— Зови кого хочешь, — с набитым ртом заявляет Олег и тянет меня к себе на колени. — Что-то я проголодался… Нет, оголодал! — смеется он и снова тащит меня в спальню.
А я… Что я? Чувствую себя самой счастливой на свете и ужасно не хочу расставаться с любимым.
Глава 27
Голова идет кругом. Ленка моя приехала!
Почти сутки мы валяемся в кровати. Что-то едим, о чем-то болтаем лениво. А потом снова заваливаемся в койку. И выбираемся оттуда только после звонка Вадьки, моего дружбана по училищу.
— Вы где, Олег? — рычит он в трубку. — Мы тут все ради вас в «Апельсине» собрались. Давай, вези свою невесту! Предъяви сообществу.
— Да постараюсь, — улыбаюсь как идиот. И закончив разговор, обнимаю Лену. — Ленок, поедем в бар. Потанцуем. Я тебя с нашими познакомлю, — воркую на ушко любимой. — Нам и выигрыш надо получить. Как раз тебе на платье наберется…
— Плехов, у меня есть платье. Твоя тетя Валя сшила, — вздыхает она. Крутится как котенок в моих руках и неожиданно приподнимается на локте. — Только оно мне не нравится. В проймах жмет.
— Вот и купишь себе другое. Там тысяч двадцать должно набраться…
— А кто держит кассу? — хитренько интересуется Лена.
— Да какая разница! — вспыхиваю я. — Кто бы ни держал, пусть бабло гонит. Мы выиграли!
— Тогда пойдем, — садится на постели Лена. Лениво тянется. Как завороженный, смотрю на прыгающие упругие полушария и сам никуда не хочу идти. Мне и здесь хорошо. И левых бабок не надо!
Но друзья нас ждут. Да и балаболом прослыть на все училище не хочется.
— Идем, — поднимается с кровати любимая. Снова тянется, выгибаясь назад. Любуюсь ее точеной фигуркой, освещенной только светом фонаря, и балдею.
— Сейчас я свое цивильное найду, — открываю дверцу шкафа и натыкаюсь на знакомый пакет. Это я к приезду Ленки подготовился. Заранее передал с Жуком штатский прикид. Джинсы, свитер, куртку. По форме ходить — палиться только.
— Ты прям фокусник, — смеется Лена. Надевает платье мягкого серо-розового цвета, серые сапоги. Закручивает волосы в дульку.
— Распусти, — готов выть от отчаяния.
— Нет, некогда укладывать. Я с утра локоны накрутила, а ты их всех измял…
— Я такой, — притягиваю к себе любимую. Целую в нос, в темечко, в висок, куда-то в ключицу и схожу с ума.
— Так мы точно никуда не выберемся, — смеется Лена. — Сейчас еще и платье помнешь.
— Нет, — насилу отлипаю от нее. — Пять минут.
Натягиваю гражданский шмот. Смотрю на себя в зеркало. Да у меня военное училище на лбу написано. Главное, на патруль не нарваться!
— Ты готова? — перевожу взгляд на любимую. И не могу оторваться. Ну какой бар? Какие друзья? Сейчас бы вернуться в койку. Тут считанные часы до отъезда остались… Зря я с пацанами встретиться договорился. Лену мою им представить захотел. Все похвастаться не терпелось. А сейчас, когда она рядом, хочется повернуть все вспять. Вот только не получится. Я слово дал.
— Готова? — подхожу сзади. Не обнимаю, только аккуратно целую в макушечку и получаю в ответ укоризненный взгляд.
— Плехов… прическа…
А у меня руки чешутся намотать идеальные локоны на палец, зарыться носом в волосы, притянуть Ленку к себе и не отпускать до самого отъезда.
— Да, едем, — кивает моя любимая. И уже ничего нельзя переиграть. Я ей тоже праздник обещал.
По заснеженным полутемным улицам идем на остановку. Обнявшись, ждем автобус и едем через весь город в бар, который держит братан нашего сокурсника Гены Тарасова. Хорошее закрытое место. Только для своих. Никакой патруль не просечет. Погуляем, потанцуем и обратно на такси вернемся.
Беспроигрышный вариант!
— Ура! Она приехала! — встречает нас гул голосов. — Я знал! Всю степуху на нее ставил! — орут те, кто выиграл. А те, кто проиграл, печально вздыхают.
— Рад познакомиться, — подходит к нам Трехглазый, высокий детина в дорогих очках. — Гена Тарасов, организатор всей этой суеты, — машет рукой в сторону. — Проходите, Алена. Чувствуйте себя тут как дома, — улыбается он Ленке. А мне ухо режет.
Аленой Лену никто никогда не называет. Откуда такое панибратство?
— Отвали, Трехглазый, — обнимаю покрепче Ленку.
— Да я с выигрышем хочу тебя поздравить. Ты, Гусь, банк сорвал. Больше всех поставил.
— Гусь? — смеется Лена тихонечко. — Точно Гусь? Олежек, я сейчас от смеха помру…
— Ну а кто я? — фыркаю я. — Если ты — Гусыня, то я — Гусь. Это мой позывной, Лен. Как имя, на всю жизнь.
— Прикольно, — прижимается она ко мне. — Я люблю тебя, мой Гусик, — тянется с поцелуем.
Наше дурачье начинает орать «Горько!», и я, обхватив Ленкин затылок рукой, целую по-хозяйски. Моя она. Пусть все об этом знают и не забывают никогда.
— С нами хоть познакомь, — обступают нас мои друзья. Вадька, Стас, Леха… У каждого если не жена, то невеста рядом. Еще немного, и мы все из салабонов превратимся в офицеров и отцов семейств. Леха уже женат, у Вадьки свадьба летом, а у нас с Леной на сентябрь назначена.
— Какая ты красивая! — обнимает Ленку Маша, жена Лехи. За ней тянутся другие девчонки.
— Ты куш приличный сорвал, Гусь, — из-за спины, словно змей-искуситель нашептывает Трехглазый. Не унимается, зараза. — Хочешь, сразу расплачусь. Рублями. Только подождать надо. Выручку сниму за вечер, — кивает он на барную стойку и кассовый аппарат. — А хочешь — завтра баксами? Бери, пока курс хороший…
— Давай баксами, — поворачиваюсь к нашему доморощенному банкиру. Неохота ждать закрытия бара. Сейчас помаячим немного и вернемся к себе во флигель. Никого не хочу видеть. Только Лену. Держу ее за руку. От себя не отпускаю. Наблюдаю, как моя милая общается с моими друзьями и их невестами.
— Тогда в пятницу приходи сюда сразу после занятий. Тут Оксанка будет, — кивает на знакомую девчонку, пританцовывающую около барной стойки. — Вы вроде знакомы? И я к двум часам подгребу.
— Я тоже к двум, — киваю на автомате.
— Значит, договорились, — жмет мне руку Трехглазый и отходит в сторону. Страшно деловой и самодовольный.
— Он мне не нравится, — морщит нос Лена, когда мы выходим на танцпол. — Противный ужасно. Ты держись от него подальше. Ладно? — кладет мне голову на плечо.
— Трехглазый? — уточняю, обнимая любимую. Веду в танце под приятный медлячок и шепчу на ушко. — Да нет у меня с ним никаких дел. Выигрыш заберу, и все.
Глава 28
Из Тюмени все возвращаются довольные. Алена аж светится вся, взахлеб рассказывает матери и Катерине о поездке. О том, как приняли, о женихе. И вся искрится от счастья.
А у меня внутри сосет под ложечкой.
Бл.дь… Неужели доктор прав, и ничего не выгорит?
— Пойдем, покажу что-то, — улыбается мне отец. Тоже довольный донельзя. Целует мать. Велит Катерине накрывать на стол. Заводит меня в кабинет и закрывает дверь поплотнее.
— Ну все, вопрос решен, — подмигивает мне, доставая из портфеля кассету. Протягивает, будто трофей.
— Что там? — кручу ее в руках недоуменно.
— Поставь. Посмотри, — с тихим ликованием велит отец.
Безропотно подчиняюсь, а папа снова бросает взгляд на дверь и на всякий случай запирает ее.
— Никто не должен знать… Но тема абсолютно рабочая.
— Хотелось бы верить, — не отрываясь, гляжу на экран. А там на переднем плане маячит «Дима» в чем мать родила. Хватается рукой за эрегированный член. Трусит им, будто дубиной.
— Он пьяный, что ли? — гляжу недоверчиво.
— Под препаратом, — тихо бросает он. Садится рядом на стол. А на экране появляются две голые девицы. Явно проститутки… — «Дима» теперь у нас на крючке, — сообщает отец, улыбаясь. — Я ему предложил уехать из страны к чертовой бабушке. Иначе эта кассета отправится голубиной почтой к руководству. А там скандал, честь офицера и прочая лабуда. Выгонят как собаку, без выслуги…
— И что он?
— Согласился, — радостно сообщает отец. А я смотрю на него с недоверием. «Дима» слишком легко отделался. Многие за наименьшие косяки заканчивали жизнь в посадке, под первым попавшимся кустом. А тут… Компромат. Заграница.
