Васю учить - только портить (СИ) - Кит Тата

И глаза обоих ребят загорелись ещё ярче, когда к ним подвели лошадей – Ладу и Лексуса.

Стало понятно, что с Ладой занимается мальчик. Он так её обнял… Руки плохо слушались его, но он приложил максимум усилий, чтобы обнять любимицу. И в этот момент его широкая улыбка обезоружила. Он был по-настоящему счастлив.

Девочка-подросток, ведомая за руку Петром, первая зашла на манеж и звонко хохотнула, когда Лексус, как игривый шкодник, положил свою мордашку ей на плечо и тут же притянул для объятий.

- Привет, Лексус, - говорила ему нежно девочка и поглаживала по темной коже, прикрыв глаза. – Я скучала.

Отложив пакет, я наблюдала за тем, как начались занятия. Как с каждым ребенком занимались индивидуально, разведя их по разные стороны манежа, чтобы друг другу не мешать. У каждого ребенка был свой инструктор-реабилитолог, который не только умело управлял лошадью, удерживая её за поводья, но и помогал ребёнку правильно сидеть в седле. Интересно, что мальчика несколько раз садили в седло спиной вперёд, но он был рад любому контакту с лошадью, обнимая её каждую свободную от упражнений с инструкторами секунду.

И если мальчика сопровождали два инструктора и его отец, то девочку сопровождал только один инструктор, управляющий лошадью. Он говорил ей, как нужно сидеть, когда следует поменять положение, поднять руку или прижаться к Лексусу корпусом, а девочка старательно выполняла всё, что ей говорили.

Наверное, в этот момент внутри меня что-то перевернулось. Словно я поняла, где моё место. Нет, не здесь за забором, а там – с детьми. Я хочу им помогать, хочу тоже вселить им веру в то, что они всё могут и ничего невозможного нет.

Пётр и Алёна оказались по другую сторону манежа и тихо о чем-то разговаривали, даря друг другу лёгкие улыбки.

Вот ей он улыбается в минуту столько раз, сколько мне не улыбнулся за всё время нахождения здесь. А ведь я ничего плохого ему не сделала.

Внезапно рядом со мной раздался всхлип. Повернув голову, я увидела женщину, которая утирала нос и уголки заплаканных глаз белым платком с вышивкой. Она была худой и бледной, но в её глазах, в которых стояли слёзы, всё же был блеск.

- С вами всё хорошо? – спросила я, подойдя чуть ближе.

- Ой, - шумно вздохнула женщина, махнула рукой с платком и попыталась взять себя в руки. – Лучше не придумаешь. Если бы не Пётр Петрович и Алёна Васильевна… не знаю, что тогда было бы. А ты не смотри на мои слёзы. Это я от радости, - улыбнулась она мне и указала рукой на девочку-подростка. – Карина. Моя внучка. После аварии врачи говорили, что она больше никогда не сможет ходить. Сидеть сможет только с помощью обезболивающих. И смотри, - всхлипнула она, улыбнувшись. – Она не просто сидит без таблеток. Она сама ходит. Сама! И руки на себя наложить больше не хочет. И друзья у неё появились. Я пять лет этого ждала, и год назад Пётр предложил нам попробовать иппотерапию. Как же я боялась, - качнула женщина головой. – Я думала, моя внучку затопчут, случайно добьют копытами. Но всё прошло лучше, чем я думала. Карина снова начала улыбаться на первом же занятии. Хотя, там было всего лишь знакомство с лошадьми и инструктаж… Ну, что я тебе рассказываю? Ты, наверное, и сама не хуже меня знаешь Петра, раз с ним работаешь.

- Ну, да, - поджала я губы и поспешила помочь женщине открыть бутылку воды, крышку которой она уже несколько раз пыталась сдвинуть.

- Спасибо, - улыбнулась она.

- Не хотите сесть? – предложила я, указав на скамейки вдоль стены за нашими спинами.

- Нет. Я всё занятие стою здесь. Я хочу видеть чудо каждый раз.

Позже из разговора с мамой мальчика я узнала, что у её сына ДЦП, и около полугода назад он не мог даже сидеть без опоры. Глядя на него сейчас, не скажешь, что у него были с этим проблемы. Он отлично держался в седле. Могу наклонится к Ладе, чтобы обнять её и есть обратно. У него даже упражнение такое было и, судя по всему, оно было его любимым. Сейчас мечта его родителей – чтобы их сын научился ходить. И мне хочется верить в то, что у него получится.

После окончания занятий, когда дети переоделись в свою одежду и попрощались с Лексусом и Ладой, который увели в стойла, бабушка Карины вынула из пакета, принесенного с собой морковь. Килограмма три.

- Пётр Петрович, возьмите, - буквально поймала она куда-то спешащего мужчину.

- Екатерина Михайловна, - вздохнул он недовольно и скрестил руки на груди, явно не собираясь брать у нее морковь. – Сколько раз я вам говорил, что ничего не нужно?

- Но, Пётр Петрович. Не обижайте меня. Разрешите хоть что-нибудь дам вам взамен. Денег вы не берете. Возьмите хоть морковь для лошадей.

- Нет, Екатерина Михайловна, - Пётр был непреклонен. - У моих лошадей есть всё необходимое.

- Ну, что я, зря везла её сюда? Эта морковь домашняя. Я сама её выращивала, никаких пестицидов, Пётр Петрович.

Женщину стало ужасно жалко. А Петру, мать его, Петровичу хотелось затолкать морковь побольше в рот, чтобы перестал обижать женщину.

- Ну, если она домашняя, то можно, - вклинилась я и забрала у женщины пакет с морковью, за что получила убийственный взгляд от Петра, который старательно проигнорировала, улыбаясь женщине. – Но это только в виде исключения, Екатерина Михайловна. У всех наших лошадей особая диета, но, думаю, разок морковью их побаловать можно. Да, Пётр Петрович?

Пётр Петрович вертел мой вопрос. И от злости гудел изнутри как трансформаторная будка.

- Спасибо, мои хорошие! Спасибо! – с большим облегчением выдохнула женщина и быстро и крепко обняла сначала меня, а затем всё ещё крайне недовольного Петра.

- Ну, и на хрена? – спросил он, когда дети и их сопровождающие покинули территорию манежа.

- Вы не берёте с них денег, Пётр – за что я восхищаюсь вами – но вы не даёте этим людям даже отблагодарить вас. Им и так, наверное, каждый раз неловко, а вы какую-то морковку не хотите принять. Один раз можно.

- Алён, - обратился он к женщине, указав на меня взмахом руки.

Под этим жестом явно была замаскирована большая порция матов, которые он, почему-то, сдержал. Ах, да! Потому что рядом находилась мисс Безупречность.

- В чем-то она права, Петь, - легко пожала женщина плечами и мило улыбнулась.

- Вот видите? – вскинула я брови, заглянув в голубые глаза Петра с вызовом. – Я права.

Пётр лишь поджал в ответ губы и, резко развернувшись на месте, почти по-армейски, пошёл в сторону выхода с манежа.

- А морковь куда? – кинула я ему вдогонку.

- Засунь её себе в… - осёкся он, вспомнив, что за ним шла Алёна, а за мной на манеже ещё оставались инструкторы-реабилитологи. – Коням раздай.

Глава 16. Василиса

Сегодняшний день на манеже перевернул мою жизнь, если не на сто восемьдесят градусов, то на девяносто - точно, заставив задуматься о многом.

Раньше я просто не хотела учиться на бухгалтера, как велел папа, но продолжала учиться, потому что так сложились обстоятельства, а мечта моя затем быстро угасла. Но сейчас, сегодня, воочию увидев, что могут делать люди своими стараниями и большим сердцем, я понимаю, что это то, чего я действительно хочу. И это уже не детская или подростковая мечта, которая так же крепка, как мыльный пузырь. Это то, чего я реально хочу – я хочу видеть, что могу быть полезна людям. Возможно, меня не подпустят к занятиям с детьми, если я не смогу получить должную квалификацию, но зато я точно смогу заниматься лошадьми.

Разве это не прекрасно? Разве не к этому должен стремиться человек - быть человеку человеком, опорой, надеждой и крыльями?

- Ты где летаешь, Васька?

Голос Петра вырвал меня из раздумий, в которых я уже обустраивала свою будущую жизнь и представляла, как классно я выйду из родительского дома, гордо заявив им о том, чего я на самом деле хочу. И как папа будет беспомощно хлопать ртом, как рыба, когда я двину ему крутую речь, в которой отстою свою самостоятельность и право на ту жизнь, которую хочу я.