Мгновения вечности - Эндерин Ева

Пэм могла безнаказанно трогать мягкие волосы Патрика, потому что он был ее братом, а Кейт оставалось только мечтательно наблюдать за ними со стороны.

Жалкое зрелище, скажете вы. И будете правы.

– Больше или меньше нуля? – подтрунила над ней подруга.

Пэм вклинилась между ней и Нейтом, подстраивая шаг.

– Больше, – фыркнула она, жалея, что при Патрике не может показать ей язык.

Вернее, может, но она едва ли управляла своими конечностями, когда он был рядом, не говоря уже о том, чтобы дразниться.

– Ты быстро разложил вещи, братец, – заметила Пэм. – Не терпится начать учиться?

– Не терпится отдохнуть в приличной компании.

– Ну да, – со скепсисом ответила она. – Даже знать не хочу, куда эта компания тебя заведет.

– Тебя и не приглашали, сестренка, – ухмыльнулся Патрик.

У Уэльсов была огромная многодетная семья, но родителям-дипломатам не было до них абсолютно никакого дела. Старшие давно разлетелись из гнезда, и Пэм взяла на себя ответственность за них с Патриком. Она воспитывала его с таким рвением, которому позавидовала бы любая мать-наседка.

Нет, безусловно, у Уэльса были пагубные привычки. Проживая практически безвылазно в академии, затерянной среди хвойного леса и Альп, Кейт давно заметила, что многие студенты последних курсов предпочитали деградировать, а не готовиться к экзаменам. Это было печальным зрелищем, но Патрик, к сожалению, был далеко не первым, кто выбрал нарушать устав в попытке скоротать время в глуши.

– Только дай мне повод, – процедила Пэм и для верности отошла назад, чтобы дать брату предупреждающий подзатыльник.

Они приблизились к учебному центру, который начинался с большого круглого холла, и, судя по отсутствию очереди на входе, сделали это одними из первых. После поездки домой никто особенно не спешил входить обратно в учебное русло.

Нейт и Патрик переглянулись, перед тем как ринуться наперегонки к распахнутым деревянным дверям, хотя у Уэльса было ощутимое преимущество, потому что он не нес никаких книг. Кейт усмехнулась их ребячеству, но сама не удержалась и подняла голову, чтобы получше рассмотреть величественные скаты крыши над головой. Удивительно, но что в тринадцать лет, что в восемнадцать некоторые потолки в Винтерсбруке казались ей бесконечно высокими.

В далеком шестнадцатом веке это здание принадлежало семье уважаемых торговцев фон Рейхенбах. Они построили его как зимнюю резиденцию, где можно было скрыться от цивилизации среди заснеженных пиков австрийских гор. И в итоге огромное строение, выполненное в стиле поздней готики, с каменными башнями и витражными окнами, оказалось домом для сотни самых богатых и привилегированных детей Европы.

Не худший исход, если задуматься.

– Буду скучать по этому месту, – призналась Пэм, останавливаясь вслед за ней в самом центре округлого рисунка из мрамора.

– Еще рано грустить. Впереди целых полгода.

На самом деле тоска не давала покоя и ей, но Кейт предпочитала сохранять оптимизм. Сейчас она могла наслаждаться занятиями с любимыми педагогами и друзьями, а когда учеба закончится, из ее жизни навсегда исчезнут самовлюбленные жестокие люди, с которыми аморальность шла руку об руку.

– Это правда. Главное, чтобы Патрик дотянул до выпускного.

Кейт попыталась улыбнуться как можно естественнее, но ей не очень нравилось, что Пэм была так строга к брату. Возможно, она давно не смотрела в зеркало и линзы в ее очках стали розовыми, но Кейт правда не думала, что Патрик умрет без вечного контроля сестры.

Войдя в кабинет, который был больше похож на небольшой архив, Кейт первым делом поставила тяжелую стопку книг на ближайшую парту к другим фолиантам, оставленным Нейтом.

– Кэтрин Рейнхарт и Пэм Уэльс, мои красотки!

Тучную женщину за столом между двумя шкафами звали Гвен, и все воспринимали ее как матерь Винтерсбрука. Гвен знала, кто, где и как учится, могла в любой момент связаться с семьей студента и в целом была просто душкой.

За первые месяцы в академии Гвен вытерла Кейт столько слез, что в теории могла бы набрать небольшое ведро, выжимая свой платок.

– Привет, Гвен!

Пэм обошла столы с бумагами в центре помещения, чтобы наброситься на женщину. Кейт осталась стоять в стороне, но помахала ей, пока Гвен с Уэльс раскачивались в объятиях друг друга.

– Вас как будто год не было. Как прошло Рождество?

– Чудесно, – ответила Пэм. – Мы с Патриком сняли шале неподалеку и пригласили друзей детства на лыжи. Гриль, вечера у костра… Сплошное наслаждение.

– Как здорово, – улыбнулась ей Гвен. – А ты, Кейт? Все хорошо?

– Да, родители в порядке.

Никаких шале, никаких грилей, никаких денег.

– Ну и славно. – Гвен села в кресло и стала быстро листать папку перед собой. – Вот ваши листы, девочки. Выбирайте курсы.

Кейт забрала свой бланк со скромными тремя строчками и оглянулась назад, где за старенькой партой Нейт помогал Патрику оформить свое куда более плотное расписание.

Ей бы не хотелось оставаться одной даже на нескольких занятиях, поэтому она направилась к парням.

– У вас же тоже не закрыта история Древнего мира? – уточнила она у них, но Патрик, конечно же, даже не поднял головы.

– Да. Выбирай вторник и пятницу в три часа дня. Мы уже поставили галочки, – проинформировал ее Нейт.

– А что насчет французского?

– У Патрика итальянский, – ответила за него Пэм и подтолкнула Нейта, чтобы влезть третьей на и без того узкую скамейку.

Кейт хорошо знала, что Патрик не учил французский, как и Нейт, но лишь кивнула на слова подруги.

– В понедельник в десять. Нормально? – уточнила у нее Пэм.

Да какая разница. У нее куча окон и такая же куча причин пропадать в библиотеке.

– Да.

У Патрика было самое большое количество предметов, поэтому им пришлось подождать, пока он сможет хоть как-то распределить их по учебной неделе. Кейт не хотела спрашивать Гвен о своей спортивной неудаче при друзьях, но, раз они все равно ждали…

– Директор Диккенс уже принял решение?

Директор Диккенс был уникальной фигурой в Винтерсбруке. Человек, который мог бы купаться в деньгах, как Скрудж Макдак, но отдавший единственный бассейн в академии под другие, более садистские нужды. А как еще вы прикажете назвать спорт?

– Ох, милая, – вздохнула Гвен. – Нормативы обязательны для всех. Ты же знаешь.

– Почему я не могу хотя бы плавать?

– Плавание у нас пока только для парней.

«Пока» – это последние десять лет. Просто девочек в Винтерсбруке было процентов тридцать, а парней – все семьдесят. Доступ к бассейну пришлось ограничить из-за возмущающихся родителей, которые боролись за целомудрие своих дочерей.

– Вы можете передать директору, что я хотела бы получить зачет за плавание?

И плевать, что она не умела плавать. Вода выглядела привлекательнее льда и снега. А с нюансами Кейт разберется позже.

– Я попробую, но ничего не обещаю.

– Спасибо, Гвен.

Кейт сжала ее руку, и они улыбнулись друг другу. Все это напоминало ей сделку, в которой Кейт так отчаянно нуждалась.

– Проще простого! – воскликнул Патрик и положил свой бланк на стол.

Он немного вспотел, пытаясь жонглировать дисциплинами, но выглядел довольным тем, что справился.

– Проще простого? – усмехнулась Пэм. – Пятнадцать экзаменов. Отец тебя убьет.

Вряд ли. Кейт никогда не видела их отца, потому что ему было максимально плевать на то, как учатся его дети. Уэльсы занимались благополучием всего мира, а что значит успеваемость Патрика на фоне кредитов государства и бесконечной борьбы за свободу и демократию?

– Какая разница, если потом мы все сдаем одни и те же тесты?

Суть была не совсем в этом, но Патрик ушел недалеко от истины. Дело в том, что шестилетнее обучение в Винтерсбруке условно делилось на три части. За каждые два года студент должен был пройти минимум двадцать дисциплин по своему выбору из определенного списка. К выпускным тестам допускались те, кто сдал пятьдесят три дисциплины за шесть лет, а если меньше, то студент обрекал себя на позорный для аристократов второй год.