Развод: Новая жизнь в 50! (СИ) - Шамс Сур

Комната словно сжалась, став тесной и душной, и воздух вокруг утратил прежнюю лёгкость. Каждое мгновение казалось вытянутым, наполненным ожиданием и странным волнением, а мысли путались, словно запутавшиеся в невидимой сети. Попытки что-либо сказать оказались тщетными – язык словно прилип к нёбу, а слова оставались где-то на грани вырваться.

— … — едва успел вырваться незаконченный звук, как резкий вибрирующий звон телефона прервал тишину, нарушив волшебство мгновения. В этот момент звонок казался особенно неуместным, и легкое раздражение, смешанное с удивлением, проскользнуло где-то в глубине души.

Глава 18

Телефон всё не переставал вибрировать. Он не просто вибрировал, а требовал внимания. Сначала пыталась игнорировать, но было понятно — не получится. Не могу. Взяла трубку. И вот он, знакомый голос, который всегда был источником какой-то стабильности, вдруг звучал совсем не так, как обычно. В нём было что-то, чего раньше не было. Я сразу поняла — что-то не так.

— Мам, привет. Как ты там?

Его голос — напряжённый, осторожный, как будто каждое слово могло разбудить что-то хрупкое, что-то скрытое, что я, возможно, сама не хотела бы трогать. Это был тот самый момент, когда хотелось сказать «всё нормально» и заставить его поверить в это. Легко и просто. Но как только я открыла рот, понимала, что эти слова останутся пустыми. И так, без всяких предупреждений, они вырвались.— Всё нормально, правда. Не переживай.

Он молчал. Тишина, как будто он переваривал мои слова, пытаясь понять, насколько они правдивы. А потом, всё же, с таким страхом, будто чувствовал, что из моей спокойной внешности вот-вот всё всплывёт наружу, он сказал:

— Я слышал о папе… и о том, что произошло. Ты уверена, что справишься?

Словно меня чем-то толкнули в холодную воду. Спокойствие улетучилось, и стало ясно: этот вопрос не так прост. Справлюсь ли я? Кто-то должен ответить на это. И я понимала, что самой себе ещё не готова ответить. В жизни всё изменилось. И уже невозможно сделать вид, что всё как прежде. Но с той поры, когда я встретила Михаила, внутри что-то появилось. Что-то слабое, но живое. И вот это было странно: как будто после долгого времени тумана я вдруг заметила маленькую искорку, почти неуловимую, но существующую. Не знаю, откуда она, но это было… что-то новое. Что-то, чего не было раньше. И, может, это было даже не надеждой, а просто каким-то внутренним движением, тихим, незаметным. Но оно было.

— Не беспокойся, сынок. У меня всё под контролем.

В ответ тишина. А потом, с каким-то тяжёлым вздохом:

— Ты всегда так говоришь, мам. Но я знаю, как тебе тяжело. Если что, я рядом. Знаешь, ты можешь на меня рассчитывать.

Может, он всегда говорил это, но сейчас, в этот момент, его слова звучали иначе. Не как простое утешение, а как реальная поддержка, что-то гораздо более весомое.

Он сказал это так тепло, так искренне, что мне на какое-то мгновение даже показалось, будто я не совсем на месте. Слова будто проникли прямо в душу, заставив сердце на секунду застыть. Сразу стало легче, как будто с плеч упал тяжелый груз. Но одновременно с этим появилась какая-то странная грусть, тонкая, едва уловимая, но все же проникшая в воздух. Когда-то дети не могли и шагу сделать без нас. Нам приходилось быть рядом, постоянно заботиться, помогать, направлять их. А сейчас? Теперь все изменилось. Они выросли, стали самостоятельными, у них своя жизнь. И забота осталась, но она уже не требует от них такого участия, как раньше. Это чувство пустоты, как ненавистный старый свитер, заполняет каждую минуту. Иногда его тяжесть невыносима, и я теряю себя в этих размышлениях.

— Спасибо тебе, дорогой, — не сразу нашла я нужные слова. — Ты даже не представляешь, как это много для меня значит. Это... Это действительно важно.

Звонок закончился так быстро, что я не успела даже толком понять, что только что произошло. Положив трубку, ощутила странное чувство, будто внутри что-то щелкнуло, и я вдруг поняла — я больше не привязана. Нет больше ни обязательств, ни оправданий. Взрослые дети, муж ушел, и теперь, словно пустое место, открылось передо мной что-то новое. Неожиданное, свое. И это осознание, что теперь можно думать только о себе, о своих потребностях и желаниях... Оно одновременно и пугает, и дает чувство освобождения. Как если бы я стояла на краю обрыва — ощущение, будто вот-вот пойду, но в то же время не хочется прыгать. Стоишь, ждешь чего-то, что так и не решишь.

Михаил все это время оставался в комнате. Он явно чувствовал себя неловко, не знал, как себя вести. Глядя на него, я видела, как его взгляд метался между окном и дверью, как будто он искал что-то, что могло бы оправдать его уход. Легкая неуверенность витала в воздухе, и эта тишина висела между нами, как натянутая струна.

— Прости, что помешал. Наверное, мне стоит зайти в другой раз, — его голос звучал слегка глухо, как будто он сам не верил в то, что только что сказал.

— Нет, всё нормально, — отвечала я, но сама едва верила в свои слова. — Это был всего лишь звонок, не переживай. Всё в порядке.Он кивнул, но что-то в его глазах выдавало, что слова не смогли снять этот комок напряжения, который висел между нами. Улыбка, которая только что горела на его лице, как бы слегка потускнела, и он стал немного... потерянным, что ли. Как будто в этот момент что-то сломалось в его мире, и теперь он стоял, не зная, что делать с этим изменившимся ощущением. Я видела, как его плечи чуть опустились, а взгляд потерял свою уверенность. Это было настолько видно — он, казалось, потерял путь, и не знал, как его найти снова.

— Ладно, тогда до встречи, — сказал он, произнося эти слова как-то неохотно, потянувшись к двери.

Дверь закрылась за ним, и в комнате стало как-то странно тихо. Не просто тихо, а пусто — как будто кто-то выдернул из воздуха всю жизнь и оставил только пространство. Оно стало каким-то сухим, безжизненным, как забытое место в старом доме, которое давно не видело солнечного света. Только что здесь был человек, разговаривали, смеялись, а теперь — тишина. И эта тишина была настолько тяжёлой, что казалась почти осязаемой, как старое одеяло, покрывающее всё вокруг.

Подошла к столу, не сразу решив, что вообще хочу делать. На столе лежала картина, которую начала рисовать вчера. Мазки были ещё сырыми, неуклюжими, как у ребёнка, который только пробует свои силы. Это не была настоящая картина, скорее попытка чего-то начать. Но даже в этих мазках, как ни странно, чувствовалась какая-то сила, как будто я стремилась сказать нечто важное, даже если сама ещё не понимала, как это сделать. Как будто пыталась выразить свою душу, но пока что не могла точно подобрать нужные слова, не могла провести чёткую линию.

В голове сразу заиграла неясная буря мыслей. Что если это начало чего-то нового? Что если всё, что было до этого, — это лишь подготовка, этап, который должен был привести меня к этому моменту? Может быть, всё, что я пережила, было нужно только для того, чтобы я могла сделать этот шаг? Но в то же время я не могла не спросить себя — готова ли я? Смогу ли я? Или это просто... очередной страх, который нужно преодолеть? Что, если всё, что меня ждёт впереди — это какой-то темный океан, огромный и бескрайний, в котором я как маленькая лодка, плутающая без карты, без компаса? Что если я никогда не найду свой путь?

Затем сидела за столом, перебирала пожелтевшие страницы старого фотоальбома. Пальцы ласково скользили по глянцевым снимкам, словно могли оживить прошлое. На одной из фотографий — мама и папа, молодые, счастливые, на фоне величественного Колизея. Улыбались, держались за руки. От этого кадра на сердце становилось тепло. Они так мечтали вернуться в Италию, снова пройтись по узким улочкам Рима, вдохнуть его особенный запах — смеси старинного камня, кофе и влажного воздуха после дождя.

Но не сложилось. Всегда находились причины: работа, дом, заботы, потом возраст… А теперь их мечта осталась только в этих снимках.