понятно, как именно Лера получила подтверждение о смерти Ди. Она просто не смогла сформулировать правильно фразу, а Хавьер не смог ее верно истолковать. А для того, чтобы перевести sí [Да (исп.)], знаний моей сестры вполне хватило.

– Прости, Ана, – Хави все-таки набрался смелости и поднял на меня знакомые голубые глаза. В них стояло раскаяние. – Я даже подумать не мог, что все обернется так. Если бы я проявил хоть немного терпения и понимания, мы могли бы избежать этой путаницы.

Я слабо улыбнулась, но отрицательно покачала головой.

– Мне не за что тебя прощать, Хави. Не твои слова заставили нас поверить, просто твое «да» невовремя пришлось к месту.

К тому моменту, как Лера до него дозвонилась, я уже была в больнице, так что избежать ничего бы не удалось. Но говорить об этом Хавьеру я не стала – зачем культивировать в нем еще большее чувство вины?

– Поэтому я поговорил вчера с матерью, – продолжил меж тем Хави, заставляя меня содрогаться от одной мысли о сеньоре Солер. Вот уж с кем встречаться мне совершенно не хотелось. – Она отказывалась до последнего, но я прижал ее к стенке, и она показала сообщение, которое отправила тебе. Ана, это… ужасно. У меня просто нет слов, чтобы оправдать ее поступок, потому что все было совсем не так!

Я невесело усмехнулась.

– Если честно, я не вижу смысла сейчас выяснять это, – я развела руками, демонстрируя показное равнодушие. – Ничего уже не изменить.

– Нет, это важно, Ана! – Хави даже придвинулся ко мне ближе, пересев на самый край дивана. Если бы мог, точно взял бы меня за руку, но тянуться через журнальный столик Солер не стал. – Ты должна знать правду.

Стоило признать, что знать мне действительно хотелось. Хотя бы для того, чтобы потом, в будущем, иметь возможность оправдаться перед своим сыном. Да и столько решимости было в голубых глазах, что я просто не могла отказаться.

Поэтому лишь кивнула, позволяя Хавьеру продолжать. На секунду мне показалось, что согласие подарило мужчине облегчение, и сейчас я увижу перед собой привычного Хави, веселого и беззаботного, но нет: ощущение продлилось не дольше двух ударов сердца, и Солер вновь стал серьезным и собранным.