В разводе. Ты нас недостоин (СИ) - Ива Элль

Кажется, до меня начинает доходить. Я вспоминаю ту фразу, которую бросил Натан, встретив меня впервые тогда после долгого времени в разлуке:

«Ты что, взяла мой материал и сделала ЭКО?»

Но я не брала, разумеется... Зато теперь, кажется, я знаю, кто это сделал.

25

Неужели Марина Аркадьевна вместе с Вероникой пошли на такую подлость? На такую мерзость? Да нет… я не могу даже в это поверить... Это настолько дико и гнусно… это просто какая-то чушь! Быть может, это Натан всё выдумал, чтобы я поверила в его невиновность и попыталась найти в себе силы простить?

Да нет. Не настолько он изощрённый лгун. Скорее наоборот – прямой, без изысков. Он не будет выдумывать такие… такие отвратительные вещи.

Но Марина Аркадьевна – вот она, я думаю, вполне на это способна. Неужели правда? В голове не укладывается.

Только… если они его обманули, почему он не выгнал их из своей жизни? Почему признал ребёнка? Этого мне не понять.

Видимо, эта парочка прекрасно присела ему на уши: одна корчила из себя жертву, другая манипулировала, строя из себя старую больную женщину, которую жалко даже ругать. А ведь Натан всё равно любит мать, какой бы она ни была. Но неужели настолько, что даже позволит ей разрушить его собственную жизнь? Ничего не понимаю. Ничего.

Пускай он мне объяснит.

Беру телефон, звоню ему, слушаю длинные гудки. Куда его понесло на ночь глядя? Даже странно. Ведь мог остаться здесь, посмотреть на спящих детей, успокоиться. Зачем оставил меня вариться в собственных мыслях? Мог бы рассказать всё конкретнее, не позволяя мне догадываться самой, ведь чёрт знает, что я могу себе надумать?

Но нет – он уехал. Рванул куда-то.

Длинные гудки прерываются весёлым:

– Алло!

И это не голос моего бывшего мужа.

– Вероника? – спрашиваю, ошарашенная.

Что-то внутри меня скручивается в тугой болезненный узел недоверия – как будто меня предали повторно. Какого чёрта?

Тут же начинаю мысленно придумывать ему оправдания: может, Натан на работе, быть может, отошёл куда-то? А она позволяет себе брать его телефон.

Ну да, почему-то я ничуть не удивлена. Беспардонная Вероника.

– Я хочу поговорить с Натаном, – произношу спокойно.

– Ты знаешь, сейчас совсем нет такой возможности, – добавляет она насмешливо.

– Почему? – спрашиваю.

– Ну… он не хочет с тобой разговаривать, уж прости. Пообщаемся попозже, хорошо? У меня тоже нет особого желания с тобой говорить. Давай, Эва, укладывайся спать, уже поздно.

Из трубки несутся короткие гудки.

Чувствую себя, как оплёванная, держа телефон в руке. Через секунду мне приходит сообщение в мессенджер. Открываю его – это фото.

Вероника прислала селфи с моим бывшим мужем. Они лежат на каком-то диване: у него закрыты глаза, она прижимается к нему всем телом и улыбается так, будто выиграла миллион в лотерею.

Мне становится нехорошо.

Читаю подпись:

«Смотри, пока ты нянчишься с его детьми, он нянчится со мной. Ну что, всё ещё хочешь работать нянькой? Быть может, поедешь в Черногорию?»

Тяжело дышу, отбрасываю от себя телефон, поднимаюсь и брожу из угла в угол, как неприкаянная. Снова набираю Натана… хотя зачем я это делаю?

После трёх гудков жму отбой.

Закрываю глаза – и всё еще вижу перед собой то фото.

Нет. Я не смогу больше на него посмотреть. Он снова с ней. Снова с ней.

После всего, что сказал.

Со всей своей болью и раскаянием… он поехал к ней. Он не остался со мной.

Почему? Почему?

Не мог смотреть мне больше в глаза? Или что – сгорел сарай, гори и хата? Видимо, так.

«Где он сейчас?» – пишу ей.

Вероника присылает локацию.

Кусая губы, звоню няне: пускай посидит с детьми за сверхурочные, пока я съезжу скажу своё последнее «прости» бывшему мужу.

Прости и прощай.

Арина Геннадьевна приезжает очень быстро. Она не спрашивает, не задаёт ненужных вопросов. Просто поднимается в спальню к детям, деловито кивая:

– Надо так надо. Это прописано в договоре. Форс-мажоры.

Я прыгаю в такси, еду по нужному адресу.

Это… офис Натана, как ни странно. Я уже была в нём.

А ведь грешным делом подумала – какой-нибудь отель, или квартира Вероники. Нет, это офис. Почему тогда она дала мне этот адрес? Могла бы отшутиться. Или не говорить ничего. И всё-таки дала.

Офис закрыт – уже слишком поздно. Охранник смотрит на меня удивлённо. А потом раздаётся звонок. Женский голос ласково просит пропустить меня, и тот открывает для меня рамку.

Я знаю, где работает Натан. Знаю это место наизусть.

Поднимаюсь на лифте на десятый этаж, иду по пустынному тёмному коридору до самого конца, где находится офис моего мужа… бывшего мужа, который снова предложил нам стать семьёй.

Его слова всё ещё бьются пульсом в ушах.

Дверь не заперта. Я почему-то знала, что так и будет. Меня ждут, чтобы во всей красе продемонстрировать то, чего стоит Натан Чернов. Чего стоят его слова.

Хотя верным он мне быть не обещал, не так ли?

Что я вообще здесь делаю?

Руки ложатся на ручку двери. Я знаю: открой её сейчас – и рухнет малейшая надежда на благополучный исход между мной и этим мужчиной. У меня не будет мужа.

Только у моих детей будет отец, к которому я не буду испытывать ничего, кроме презрения.

Пальцы немного подрагивают. Я уверена, что не увижу за дверью ничего хорошего. Всё-таки за этим ведь я и приехала – чтобы отбросить все сомнения, поставить окончательную точку. Это будет уже не метание между «да» и «нет», а окончательное «никогда на свете».

Я толкаю офисную дверь, и сразу же вижу его.

Натан лежит на диване для гостей, запрокинув руки на подлокотник. Он явно спит. На его рабочем столе – бутылки, бокалы, в воздухе витает запах алкоголя.

Вероники нет.

Но знакомое платье висит на спинке офисного кресла. Ни с чем не спутать.

Буквально всё говорит о том, что здесь происходило. Особенно вид моего бывшего.

Он лежит на диване абсолютно голый.

С ног до головы испачканный в чужой помаде.

26

Перебарывая себя, шагаю к мужчине.

Всякое может быть, и я знаю, что мне хотят показать, знаю, что хотят внушить. И хоть каким-то внутренним чувством я понимаю то, что этот мужчина и правда мог мне изменить, но я не могу не проверить наверняка. Не могу. Не теперь.

Я просто должна дать ему этот крошечный шанс оправдаться.

Слишком правдоподобно он звучал сегодня. Слишком чистыми, искренними были его эмоции, его раскаяние, его боль. Поэтому мне не хочется верить ни в слова Вероники, ни в теперешнее состояние моего бывшего мужа.

Он никогда не пьёт, так с чего бы вдруг ему напиваться теперь?

Легонько касаюсь его плеча… бесполезно, ноль эмоций: глаза закрыты, грудь мерно вздымается. Алкоголем от мужчины несёт за километр, как будто он в нём выкупался. Ужасно. Никогда не видела его таким.

Но всё, наверное, когда-то бывает впервые.

– Натан… – толкаю чуть сильнее.

Бесполезно. Еще сильнее. Ничего.

Иду к кулеру, чтобы набрать стаканчик ледяной воды. Смачиваю пальцы, сбрызгиваю мужчине лицо. Тот вздрагивает, моргает, сонно переворачивается на другой бок и снова закрывает глаза.

– Натан! – почти кричу, толкая его в широкую спину.

Тот фыркает, мотая головой, стонет:

– Вероника…

– Нет, это не Вероника, – зло брызгаю на него водой снова. – это Эва!

Фыркнув, он отмахивается, едва не задевая меня рукой с такой силой… как будто хотел оттолкнуть.

– Пошла вон…– хрипит он сонно. – Знай своё место, стерва, достала! Везде ты. Дай отдохнуть от тебя хоть немного. Сил моих больше нет. Всю жизнь мне испортила, сука! – на последнем слове его голос ломается в рык.

И вдруг мужчина резко оборачивается, толкая меня в плечо. Я отшатываюсь, едва не падаю на ковёр. Тяжело дышу, глядя на него, и глаза начинают наполняться слезами.